Сестра - Луиза Дженсен

– Я беспокоилась.

– Ты всегда беспокоишься. Я собираюсь привести себя в порядок и отрубиться на пару часов.

Избегая моего взгляда, Дэн широким шагом выходит из комнаты и топает вверх по лестнице. Через секунду я слышу скрип двери ванной и бульканье в трубах – это он включает воду.

Я спрашиваю себя, спустится ли он ко мне после душа. Может, предложит посидеть, ласково прижавшись друг к другу. Я спрашиваю себя, почему сама не решаюсь это предложить. Вскоре открывается и закрывается дверь спальни. Скрипят пружины кровати.

В ванной вздымается и висит пар, а меня окутывает облако неуверенности. Я открываю маленькое окошко и подбираю с пола полотенце Дэна. Шагнув в стеклянный кубик душевой кабины, включаю душ и дрожу в ожидании, пока вода нагреется. Закрыв глаза, вспоминаю, как раньше мы оба сюда втискивались. Мои ладони вжимались в мокрые плитки. Его руки лежали у меня на бедрах. Потом он намыливал шампунем мои волосы, а я прижималась спиной к его телу. Действительно ли он всю ночь провел у Гарри? Я моюсь лавандовым гелем для душа: знакомый аромат, утешение из детства, рассеивает страхи, пока я, один за другим, не смываю их в сливное отверстие. У меня нет причин считать, что Дэн мне солгал. Горе исказило мою рассудительность. Я не способна объективно оценивать реальность. Пола всегда поощряла меня рассуждать рационально, а не поддаваться страху. «Ум способен создавать многочисленные возможные сценарии от одной мысли, и большая их часть будет ложной», – говорила она. Я слишком устала, чтобы как следует над этим подумать.

Выхожу из-под душа, подальше от своих мыслей, и снова натягиваю пижаму. Оставлю Дэна наверстывать то, что он недоспал. Я боюсь того, что могла бы сказать, если останусь, боюсь того, что могла бы услышать, и лишь когда спускаюсь на первый этаж, мне приходит в голову поинтересоваться, по-прежнему ли та машина стоит за калиткой. Но ее там нет.

В сарае очень холодно, мое дыхание образует облачка. Я включаю обогреватель и натягиваю серые перчатки без пальцев. Телефонный столик, который я отшлифовала песком, покоится на листах газеты, готовый к покраске. Он предназначен ко дню рождения миссис Джонс. Она всегда восхищается моим столиком. Я погружаю кисть в фисташковую краску и провожу по неотделанной древесине полосу. Дэн не может понять моей увлеченности старой мебелью, но я обожаю находить старой вещи новое применение, мне приятно сохранить маленький кусочек истории. Я всегда задаюсь вопросами о прежних владельцах: какова была их жизнь, были ли они счастливы? Движение кисти успокаивает меня, и к тому времени, как я заканчиваю, напряжение ослабляет хватку на моих плечах, а мои страхи надежно засунуты туда, где их не видно. Мой телефон пищит, и я провожу пальцем по экрану. Это дедушка подтверждает, что ланч будет в час. Не то чтобы я могла забыть, – мы почти всегда ходим к ним обедать по воскресеньям, но с тех пор, как бабушка в прошлом году купила ему мобильный телефон на семидесятый день рождения, дед постоянно шлет мне эсэмэски. Я отбиваю ответ, гораздо более оптимистичный, чем мое настроение, и сую телефон в карман. Пожалуй, мне лучше разбудить Дэна.

Подливка густая и однородная. Я наливаю ее в белый фарфоровый соусник, вытираю пальцем капли, струйками стекающие по бокам. Дедушка нарезает ростбиф, а бабушка тем временем накладывает красочные, дымящиеся овощи в сервировочные миски. Мой рот наполняется слюной от запаха йоркширских пудингов. Я проголодалась. Я пропустила завтрак, беспокойство притупило чувство голода. «НЕ ПИТЬ АЛКОГОЛЬ» написано на моем пузырьке со снотворными таблетками, но ведь это просто шаблонное предостережение, не так ли? А такие предостережения мы все игнорируем. Я подцепляю мясо на вилку, отправляю в рот, и от соуса из хрена начинает хлюпать нос. Бабушка протягивает мне бумажный носовой платок и продолжает рассказывать нам о «милом молодом человеке», который пришел наладить их новый компьютер, и о том, как она каждый день сидит в «Гугле».

Мои плечи трясутся от подавленного смеха, и я пытаюсь поймать взгляд Дэна. Склонившись над столом, он ковыряется в тарелке и не поднимает головы, когда я начинаю убирать со стола. Я отношу грязные тарелки в кухню и ставлю стопку посуды возле мойки. Я часто пыталась убедить бабушку и дедушку купить посудомоечную машину. Они могут себе это позволить и имеют для этого достаточно пространства. Они всегда говорят, что обдумают этот вопрос, но я считаю, им нравится процесс мытья посуды вручную: они стоят бок о бок, бабушка моет, дедушка вытирает. Глядя в окно над мойкой, они обсуждают, какие крупные выросли кабачки, распознают птиц в кормушке.

