Четырнадцатая дочь 2 - Екатерина Федорова

Подзывать его обратно он не стал. Ворота Ваграна в этот час уже закрыты, поэтому из кольца крепостных стен Счастливчику не выбраться. Рано или поздно пес отыщется.

Отец, пока он раздумывал, поймал подкинутый меч левой рукой, тяжело выдохнул. И предложил таким тоном, точно Рут не сказал ничего серьезного:

- Пройдемся? Заодно и поговорим.

Он поспешно кивнул. И отметил про себя, что негромкие возгласы прочих эрни стихли. Над ристалищем теперь звучал лишь лязг сходящихся мечей, выдохи и звяканье подков на сапогах по камням. Никто не попытался

подобраться поближе, никто не остановился - но все навострили уши. Не подслушивали, но слушали.

Рут прикусил губу. Скоро род узнает все. Таков оказался его выбор. И сам он уже не узнает, как бы все сложилось, избери он молчание. Как эрни будут жить с мыслью об обреченности? Может, все дело в том, что ему самому не хотелось лгать и изворачиваться, не хотелось чувствовать себя предателем?

И он только что с легкостью обменял свое чувство вины на ощущение обреченности для всего рода?

Они зашагали к просвету между Второй башней и замковой стеной. Герцог на мгновение задержался у оружейной стойки под навесом, чтобы бросить меч в узкое гнездо на деревянной полке с прорезями. Рут не стал останавливаться, поджидая отца. Просто замедлил шаг.

Осенняя ночь уже рассыпала по коричневому небу колкие желтые звезды.

Но их было мало, большую часть закрывали невидимые во мгле облака. Окна жилых башен, ярусами уходящие вверх, сияли во мраке намного ярче звезд.

Витражи расцвечивали окна, превращая башни в дырявые ларцы с драгоценностями.

Между громадами Второй и Третьей башни светилась оранжерея округлая шкатулка, подсвеченная изнутри флигами и украшенная листвой, что приникла к стеклянному куполу. Листва казалась кружевом, наложенным на светло-желтый алмаз. Застекленные скаты перетекали один в другой, как грани огромного камня.

Сторожевые башни Ваграна в этот миг кутались во мглу - и растворялись в ней, не освещенные ничем. Свет, долетавший от окон жилых башен, выхватывал из мрака лишь куски их оснований, округлые, мощные, каменные. Дозорные, охранявшие Вагран, не нуждались в свете - из темноты смотреть гораздо удобнее.

Лишь завиток спуска, падавший от дыры в стене, освещался пунктиром флигов. Там, за темным зевом отверстия, повис над городской улицей мост, соединявший замок с Вратной башней.

Рассказа Рута хватило как раз на то, чтобы дойти до главных ворот

Ваграна - простых, выходивших в Тарус, столицу Керсы. И оттуда снова вернуться к ристалищу, пройдясь на этот раз не возле Второй башни, а рядом с Третьей.

Когда Рут смолк, отец некоторое время молчал. Затем остановился. Он тоже замер, в ожидании первых отцовских слов.

Ристалище, до которого они почти дошли, расстилалось перед ними. Рут перехватил взгляды двух эрни, махавших мечами в трех десятках шагов.

Лица их прятала тьма. Лишь изредка, когда они поворачивались к одному из флигов, желтоватый свет вычерчивал их облик резкими тенями. А потому он не мог понять, как они на него смотрят - отчужденно, как Энгер, или подругому. Скажем, недовольно или подозрительно…

- Мы знали, что когда-нибудь этот день наступит. - Тихо проронил отец.

После долгого молчания. - В один из веков, в одной из эпох, когда-нибудь…

Демон мести не может простить, на то она и демон мести, чтобы мстить за все. А уж за предательство - многократно. Мы плюнули Трире в лицо, отказавшись от её дара, чтобы выжить. Что ж, этим предательством мы выкупили несколько эпох жизни для нашего рода. Достойная плата, что ни говори. Но все когда-нибудь кончается. И оплаченный нами срок подходит к концу.

Рут резко обернулся к отцу.

- Я думал… может, нам просто разбрестись по Анадее? По одному, по двое? Перестать быть родом, и попытаться выжить по отдельности?

- Ты слишком много общался с людьми, Рут. - Укорил его отец. - Даже думать начал, как они. Демона… то есть богиню мести нельзя обмануть.

Нельзя провести словесными увертками, одурачить, обхитрить, притворившись обычными людьми. Это не торговец из Таруса. И не Тарлани, грозные, но в чем-то по-прежнему наивные. Даже если все мы исчезнем завтра из Ваграна, возникнув в разных уголках Анадеи под новыми именами, месть Триры все равно найдет нас. Она новая богиня эпохи. Ты хоть представляешь себе, какие силы ей подвластны? Существует ли сила, способная отвлечь богиню мести от её собственного возмездия, которого она ждала несколько эпох? Нет. И я не хочу, чтобы нас убивали по одиночке, в разных краях, одиноких, никому не нужных, вспоминающих былую жизнь в

Вагране как сон. Лучше мы умрем на пороге своего дома. Всем родом, как и жили.

Герцог Франц смолк, помолчал. Потом пробормотал:

- Прогуляемся ещё.

Пара эрни, тренировавшихся неподалеку, уже не скрывала, что слушает разговор своего герцога с сыном. Мечи не лязгали, а звенели легко, колокольчиками - верный знак того, что лезвия лишь самую малость соприкасаются друг с другом при ударе.

- И что теперь? - Спросил Рут, когда они дошли до Третьей башни.

Герцог пожал плечами - отблеск из ближайшего окна мигнул на коже камзола сине-зелеными сполохами.

- У нас есть и хорошая новость. Один эрни останется жить. Ты посланник богини, тебя она не тронет…

- Эта новость худшая из всех. - Пробормотал он.

- Нет. - Спокойно возразил герцог. - Один эрни - это лучше, чем ничего.

Если ты наделаешь с десяток сыновей, со временем наш род возродится.

Только назови его по-другому, чтобы не привлекать внимания Триры.

Скажем, благородный дом Рута Керсийского. Даже имя нашей линии -

Хедаск - не упоминай…

- Отец! - С этим возгласом Рут выдохнул весь воздух, что был в груди. И продолжил уже на сипящих, низких нотах: - Ты не собираешься бороться?

Сдался? И мне предлагаешь такую жизнь, такое будущее…

Герцог застыл на полушаге. Сказал тихо:

- Что за человеческие страсти? Ты эрни. Веди себя, как положено эрни. И помни, кто ты, даже когда нас не станет. Ты примешь такую жизнь. Потому что такая, как ты выразился, жизнь - это все, что останется от нас. А сдаваться… ну, этого мы не умеем. Но когда придет неизбежное, ты останешься жить в этом мире, как живой памятник всем нам. Мне жаль тебя, сын. Жить, держа в памяти лица тех, кого помнишь с детства, это проклятие.

Погляди на Тарланей. Они так и не смогли пережить гибель большей части их рода. И существуют, как призраки Алого замка, переселившиеся в замок

Фенрихт. Мне будет легче, я просто уйду в бездну.

Он смолк, и Рут разглядел на его лице улыбку. Добавил погромче:

- В бездну, которая теперь, когда Трира стала богиней, превратилась в сад.