Бой на Калиновом мосту - "Народные Сказки"

— Кто, — говорит, — мое платье украл? — говорит девица. Если из сильно старых, то пускай мой прадедушке, а если из средних, то — дедушка, а если ещё из средних, то пускай — отец родной. Буду почитать его вечно душой праведной. А из молодых — пускай мой муж Буду служить ему всей душой праведной!

А он вышел из-за кустика, выносит ей платье:

— Здравствуй, моя девица, я твой муж молодой. Ну, будь моя супруга всевечная и праведная.

— Куда же был ты послан?

— Я послан к вашему хозяину, у которого вы проживаете.

А она ему говорит на ответ:

— Что я тебе скажу, то ты и делай! Какими же вы манерами попали сада, Иван Царевич?

— А вот такими манерами… [идет пересказ предыдущего].

— Ну, вот я тебя и научу. Поезжай к моему хозяину. У моего хозяина есть тридцать восемь голов, а всех надо сорок-голов повесить, — два кола порожни. И нам, по всему быть, да же тут ли есть вдвоем?

Она прилетела прежде его, и потом он явился.

— Здравствуй, Иван Царевич!

— А, вот я к тебе пришел.

— Вижу, вижу.

— Давай мне работу.

— Какая тебе работа? Слуги, давайте стулья, столы, самовар, обед!

— А мы сюда пришли не сидеть, не чаи пить, не обедать, а пришли работать.

— Ну, ладно. Вот, я тебе даю работу, сделать столб от земли до небеси, чтобы мог работать кот, вверх идти — двенадцать сказок сказывать, а вниз идти — двенадцать песен петь хорошо.

Он забрался в свою комнату, запечалился и повесил свою головушку ниже могучих плеч. Открывает свое окно, и поцепалось [в] окошечко [56].

Посмотрел на это окошечко, вдруг моя Марья Царевна тут.

— Что тебе, Иван Царевич, надо?

— Да вот надо одной ночи сделать столб, чтоб туда кот шел — сказки сказывал, а оттуда двенадцать песен пел.

— Это будет все, Иван Васильевич, направлено! Напейся квасу, молися спасу. Утро вечера мудренее, кобыла мерина удалее: возку возит и жеребят носит.

И взяла булавку, в голову воткнула, и спит [он] богатырским сном.

— Ну, — говорит, — хорошо!

Евонная жена это все к утру дело исправила. Дала ж ему кота в руки. Кот пополз вверх по этому столбу — двенадцать сказок сказывает, а сверху спускается — двенадцать песен поет. Удивляется ихний хозяин, что Иван Васильевич хитер, а не он хитер. Это, наутро встает начальник, самой атаман. Приходит ко столбу, видит, что кот ползет кверху и сказывает двенадцать сказок, а оттуда идет — двенадцать песен поет. Потом, погодя маленько, начальник и призывает Ивана Васильевича к себе в комнату.

— О, слуги мои, давайте сюда стулья!

Набирает на столы самовары, приборы и обеды.

— А мы сюда пришли не сидеть, не чай пить. Давай нам работы, не хочу чай пить, не хочу обедать, хочу работы дать.

— Вот тебе работа! берм мыло в свои, руки, умойся белее, будешь девушкам милее. Сделаю из двенадцати лебедей двенадцать девиц. Выбери, которая девица твоя Марья Царевна. А не выберешь — голову на плаху.

Иван Васильевич умылся бело, вышел в коридор и с ним двенадцать девиц. У этих всех девиц одинаковы платья, одинаковы и платки на головах

— Ну вот, выбери Марью Царевну. Не выберешь — голову срублю, а нет — обвенчаю.

Приходит во свою комнату. Повесил свою головушку ниже могучих плеч. Да и думает, как делу быть. Вдруг нигде взялась Марья Царевна, у окна цепается. Отворяет это окно, впускает свою Марью Царевну. Марья Царевна говорит:

— Что, — говорит, — тужишь, Иван Васильевич?

— Да как мне не тужить. Ты гляди, какая мне служба-то дана! Надо из двенадцати девиц выбрать, которая ты, Марья Царевна.

— А, вот, когда нас он в коридор выведет, ты и смотри на меня. У нас будут платья одинаковы, и волосы, и лица, вот изволь узнать меня. А в отличие, скажу тебе, Иван Васильевич: насыплю сахарку кусочек на правой брови, и придет муха, и сахар будет с меня сосать.

— А если, быть может, другая так захочет устроить окроме тебя?

