Властители Шема. Канун Единства - Пол Пауэрс

Утомленный бессонной ночью и укачанный мерным неторопливым движением, он не видел, как в неплотно затянутое шторкой окошко королевской повозки заглянул один из шемитов, присланных в качестве эскорта. Стражник довольно долго ехал рядом с каретой, посматривая на спящего короля.

Шемита окликнул кто-то из сородичей. Тот вздрогнул и бросил вороватый взгляд внутрь кареты, словно опасаясь быть застигнутым за не слишком достойным поведением. Но король не проснулся. Стражник улыбнулся в бороду и успокоенно отъехал к своим.

Он увидел все, что хотел.

— Да за кого они меня принимают?!

Пришедшую вчера в полусне мысль Конан высказал вслух уже к вечеру следующего дня, увидев паланкин. Хоть он буркнул это и негромко, но все же стоявший рядом Квентий услышал, сделал большие глаза и усмехнулся.

Понимать своего командира малой стражи Конан давно уже научился без лишних слов. Вот и сейчас было ясно, что Квентий советует во всем подчиняться местным обычаям — негоже гостям устанавливать свой порядок в доме хозяев.

Паланкин Конану подали для того, чтобы облегчить преодоление последней пары сотен шагов от кареты до дворцовой залы. Конан совсем было уже собирался вспылить и как следует отдубасить носильщиков, но иод осуждающим взглядом начальника малой стражи делать этого не стал.

«Ты не дома, — говорил ему этот взгляд, — здесь свои правила. И, если Зиллах желает оказать своему гостю подобную честь — верхом неблагодарности будет от нее отказаться».

Конан буркнул что-то неразборчивое, зло сощурил глаза и полез в паланкин.

Его настроение еще больше ухудшилось, когда несколько позже он обратил внимание на то, что из всех присутствующих коронованных особ подобного рода честь оказана была лишь ему одному.

Он начал догадываться.

А во время последовавшей полуденной трапезы догадка его получила весьма неприятное подтверждение…

— Он стар. Шестьдесят четыре зимы — возраст более чем почтенный.

Два человека стояли на верхней галерее пиршественного зала, глядя вниз.

Во время пиров на этой галерее располагались лучники или музыканты — в зависимости от того, с кем именно пировали хозяева замка, и в чьих услугах они на данный момент нуждались больше.

Один из наблюдателей, тот, что постройнее и помоложе, был в чешуйчатых доспехах стражника.

Второй, более крупный и представительный в ханди — шемском повседневном платье. На голове его красовался кидарис — войлочный колпак, украшенный золотыми пластинками. Оба они смотрели вниз, на освещенный неверным пляшущим светом факелов пиршественный стол и сидящих за ним людей. Вернее — на одного человека.

Этот человек действительно стоил, чтобы на него посмотреть. Он был огромен. Отсюда, сверху, казалось, что он, как минимум, раза в два шире любого другого из сидящих в зале людей. И на голову выше.

— Он выглядит достаточно крепким для своих… преклонных лет, — с долей сомнения в голосе возразил собеседнику человек в ханди. — Не ошибись, Айзах, выдавая желаемое за действительное. Все-таки перед нами живая легенда Закатных стран.

— Он стар! — повторил раздраженно стражник. — Да, когда-то этот человек был легендой… Но сейчас его не стоит принимать всерьез.

— Он сумел захватить и удержать трон великой державы — а ты говоришь, что его не стоит принимать всерьез?

— Он стар и слаб. Даже легенды ветшают. Вчера эта развалина проспала весь день в карете, я это видел собственными глазами! Он старик, Закарис. Просто старик.

Тот, кого назвали Закарисом, все еще сомневаясь, качнул головой в колпаке:

— Посмотри внимательней. Киммериец отнюдь не выглядит стариком.

— Взгляни получше, Закарис! Он сед! Не носит меча! Да что там меч — сам по лестнице подняться не может! Ему выделили четырех носильщиков — и это внутри дворца! Пусть варвар и не выглядит стариком, но это оболочка, внутри же — высохший прах!

Закарис в глубокой задумчивости смотрел на дремлющего за столом человека. Складка между бровями стала глубже — Айзах, конечно, молод и горяч, но Бел — свидетель, — доводы стражника убедительны.

Лицо человека в ханди осталось неподвижным — лишь дрогнул левый уголок рта.

— А ведь это, пожалуй, все меняет. Старцы — они как дети. Их даже не надо умерщвлять… только следует поторопиться, пока нас не опередил этот молодой царек из Шушана, Имперского города, который вечно оспаривал у Асгалуна право первенства….

Закарис поискал глазами молодого соперника из второй — теперь уже навсегда второй! — столицы Шема. Нашел — в неприятной близости от неподвижно застывшего старика. Их разделяло всего трое гостей.

Оставалось надеяться, что три сидящих рядом человека на царском пиру — это все-таки достаточная преграда, и Селиг не окажется настолько безрассудным, чтобы попытаться в первый же вечер охмурить беспомощную жертву…

— Посмотри на него, — сказал Селиг, молодой владыка полиса Шушан, второй — пока еще второй! — столицы Шема, своему соседу и соотечественнику Рахаму. — И это — знаменитый Конан-киммериец, великий герой-варвар, победитель чудовищ и убийца демонов?! Эта старая развалина?! Да Иштар уже забрала у него все силы, которыми он когда-то был наделен…

Молодой правитель обгрыз хорошо прожаренную ножку, бросил кость вертящимся под столом псам. Засмеялся недобро.

— А я-то, глупец, строил хитроумные планы, все придумывал как бы нам половчее перетащить его на свою сторону. А все оказалось так просто… Великий варвар и непревзойденный воин на деле оказался пустышкой. Он ведь приехал с дочерями… С дочерями, понимаешь, Рахам, что это значит?! Киммериец больше не та живая легенда и беспощадная неприступность, о которой нам всем твердили! Конан постарел и стал уязвим. А если воин уязвим — то заранее обречен на поражение!

— Старца следует отправить на Серые Равнины? — насторожился Рахам, зачастую не понимавший длинных рассуждений своего владыки.

Селиг поперхнулся выпитым вином. Откашлялся. Прошипел.

— Ты несешь вздор, сын Сета?! Убить владыку могущественной державы, армия которой может смести все полисы Шема так же легко, как колесо колесницы сминает былинку? Ты видел Черных Драконов? Их вполне достаточно для того, чтобы ты и твои приспешники уже сегодня поджаривались в огне преисподних Зандры! Нет, мы будем умнее… Мы подружимся со старым королем.

Он хохотнул и сделал непристойный жест.

— О, ты даже не представляешь, Рахам, насколько же близко мы с ним подружимся! Можно сказать, породнимся…