В поисках заклятия - Бернард НАЙТ

– Это не его работа, женщина, это моя работа! – огрызнулся де Вулф. – Слава Богу, я могу вернуться к чему-то, приближающемуся к моим обязанностям.

Не обращая внимания на сердитый тон мужа, Матильда тяжело опустилась на одну из скамей возле камина.

– Давай взглянем на твою ногу, муженек. Брат Солф предупреждал, что необходимо следить за тем, чтобы от чрезмерного напряжения снова не появилась опухоль.

– К черту, женщина, не на что там смотреть! Нога почти как новая.

– Делай, что тебе говорят, Джон. Я не для того заботилась о тебе все это время, чтобы сейчас все мои хлопоты пошли насмарку из-за твоей небрежности.

Де Вулф неохотно присел на стул и, поймав на себе взгляд Люсиль, обнажившей от любопытства свои кроличьи зубы, поднял подол своей длинной туники и приспустил до лодыжки серый шерстяной чулок.

– Вот, я же тебе говорил. Никто и не догадается, что с ней было что-то неладно.

Нога определенно выглядела хорошо, и последние следы красноты на голени слились с нормальным цветом кожи вверху, а небольшая деформация почти исчезла. Матильда протянула украшенный перстнем палец и несколько раз ткнула им в ногу, но не почувствовала никакой припухлости. Под кожей не было ничего, кроме своеобразного гладкого гребня в месте срастания концов сломанной берцовой кости.

– Я же тебе говорил, я снова в норме. И тебе не следует возмущаться тем, что я езжу верхом. Бог свидетель, во времена военных походов у меня были раны и посерьезнее.

Подтянув чулок, Джон встал.

– Теперь, когда твой братец предоставил нам новую комнату, можно вернуться к делам.

Упоминание о брате заставило Матильду замолчать, После того как шериф едва избежал позора, это стало действенным аргументом против нее в скандалах с мужем. Но уже через мгновение Матильда, резко сменив тему, вновь принялась за свое.

– Давно пора юстициарию, или кому-нибудь в Винчестере или Лондоне заполнить вакансии коронеров, – заметила она. – Вальтер Фитцрого упал с коня уже более полугода назад, а его так и не заменили. Даже до этого в графстве не хватало одного коронера, – а потом ты занимаешься этими глупостями и ломаешь ногу. Разве так управляют страной?

Возможно, она бы добавила, что для Англии было бы лучше, если бы король оставался дома и уделял больше внимания делам своего королевства, но Матильда понимала, что, критикуя Ричарда Львиное Сердце, она наверняка спровоцирует мужа на страстную речь о преданности своему сюзерену.

– Ну никому не нужна эта работа, так что приходится с этим мириться, – проворчал Джон, устав от таких знакомых жалоб жены. Он чувствовал, что та уже готова начать следующую тираду о том, что он так подолгу не бывает дома, пренебрегает ею и не участвует в светской жизни аристократии графства, так много значившей для нее.

– Ты будешь заставлять себя карабкаться на этого громадного коня круглые сутки, лишь бы сделать мне что-нибудь назло! Но ты еще пожалеешь об этом – твоя нога не позволит тебе ездить верхом. Вот вывалишься из седла, как Фитцрого, или загноится кость. Полагаю, тебе хотелось бы сделать меня вдовой, просто мне назло!

Раздосадованный точностью своих предчувствий, Джон направился к двери.

– Можешь не бояться этого, женушка! Я не выходил за стены Эксетера последние два месяца. Самое время приниматься за работу. И именно это я сейчас и сделаю. Я не проезжал через городские ворота с тех пор, как меня привезли домой на телеге с Бычьего луга.

Он хлопнул за собой тяжелой дверью, и когда присел на скамейку в передней, чтобы натянуть сапоги, из галереи появилась Мэри.

– Неужели я слышала сердитые голоса? – полюбопытствовала она.

Эта темноглазая, привлекательная женщина была внебрачной дочерью норманнского воина, чьего имени не знала ни она, ни ее мать-саксонка.

– Старая песня о том, что меня всегда нет, и что я ею пренебрегаю. Матильда возвращается к своему обычному состоянию, в этом-то вся и беда, – пробормотал Джон. – Если кому-нибудь понадоблюсь, я за городской стеной.

Подавая ему пестрый плащ из серой волчьей шкуры, Мэри фактически повторила предостережение Матильды.

– Будьте осторожны с ногой, сэр коронер! Помните, вы уже не так молоды.

Набрасывая плащ на плечи, де Вулф быстро поцеловал ее. – Я еще достаточно молод, чтобы забраться к тебе под одеяло сегодня ночью, если ты мне позволишь!