Дедушкин голос доносится из-за стены, низкий и сиплый. Если не знать, можно подумать, что он курит. Дэн смеется, и мне требуется целая секунда, чтобы идентифицировать этот звук, я так давно его не слышала. Мы выросли вместе, и порой я спрашиваю себя, естественно ли это, что мы отдалились друг от друга, случилось ли бы это в любом случае и, может, обстоятельства не виноваты.

Бабушка помешивает домашний заварной крем для яблочного пирога, который подогревается в духовке. Я встаю на цыпочки и снимаю с буфета розовый кувшин с изображением пасущихся коров. Споласкиваю его водой под краном.

– Грейси, я на днях получила электронное письмо от моей подруги Джоан. Оно ждет тебя на холодильнике.

– Ты его распечатала?

– Да. Она прислала рецепт, который я хотела перенаправить тебе.

Я открываю рот, чтобы объяснить, что на самом деле означает «перенаправить», и снова его закрываю. На данный момент довольно, что она справляется с задачей составления электронного послания, пусть даже пишет каждый раз в строке темы «ЭТО ОТ БАБУШКИ», а затем звонит мне, чтобы удостовериться, что я его получила.

Это рецепт ризотто с мускатной тыквой, звучит вкусно. Испробую его к чаю на следующей неделе, хотя мне придется приготовить бифштекс для Дэна, а не то он станет приподнимать вилкой овощи и спрашивать, где прячется мясо.

– И еще я видела Лекси.

Я застываю при упоминании матери Чарли.

– Опять пьяная, еле стояла на ногах.

Лекси всегда любила выпить, еще когда Чарли была жива, но окончательно съехала с катушек с тех пор, как ее дочь умерла. Бабушка выключает газовую конфорку и поворачивается ко мне лицом.

– Не знаю, стоит ли тебе говорить, Грейс. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы ты расстраивалась из-за этой женщины. – Бабушка никогда не была особенно высокого мнения о Лекси.

– Расскажи, в чем дело.

– Она хочет тебя видеть.

Пульс резко подскакивает при мысли о том, чтобы увидеться с матерью моей лучшей подруги. Я не видела ее с момента похорон Чарли. Похорон, которые мне пришлось покинуть после того, как Лекси сказала, что никогда не простит мне смерти своей дочери.

То, что случилось перед смертью Чарли, не было моей виной. Как и виной Чарли. Как это могло быть нашей виной? «Тогда почему Чарли сбежала?» – шепчет голос у меня в голове. Я его игнорирую, но он не желает смолкать.

Бабушка перекладывает крем в кувшин и вручает его мне, чтобы я отнесла в столовую. Он плещется на ходу, горячая жидкость попадает мне на руку, но я едва замечаю. Бабушка идет за мной следом с яблочным пирогом, о котором я теперь не могу думать. Сижу за столом, зажав в руке ложку. Жужжание окружающих меня голосов становится все более и более отдаленным, пока голоса не делаются совсем неразборчивыми. Я улыбаюсь и киваю в подходящие, по моему мнению, моменты, а тем временем в мозгу крутится и крутится одна и та же мысль: чего от меня хочет Лекси?

Глава 5

Прошлое

Я переминалась с ноги на ногу, потирая озябшие плечи, и вглядывалась в конец дороги в ожидании Чарли. Она должна была прийти на чай. Когда бабушка предложила пригласить домой кого-то из моих друзей в конце первой школьной недели, я тщательно обдумала этот вопрос. Эсме была очаровательна, Шиван более сдержанна, но все равно мила, даже Дэн после самого первого дня относился ко мне неплохо, но только между Чарли и мной уже возникла сильная связь. Никто прежде не вставал на мою защиту – вероятно, просто не было такой необходимости.

– Ты напустишь холоду, – проворчала из прихожей бабушка.

Я закрыла входную дверь, но осталась стоять на ступеньке, вставая на цыпочки всякий раз, как слышала шум автомобиля. Через двадцать минут появилась Чарли.

Я ввела ее в прихожую.

– Мы поднимемся наверх, в мою комнату.

– Но только не в обуви, юная леди, ты знаешь правила, – стремительно возникла в прихожей бабушка, вытирая о фартук испачканные мукой руки.

У меня мурашки пробежали по голове от смущения, когда Чарли скинула линялые кроссовки. Бабушка подхватила их и поставила на полку для обуви, пощелкав языком, когда заметила, что мыски почти протерлись. Мы с Чарли вихрем устремились вверх по лестнице и плюхнулись на мою кровать.