Имперский ястреб - Диана Удовиченко

Удалившись от Кольцевой на приличное расстояние, я с любопытством заглянул в подаренный мешочек и остановился, утирая со лба пот и переводя дыхание. Содержимого кошеля могло хватить лет на десять безбедного существования, потому что он был доверху, под самую завязку, наполнен золотыми паунсами! Возблагодарив Луга и его наместника на земле – императора Ридрига второго, я туго затянул мешочек шнурком и с большим трудом засунул его в карман штанов. Правая штанина сразу же вздулась, приобретя нелепый и уродливый вид. А что же делать? Будь у меня пояс, или ремень – я бы, конечно, подвесил кошелек именно на него. Но по законам Галатона бастардам полагается ходить в свободной не подпоясанной рубахе из грубого полотна летом, и в длинном дерюжном балахоне зимой. Глупо, конечно, и очень неудобно, да ничего не поделаешь: пояса нам не разрешены, а если городская стража поймает на нарушении традиции, может здорово отлупить. Говорят, этот обычай возник после того, как одного герцога его незаконнорожденный сын удавил во сне собственным поясом. Вполне возможно, кстати, учитывая отношение дворян к бастардам.

В узком проулке улицы Мусорщиков ко мне подошли двое с разбойничьими рожами и начали теснить в тупик Дохлой крысы. Вроде не местные, во всяком случае, я их никогда в Портовом квартале не видел.

– Ух ты, смотри—ка, Хряк, какой красивый парнишка к нам идет, – прогнусил маленький тщедушный человечек в грязной, залитой то ли кровью, то ли красным вином, рубахе.

Его толстый товарищ, которому удивительно шло прозвище Хряк, остановился в паре шагов от меня, ухмыляясь и многозначительно поводя жирными плечами.

– А отчего у тебя карман топорщится? – не унимался маленький. – Похоже, там бо—о–ольшая бутыль доброго винца, а? Сам поделишься, или помочь?

– Не, Суслик, у него там кошель с золотом, – лениво протянул Хряк.

Оба громилы зашлись в продолжительном хохоте, настолько забавной им показалась эта шутка. Действительно, откуда у бастарда, пробирающегося между бедными домишками улицы Мусорщиков, возьмутся деньги? Пока они ржали, я времени зря не терял: быстренько сварганил небольшое такое заклятие. «Прострел» называется. В принципе, безобидное. Кстати, сам придумал. Когда бродяги, вдоволь навеселившись, вновь обратили на меня внимание и двинулись с явным намерением отделать как следует и отобрать содержимое кармана, я быстро выбросил руки вперед.

– Ой, спину прихватило! – сообщил Суслик, согнувшись пополам.

– Да не прихватило, дурак ты безмозглый, – поправил его Хряк, обеими руками подпирая поясницу. – Парень – маг, он на нас порчу наслал.

– Бежим! – заверещал хилый грабитель, сразу растеряв весь свой боевой задор.

Ну, они и побежали, я вам скажу! Чуть ли не на четвереньках, охая и ахая, семеня, как древние старушки. Вот ведь народ! Никакого понятия! Чуть что, вопят: сглазили, порчу наслали! А кто просил на прохожих нападать? Между прочим, порча вот так вот в один момент не насылается, над добротной порчей нужно работать не один день. Но это уже из области Незаконной магии, я это не люблю. Ничего, от заклятия прострела никакого вреда не случится, поболит пару дней и само пройдет. Зато будет им урок. Хотя… не зря говорят: горбатого исправить может лишь Сацеол.

– Как?!! Как, Мрак тебя задави, это могло получиться?!!

– Но… это случайность…

– Случайность? Ты что, не понимаешь, что сорвал всю операцию! Следующей возможности придется ждать несколько лет! Откуда, к Сацеолу, там взялся этот ублюдок?

– Он просто прохожий…

– Ты сам—то в это веришь? «Просто прохожих» в таком деле быть не может. На кого он работает?

– Мы выясним…

– Я должен знать, кто он, откуда, как звали его покойную бабушку, и до какого возраста он гадил в штанишки. Знать все, понимаешь?

– Мы постараемся…

– Ну, хотя бы с трупом кайлара вы разобрались? След не приведет к нам?

– Наши люди все подчистили.

– Спасибо и на том. А теперь…пошел вон!

«Люсинда» стояла у пирса, но оживления, обычного для порта, когда приходит торговое судно, вокруг нее не было. Не суетились грузчики, не носилась по палубе команда, не громыхали многочисленные телеги, доверху заполненные привозным товаром. А главное, не было ни городской, ни портовой стражи. Оно и понятно: «Люсинда» пришвартовалась еще утром, и толстый чиновник, собирающий пошлину, давно уже получил причитающееся городской казне, и еще немного сверху, и довольный, как насосавшийся паук, отбыл в сопровождении стражников. Целый день купцы вывозили из порта доставленные для их лавок товары: специи из жаркого Андастана, фарфор и шелк из загадочной Журжени, драгоценное черное дерево из колоний Южного континента – шхуна совершила кругосветное путешествие. Теперь же, когда «Люсинда», опустевшая, словно женщина, разрешившаяся от бремени, легко покачивалась на воде, пришло мое время. Солнце спряталось за море, на несколько минут подарив бархатной воде багряное облачение, купцы разъехались по своим лавкам, а большая часть команды отправилась в кабаки и дома блудниц отмечать свое благополучное возвращение на твердую землю. Порт погрузился в сумерки, именно в этот час такие, как я, встречаются с капитанами, чтобы забрать контрабандный товар. Старый мерин по кличке Листик, запряженный в телегу, смирно ожидал на пирсе, тогда как я разглядывал потрепанную за время кругосветки «Люсинду». Настроение у меня было самое радужное. А как же могло быть иначе, если при пересчете королевского подарка выяснилось, что в бархатном мешочке находится пятьдесят. Полновесных. Золотых. Паунсов! Половину из них я отдал дядюшке, чтобы как—то компенсировать средства, потраченные им на мое содержание и обучение. Старый хрыч расчувствовался так, что даже малость прослезился. Он долго отказывался, потом решил вложить эти деньги в дело. Оставшиеся двадцать пять славных блестящих монет я засунул в железную шкатулку и закопал в самом дальнем углу огородика, на котором дядюшка Ге разводит всякие травки да кустики для своих зелий. Твердо решив при этом, что они станут моим «приданым» для женитьбы на Мельде. Надеюсь, теперь—то она обратит на меня внимание?

Я предавался приятным для меня размышлениям, и грубый окрик:

– Эй, бастард, трезубец Маннаина тебе в задницу, смотри сюда! Чего рот разеваешь, как проклятая рыба—растопырка? – ничуть не вывел меня из благодушного настроения.

Впрочем, обижаться было не на что: никто и никогда не слышал от капитана Джо Сольвига ничего, кроме самой забористой ругани. Порой я просто прихожу в недоумение по поводу его высказываний. И еще меня гложет любопытство: а как он разговаривает со своей женой?