Особое задание - Юань Цзин

«Помогай командующему Ли, приложи все силы».

У Чжи в душе был изумлен: «На что намекает генерал? Если он имеет в виду переговоры с коммунистами, то почему такую важную переписку ведет через этого Ван Ли-жэня?» Он натянуто улыбнулся и сказал:

— Господин Ван, мне не совсем понятно, что имел в виду генерал Ян, когда писал это письмо. Я нахожусь в числе приближенных командующего Ли и, естественно, по мере своих слабых сил помогаю ему…

Советник хитро прищурил свои близорукие глаза, так что остались две маленькие щелочки (в эту минуту он действительно был похож на слепого), и все выражение его лица стало крайне недоверчивым: «Ты ведь сам давно все знаешь, чего же валяешь дурака!» Он поднял кверху пожелтевший от табака указательный палец и произнес:

— Конечно, генерал имеет в виду не обычную вашу работу! — и, вытянув шею еще больше, прошептал: — Он имеет в виду «ту сторону» — переговоры с коммунистами! Главный советник штаба Ду Бинь не мог не говорить вам об этом.

У Чжи слушал и мысленно искал выхода из этого щекотливого положения. «Каким образом ему все стало известно? Намерение генерала Яна вести переговоры с Красной армией держалось в секрете, как я понимаю. Если о нем будут знать такие ненадежные люди, как этот Ван Ли-жэнь, дело может кончиться плачевно. Но с другой стороны, если и генерал Ян и командующий Ли сообщили об этом Вану, значит они ему доверяют».

Эти мысли с быстротой молнии пронеслись в голове У Чжи, и он решил предусмотрительно изменить свой тон. На лице его появилось равнодушное выражение и, еле улыбнувшись, он сказал:

— А-а-а! Так вот он что имеет в виду! Да, я слышал, Ду сяншэн упоминал как-то об этом.

Гость сквозь круглые стекла очков оценивающим взглядом посмотрел на него и спросил:

— Если командующий Ли пошлет вас для переговоров, то вы пойдете к коммунистам?

— Это, безусловно, очень рискованное и трудное предприятие. Но ведь я военный и должен подчиняться. Если командующий Ли и вы, господин Ван, остановите на мне свой выбор, то я, конечно, постараюсь с честью выполнить поручение.

— У Чжи, вы всегда выделялись своими способностями среди остальных офицеров! — похвалил его Ван Ли-жэнь и уже официальным тоном добавил: — Командующий Ли просит вас прибыть к нему для беседы завтра в восемь часов вечера. Запомните, что все должно содержаться в строгом секрете!

— Слушаюсь! — по-военному ответил У Чжи.

Слепой Ван поднялся с места. В маленькой комнатке У Чжи он казался еще выше и худее, чем был на самом деле, и чем-то напоминал цаплю. Откланявшись, он направился к выходу. У Чжи вызвался проводить его до ворот, но Ван Ли-жэнь отрицательно покачал головой и, таинственно подмигнув, сказал шепотом:

— Не нужно, чтобы нас видели вдвоем! — открыл дверь и легким шагом вышел из комнаты.

После ухода гостя У Чжи впал в долгое раздумье. «Почему Слепой Ван проявляет необычный интерес к переговорам с командованием Красной армии? Пожалуй, главная причина — перемена позиции генерала Яна и Ли. Прихвостни вроде Ван Ли-жэня не имеют никаких принципов в жизни и на все смотрят глазами своего начальства… Как вести себя с командующим? Нужно предусмотреть его вопросы и не ударить лицом в грязь…»

Заснул он уже глубокой ночью.

На следующий день У Чжи пошел в магазин и купил два белых сатиновых носовых платка. После ужина достал припрятанное заранее воззвание Красной армии (содержание этого воззвания совпадало с тем, что он прочел в прокламации, которую ему давал товарищ Ван; подписано оно было командующим 4-й армией Китайской рабоче-крестьянской Красной армии Сюй Сян-цянем и политическим комиссаром Чэнь Чан-хао, а вверху темнел оттиск круглой печати) и отправился в резиденцию командующего Ли Юй-тина.

Командующий Ли был сегодня любезнее, чем обычно. Он встретил молодого офицера, как равного, и, проводив в свой кабинет, усадил на диван. Адъютант принес чай и молча застыл у двери. Командующий махнул ему рукой.

— У меня гости, никого сюда не пускать!

Адъютант кивнул головой, низко поклонился и исчез.

— У Чжи! — как к близкому другу, обратился командующий, опускаясь, на диван рядом с офицером. — Хоть ты еще и молодой офицер в моей армии, но я держу тебя при себе и не отправляю на фронт… — На его гладком, выбритом лице появилось брюзгливое выражение.

