Обитель чародеев - Дэвид Эддингс

– Ваше величество…

– Погоди, – прервал его Гарион. – Дай сообразить. – Пришедшая на ум идея стала приобретать очертания. – Отлично, – наконец проговорил он, – так и поступим. Ты отправляешься с этим ножом и оторванным куском в гавань, выбрасываешь их в море и продолжаешь вести себя так, словно ничего не случилось.

– Ваше величество…

– Я не кончил. Ни ты, ни я впредь не заводим разговор на эту тему. Я не хочу публичных признаний и категорически запрещаю тебе убивать себя. Ты понимаешь меня, Олбан?

Молодой человек только молча кивнул.

– Я слишком дорожу твоим отцом, чтобы допустить огласку этого дела. Все обошлось, и забудем об этом. Забирай эти вещи и убирайся долой с моих глаз. – Он сунул нож с куском материи в руки Олбана и внезапно почувствовал раздражение. Беспокойные недели оглядывания через плечо позади… и ничего. – Да, вот еще что, Олбан, – прибавил он, когда трясущийся райвен повернулся, чтобы идти. – Больше не метай в меня ножи. Если захочешь сразиться, скажи об этом прямо. Мы найдем какое-нибудь более подходящее место и изрежем друг друга на куски, если ты этого добиваешься.

Олбан бросился бежать весь в слезах.

– Сделано очень хорошо, Белгарион, – похвалил знакомый голос.

– О, замолчи, – ответил Гарион.

В ту ночь ему опять плохо спалось. Гариона одолевали сомнения по поводу выбранного решения, но, подумав, он пришел к убеждению, что действовал правильно. Поступок Олбана – не что иное, как предпринятая сгоряча попытка уничтожить то, что болезненно ударило по самолюбию отца Заговором здесь и не пахнет. Олбан может не принять благородный жест Гариона, но теперь он не метнет нож в спину своего короля. Но больше всего Гариона беспокоили слова Белгарата о превратностях войны, которую им предстоит вести.

На заре ему удалось уснуть, и он проснулся от страшного кошмара весь в поту, увидав себя, старого и уставшего, во главе жалкой кучки оборванных и поседевших воинов, ведомых им на битву, которую не суждено выиграть.

– У тебя есть выход… если ты теперь, после приступа раздражительности, в состоянии слушать, – проговорил голос, который заставил Гариона подняться.

– Что? – вслух спросил Гарион. – О, это… извини, что я обращаюсь к тебе подобным образом. Я был немного не в себе.

– Во многом ты напоминаешь Белгарата… это просто замечательно. У вас раздражительность, видимо, в крови.

– Это вполне естественно, – согласился Гарион. – Ты сказал, что у меня есть выход. Ты о чем?

– О войне, которая вызывает у тебя кошмары. Одевайся. Я хочу тебе кое-что показать.

Гарион встал с кровати и поспешно оделся.

– Куда мы пойдем? – спросил он, продолжая говорить вслух.

– Это неподалеку.

Комната, в которую его привело чужое сознание, казалась заброшенной. Сюда, похоже, давно никто не заходил. Книги и свитки, лежавшие на полках, покрылись толстым слоем пыли, а в углах повисла густая паутина. Слабое пламя свечи, которую Гарион держал в руке, отбрасывало колеблющиеся тени на стены.

– На верхней полке, – произнес голос. – Свиток, завернутый в желтую материю. Возьми его.

Гарион вскарабкался на стул и взял указанный свиток.

– Что это?

– «Кодекс Мрина». Сними чехол и разверни. Я скажу, где надо остановиться.

Одной рукой Гарион принялся снизу разворачивать свиток, придерживая сверху другой.

– Здесь, – приказал голос. – Этот отрывок. Читай. Гарион с большим трудом смог разобрать небрежно написанный текст, который ничего ему не говорил.

– Но это кажется бессмыслицей! – воскликнул он.

– Человек, который записывал это, был безумен, – как бы оправдываясь, произнес голос, – но иного мне найти не удалось. Попытайся снова. Читай громко.

– «…Запомни, – принялся читать Гарион, – это случится в определенный момент, когда что должно быть и когда что не должно быть сойдутся, и тогда решится, что было до этого и что будет спустя. Затем Дитя Света и Дитя Тьмы встретятся друг с другом в разрушенной гробнице, и содрогнутся звезды и потускнеют…» – Гарион остановился. – Все равно ничего не понятно.

– Немного туманно, – согласился голос. – Как я сказал, человек, который записывал это, был безумен. Я излагал ему идеи, а он использовал свои собственные слова для их выражения.

– Кто это – Дитя Света? – спросил Гарион.

– Ты… по крайней мере, на какое-то время. Потом многое переменится.

– Я?

– Конечно.

– В таком случае, что за Дитя Тьмы, с которым мне предстоит встретиться?

– Торак.

– Торак?!

– Я считал, что для тебя это уже очевидно. Как-то я уже говорил тебе о двух судьбах, которые в конце концов переплетутся. Ты и Торак – Дитя Света и Дитя Тьмы – воплощаете эти судьбы.

– Но Торак спит.

– Больше нет. Когда ты впервые прикоснулся к Оку, то тем самым разбудил его. Сейчас он уже почти проснулся, и его рука ищет рукоять Крэг-Гора, его черного меча.

– Не хочешь ли ты сказать, что я должен сразиться с Тораком? Один на один? – спросил он, холодея.

– Это неизбежно, Белгарион. Сама Вселенная стремится к этому. Ты можешь, если захочешь, собрать армию, но твоя армия… и армия Торака… ничего не значат. Как говорится в «Кодексе», все решится, когда ты встретишься с ним. Лицом к лицу. Наедине. Вот в чем заключается выход, который у тебя есть.

– Ты хочешь сказать, что я должен один отправиться на его поиски, найти и вступить с ним в схватку? – изумленно спросил Гарион.

– Приблизительно так.

– Я не сделаю этого.

– Тебе решать Гарион надолго задумался, потом произнес:

– Если я возьму с собой армию, то погибнет множество людей и, в конечном счете, это ничего не решит, да?

– Совершенно верно. Все равно исход зависит от тебя, Торака, Крэг-Гора и меча райвенского короля.

– У меня совсем нет выбора?

– Никакого.

– Я должен отправляться один? – печально спросил Гарион.

– Об этом ничего не сказано.

– Могу я взять с собой двух-трех человек?

– Решай сам, Белгарион. Только не забудь прихватить свой меч.

Весь следующий день Гарион размышлял над странным разговором, и к вечеру выбор был сделан. Когда сумерки опустились на серый город, он послал за Белгаратом и Силком, понимая, что ему это дело не осилить, а обратиться за помощью больше не к кому. Мудрый Белгарат, хотя и лишенный былой мощи, здесь будет незаменим, равно как и Силк. Гарион также рассчитывал на собственный талант чародея, окрепший в последнее время, который должен помочь преодолеть все преграды, если вдруг Белгарату что-то станет не под силу, а уж Силк найдет способы избежать самых серьезных стычек. Втроем они смогут свернуть горы… пока не отыщут Торака. О том, что произойдет после, думать не хотелось.