Гламурная жизнь - Анна Грайфендер

— Привет, Пия, как хорошо, что ты пришла. Разреши представить тебе Леандера Бергландта.

Герберт в своем репертуаре. Надеюсь, он ни словом не упомянет о нашем предстоящем сотрудничестве, иначе получится, что я специально все подстроила.

Но видимо, Герберт и сам допер, что я не в большом восторге.

— Очень приятно с вами познакомиться, я безумно люблю ваши передачи, — Боже, до чего банально: «Я безумно люблю ваши передачи». Даже тетушка Эда и та нарыла бы что-нибудь пооригинальнее.

Но Леандер пропустил мой пассаж мимо ушей. Наверное, ему часто приходится общаться с женщинами, которые смотрят на него, как крольчихи на удава.

— Разрешите поинтересоваться, Пия, чем вы занимаетесь?

— Я, если можно так выразиться, старый друг семьи, — пустилась я во все тяжкие, — но если вы решили, что я фрау Корнелиус, их домашний доктор, то это не так. — Что ж, хоть какие-то, крупицы юмора. Только почему Катарина улыбается с такой кислой миной?

— Я прямо с работы, мне нужно переодеться, извините.

Я быстренько покинула место событий. Катарина за мной.

— Не слишком тактично упоминать про фрау Корнелиус. Что он подумает!

— Извини, я просто попыталась проявить находчивость, а вместо этого опять все испортила. Лучше поеду домой, а интервью пусть делает Шрёдер. Шеф заранее согласен.

Катарина взвилась:

— Даже думать забудь. Сейчас пойдешь со мной наверх. Возьмешь какую-нибудь мою одежку, подкрасишься и начнешь все сначала. Убежать всегда успеешь.

Она с решительным видом потащила меня в гардеробную и принялась вытаскивать одно платье за другим. Изучающе посмотрела на меня. Я проследила за ее взглядом и увидела себя в зеркале. Рост 178 сантиметров, волосы длинные, каштановые с золотистыми прядками. Большие голубые глаза. Рот, судя по отзывам ряда мужчин, чувственный. Грудь заполняет все декольте. Я знала, что ряд шоколадных качеств этим исчерпывается. Бедра широковаты. В верхней части легкие признаки целлюлита.

Да и первые морщинки вокруг глаз оптимизма не вселяют, но, если тебе за тридцать, избавиться от них полностью невозможно ни при каких обстоятельствах. Чуть не забыла: щиколотки у меня довольно изящные. Сам собой напрашивается вывод, что мне следует ходить, обернув вокруг бедер лошадиную попону. Конечно, все это слегка преувеличено, потому что в общем и целом вид у меня вполне приемлемый.

Говорят, что присущие мне шарм и юмор еще притягательнее. Этими качествами я обзавелась еще в юности. Неудивительно, я же выросла в маленьком городке, где деревьев больше, чем людей, и где даже в восемнадцать лет на меня смотрели подозрительно, потому что наша семья не относилась к коренным жителям. Я всегда оставалась приезжей, пришлой, к тому же с забавным выговором. Смешным в данном случае считался литературный немецкий язык, лишенный диалектного налета.

Хотя мои детство и школьные годы были спокойными и счастливыми, я мечтала, что после выпускных экзаменов смогу переехать в большой город, — к огромному сожалению моей младшей сестры, которая предчувствовала, что на нее падут совместные воспитательные усилия обоих родителей.

Начинала я стажером в приличной ежедневной газете, потом изучала литературоведение в университете, и вот теперь я «негр» в издательстве «Вейделехнер», оказываю посильную помощь звездам, а иногда и звездочкам из шоу-бизиеса.

Я люблю свою работу, хотя иногда задаю себе вопрос: как может девица, не дотянувшая до тридцати лет, оглядываться назад, на прошлую жизнь? Неужели просто потому, что в нужное время в нужном месте трахнулась с известным женатым мужчиной или с помощью большого количества силикона обеспечила себе пару чартерных рейсов на огромном маркетинговом лайнере? Я имею в виду так называемых певичек, про которых думаешь: зачем им петь, вполне достаточно просто раздеться.

Но больше всего удовольствия доставляли мне телевизионные старейшины, окруженные легендами, знаменитые журналисты или актрисы, которые действительно разбирались в своем ремесле и славы добились не в каких-то занюханных мыльных операх благодаря маечкам, обнажающим полоску живота.

Леандер, конечно, относился к категории наиболее серьезных специалистов своего дела, именно поэтому не стоило представать перед ним разодетой в пух и прах. И мне, и Катарине было понятно, что в ее плотно обтягивающие шмотки от Дольче-Габбана я не впишусь.

Хорошо хоть у нее нашлась подходящая черная юбка до середины икры. К юбке сандалии, состоящие из одних ремешков, правда слегка великоватые, и топик, натянувшийся на моей груди с риском для собственной (его, топика) жизни. Волосы заколоть наверх, пройтись по лицу пудрой, капля духов — и я тут же почувствовала себя значительно лучше.

— Так, Пия Монхаупт, теперь ты спустишься вниз, продемонстрируешь свои великолепные зубки и оставишь в покое нашего семейного доктора. Кстати, выглядишь потрясно. Ну да, чего тут удивляться, вещи-то мои.

Катарина была довольна результатами своего труда. На полпути вниз я услышала хорошо мне знакомый пронзительный голос: «Ах, лично мне ваша последняя передача показалась потрясающей. Неужели мужчины способны так тонко чувствовать!

Витта Отвратительная, кто же еще. Ясное дело, вцепилась в Леандера. Он, наверное, и есть тот единственный, кому ее покойник в подметки не годится. Я схватила Катарину за плечо:

— Что тут делает Витта? Разве на сегодняшний вечер еще недостаточно гадостей?

Катарина вздохнула:

— Я ее не приглашала. Она случайно столкнулась с Гербертом в городе, и он не придумал ничего лучше, как притащить ее сюда. Она устроила ему фирменный допрос. В любом случае она обижена и весь вечер меня игнорирует. Будем надеяться, что все обойдется!

Витта заметила меня еще на лестнице, но не сделала никакой попытки поздороваться или выслушать приветствия.

Информация была однозначной: вы не хотели меня видеть, а я тут вот стою и беседую с самым блестящим мужчиной нации. Правда, рядом мельтешила еще одна пестро одетая женщина с коротко стриженными седыми волосами, но она, видимо, особого участия в разговоре не принимала. Витта опять надела одно из своих платьиц из разряда: «Посмотрите-ка, мне любая вещь идет».

Пора выпить коктейль.

Я поковыляла в любезно предоставленных Катариной ремешках-сандалиях к бару, заказала коктейль «Дайкири», второй, третий… Медленно, но верно ко мне начала возвращаться уверенность в собственной неотразимости. Я потащилась по саду, почему-то на меня все оборачивались, не было ни одного человека, который бы не посмотрел мне вслед.

Я безмятежно поплелась обратно, и все взгляды снова были прикованы ко мне.