Она отвечает, что «доуменья не хватит окроме меня».

Вызвал ихний хозяин, нечистая сила, в коридор всех двенадцать девиц.

— Первый раз узнал? — спрашивает у Ивана Васильевича.

— Второй раз узнал?

— Нет.

А он с места на место бутит [57] их — чтобы их не признать.

— Также в третий раз: узнал — так узнал, а нет — голова на плаху.

В третий раз она ему сказала:

— На меня смотри. Как муха села на правой брови, так эта самая я и есть.

Ну, он все-таки последний раз узнал, догадался.

— Вот, — говорит, — котора.

Потом вторительный раз призывает к себе слуг.

Стулья набирает, на столы приборы, самовары.

— Мы сюда пришли не сидеть, не чай пить, не обедать, а дело делать.

— Какую тебе дать службу? Вот, против моего окна до этого столба выкопать канаву одной ночи, сделать пароход и напустить в канаву воды, опустить пароход к моему парадному крыльцу, со всеми парами и силами направить, проехавши, к тому столбу.

Наутро встает хозяйка, будит своего мужа:

— Встань, Иван Васильевич! Вот тебе служба есть. Бери молоток и потом колоти по готовым шляпкам, как будто ты пароход делаешь.

Сейчас малец приходит, дает ему молоток в руки.

— Иди скорее на пароход, пока наш атаман не встал. И выйдет наш хозяин благодарить тебя за труды, что будто как ты сработал одной ночью. Затем сядет на пароход прокатиться др столба, поинтересуется твоим пароходом.

— Фу, какой он хитер, — говорит их хозяин, сам сатана; — Устроил одной ночи пароход, и воду напустил. Хорошо!

Вышел на пароход, сел и поехал.

— Ну вот, теперь можете нас обвенчать или нет?

— А тебе надо службу дать. Вот теперь я из девиц обращу двенадцать лебедей, и выбрать из них, которая Марья Царевна. Выберешь, — обвенчать, а нет — голова на плаху. Есть сорок колышков. На двух колышках нет головушек — быть по всему, что вам быть тут.

Обратил двенадцать лебедей. И стучит Марья Царевна у окна. Пропустил Иван Васильевич в комнату во свою, повесил свою головушку ниже могучих плеч.

— Что мне теперь делать? Я теперь сбился в делах своих. Как теперь мне тебя признать между вашими лебедями?

Она и сказала ему на ответ:

— У правого крылышка есть крылышко [58] подольше — замечай меня.

Сейчас в коридор. В коридорах представил своих лебедей двенадцать. Сам сатана сел во стул, сидит во стуле и смотрит на всех лебедей.

— По первый раз сознал ли свою Марью Царевну?

— Никак нет!

Второй раз тоже:

— Никак нет.

Перегонял с места на место.

— В третий раз, последний раз если не узнал — голова на отруб!

В третий раз пошел, признал правое крылышко подольше. Взял её в руки.

— Вот, моя драгоценная судьба — Марья Царевна!

— Узнал! Молодчина в этот раз!

— Та что можете теперь обвенчать или нет?

— Нет, не могу!

— Почему ты не можешь?

— Иди в комнату на старожу [59] — где раньше был.

Приходит в стару комнату, сел во стул, повесил голову пониже могучих плеч да и думает, как делу быть. Сатана ему сказал:

— Вот, я выведу двенадцать жеребенков — все бурые, белогривые. Из двенадцати Жеребенков выбрать. Узды все новые, все одинаково. Вот и выбрать, котора Марья Царевна? — И все двенадцать жеребенков вывел на белый двор.

— Ну ладно, так вот, — говорит, — коли узнаешь — обвенчаю, а нет — голова на плаху!

Сейчас вывел её на двор. Сейчас Марья Царевна поцепалась у окна в его же комнату Ивана Васильевича

— Здорово! Что ты как запечалился? Напейся квасу, молись богу спасу. Утро вечера мудренее… Вот ты смотри правый хвостик: одна волосинка будет подлиннее и покривее.

Он и смотрит, строго смотрит. Усмотрел и узнал в первый раз, также во второй. Перегонял [жеребят атаман] с места на место. Потом [узнал] также в третий.

— Сознал! Действительно, она, Марья Царевна!

И выбрал жеребенка и вывел с белого двора. Не мог сам сатана дознаться, кто хитер.

— Иди во свою комнату. Венчать поманю!

Призывает [Ивана Васильевича] к себе в комнату.