Мэри оттолкнула его с притворным раздражением, опасаясь, как бы не появилась Матильда или ее служанка, но де Вулф уже толчком отворил окованную железными полосами входную дверь и шагнул на узкую улочку.

Спустя несколько минут он уже степенно огибал на Одине здание храма на Соборной площади, пробираясь по перекрещивающимся дорожкам между куч мусора и земли из свежих могил, что так неприглядно контрастировали с взмывающей ввысь церковью и ее двумя огромными башнями. Вокруг сновали с криками или гоняли мяч сорванцы-мальчишки, а уличные торговцы нахваливали покупателям сморщившиеся яблоки и мясные пирожки. Джон выехал через Медвежьи ворота на улицу Южных ворот и стал проталкиваться в толпе, собравшейся вокруг мясных рядов, где было еще больше уличных торговцев, сидевших на корточках за корзинами с товаром. Коронер миновал арку Южных ворот, в башнях по обе стороны которых находились тюремные камеры, и впервые за много недель вынырнул из города. Впереди, за домишками, хижинами и лачугами, быстро выросшими за городскими стенами, была развилка на Холлоуэй и улицу Магдалины, ведущую в Хонитон, Йовил и, наконец, дальний Винчестер и Лондон, до которых, в представлении большинства жителей Эксетера, было так же далеко, как до Луны.

Де Вулф повернул вправо и поехал по крутому спуску вдоль городской стены к реке, на илистом берегу которой лежало несколько суденышек. Булыжная набережная и несколько каменных домов под соломенной крышей располагались у стыка стен, где линия древнеримских оборонительных укреплений поворачивала к Западным воротам и дороге в южный Девоншир и Корнуолл. Джон медленно ехал, наслаждаясь знакомым видом широкой, но мелкой реки, петлявшей между болотистых островков, усеянных убогими лачугами работников сукновальных фабрик, на которых перерабатывали шерсть – основное богатство Англии.

Направив Одина к краю одной из широких проток с мутной водой, отделявшей остров Эксе от берега, Джон стал наблюдать за людским потоком, выливавшимся из Западных ворот. Пешие или с ручными тележками, некоторые верхом на ослах или лошадях, люди использовали шаткий деревянный пешеходный мостик, перекинутый через реку и заросшее травой болото, чтобы перебраться на другой берег. Крупному транспорту, такому, как воловьи упряжки с огромными деревянными колесами, а также всадникам, приходилось переходить реку вброд – до этих мест еще доходила приливная волна.

Взгляд коронера переметнулся к каменному мосту, представлявшему собою сейчас огромную незавершенную стройку. Строители, Николай Герваз и его сын Вальтер, закончили семь из восемнадцати арок, необходимых для перекрытия болотистой реки, но, несмотря на то, что Гервазы были зажиточными сукноделами, их средства иссякли. И пока им не удастся собрать деньги у граждан и служителей церкви, путникам придется карабкаться по убогому мостику или переходить Эксе вброд. Несмотря на незавершенность, на мосту со стороны города уже возвели часовню, в которой поселился священник, что было знаком признательности Николая своим церковным покровителям.

Расслабившийся на широкой спине жеребца, наблюдая за ходом жизни с почти ленивой удовлетворенностью, Джон де Вулф услышал за спиной цокот копыт лошади, скакавшей рысью. Ему не нужно было оборачиваться, так как он уже понял, что это большая гнедая кобыла Гвина, и ощутил мучительное раздражение при мысли, что нуждается в няньке даже для столь короткой вылазки, как эта.

Затем он подумал, а не удалось ли корнуолльцу схватить его таинственного преследователя, но когда его оруженосец остановился рядом, Джон сразу понял, что обе его догадки не соответствуют действительности.

– Мэри сказала, что ты будешь где-то за городскими стенами, – пробормотал Гвин. – И я подумал, что лучше разыскать тебя сейчас, на тот случай, если ты захочешь отдать какие-нибудь распоряжения.

Черные брови де Вулфа полезли на лоб.

– Какие распоряжения?

– В Ружмон только что прискакал гонец от приказчика Оливера де Трейси из Барнстапла и сообщил об убитом на потерпевшем крушение у Илфракума корабле.

Джон присвистнул сквозь зубы.

– Кораблекрушение и убийство? И то, и другое – дело коронера. Есть какие-нибудь подробности?

Великан отрицательно покачал лохматой рыжей головой.

– Гонцу известно очень немного. Он выехал вчера в полдень. Похоже, тело было найдено накануне ночью.

Коронер потер обтянутой в перчатку рукой крючковатый нос– привычка, которая, казалось, способствовала мышлению, точно так же, как у Гвина – чесать пах, а у Томаса – креститься при любой неординарной ситуации.