— Я такой же, как и остальные. Среди офицеров вашего штаба много умных людей, — поспешно сказал У Чжи. — Они хорошо знают свое дело, очень хорошо!

Командующий закурил сигарету, закинул ногу за ногу и, пристально взглянув в лицо собеседника, медленно проговорил:

— У Чжи, ты, наверное, сам видишь, что положение нашей армии очень тяжелое! Перед нами — сильный противник. А в тылу? Чан Кай-ши о нас совершенно не заботится, игнорирует нашу армию и даже, больше того, подрывает нам тылы. Как ты думаешь, что нам делать в создавшейся обстановке?

У Чжи понимал, что под сильным противником командующий подразумевает Красную армию. Фраза о подрыве тылов также имела резон. Не так давно Чан Кай-ши посулами и назначением на высокую, должность склонил на свою сторону одного из подчиненных Ян Хэ-линю генералов, и тот перешел к нему со своими войсками.

У Чжи заранее предвидел, что беседа может пойти по такому руслу, и имел продуманный ответ. Он спокойно посмотрел на командующего и неторопливо начал говорить:

— Господин командующий, конечно, прав: положение наших войск очень опасно. В «Трактате о военном искусстве» Сунь-цзы говорится: «Знай себя и противника — и из ста сражений не проиграешь ни одного». Это очень справедливые слова! Наши войска понесли очень большие потери в технике и боеприпасах, а чем пополнить эти потери? Если даже предположить, что всем необходимым снабдит нас Чан Кай-ши, то по железной дороге все это может быть доставлено только до Тунгуаня: оттуда в Сиань и дальше до Баоцзи можно с большим трудом добраться на автомобилях, а от Баоцзи до Наньчжэна могут пройти только мулы. И хотя Чан Кай-ши требует, чтобы мы были «быстрыми, как молния», это невозможно, во-первых, потому, что нужно проделать очень длинный путь, и, во-вторых, из-за примитивного транспорта. Так что на переброску только боеприпасов на наш фронт в самом лучшем случае нужно не менее двух недель. А в нормальных условиях так вообще целый месяц потребуется. Можно подсчитать, сколько надо будет автомашин и мулов, чтобы переправить сюда боеприпасы для нашей более чем десятитысячной армии, но вряд ли от этого подсчета нам с вами станет легче. А ведь боеприпасы должны поступать непрерывно! Это сложный вопрос, господин командующий, и его сразу не решить…

Здесь У Чжи намеренно сделал паузу, чтобы дать возможность командующему обдумать сказанное. Молодой офицер был весь внутренне напряжен, но иначе и не могло быть: партия доверила ему такое большое дело, он потратил немало сил, добывая «подарки» для Красной армии, и если сейчас командующий решит послать для переговоров кого-нибудь другого, все его труды пропадут даром.

Командующий был явно в нерешительности. Выкурив одну сигарету, он тут же закурил другую. Его лицо нахмурилось, на лбу напряглись жилы.

У Чжи снова заговорил:

— Если мы развернем военные действия против Красной армии, то сможем ли мы взять инициативу в свои руки? Думаю, что нет. А если к началу наступления не подоспеют боеприпасы, что тогда нам делать? Мы останемся, как говорится, с голыми руками. Оборона в таком положении равносильна поражению. Конечно, можно отступить. Но как в этом случае отнесется к нам Чан Кай-ши? Вы это, безусловно, знаете лучше меня… Разве можно сравнить его отношение к нашей армии и к армии… ну хотя бы Ху Цзун-наня?

Этот вопрос вывел командующего из себя.

— Да-а, это все любимчики Чан Кай-ши! Разве мне с ними равняться?! — и он дрожащей рукой сунул недокуренную сигарету в пепельницу.

— Если уж говорить правду о собственных войсках Чан Кай-ши, то у него вроде бы и снаряжение первоклассное и боеприпасов достаточно, а завязал он в провинции Цзянси бои с Красной армией и потерпел поражение. Лучшие части Чан Кай-ши еле ноги унесли в советском районе Хубэй — Хэнань — Аньхой от 4-й коммунистической армии, хотя официально и не признали поражения. Теперь эта «тайна» уже известна всем. А ведь нашей армии по всем статьям далеко до лучших частей Чан Кай-ши, и если мы ввяжемся в бои с Красной армией, то обычная политика «лезть напролом» будет нам дорого стоить.

Слова У Чжи действовали на командующего, как заклинания танского монаха[13]. Ли Юй-тину не сиделось на месте. Закурив новую сигарету, он стал ходить по кабинету, затем остановился и тихо сказал:

— У Чжи, ты нарисовал такую неприглядную картину, что становится страшно. Но думаю, что положение не так уж плохо.

Но это была лишь слабая попытка реабилитировать себя. У Чжи прекрасно понимал состояние командующего.