Джип, ноутбук, прошлое - Константин Костинов

"Не тормозить! Не останавливаться! Не суетиться!"

Руслан, широко улыбаясь, двинулся к полицейскому.

Высокий, в светло-серой рубашке-гимнастерке. Бросались в глаза отдельные детали обмундирования: шашка, рукоять револьвера, торчащая из кобуры, короткие черные погончики, витой оранжевый шнур на плечах, с серебристым кольцом-перехватом, металлическая бляха на фуражке, с номером "13", потемневший медный свисток на шее…

– Добрый день, господин полицейский! – акцент Руслан решил оставить для журналиста, – Не подскажете, где здесь может быть дом господина Андронова, Леонида Андреевича?

– Вот здесь пройдете, – полицейский быстрым движением пригладил усы, – мимо управления, свернете налево, выйдете на Покровскую. Пройдете по Базарной, мимо Воскресенского собора, – полицейский указал на голубые купола церкви, – а там, слева, почти сразу за собором – дом Леонида Андреевича.

– Благодарю, – Руслан кивнул, поправил шляпу и бодро зашагал в указанном направлении.

Ветерок неприятно холодил взмокшую спину, казалось, что в нее упирается колючий взгляд полицейского.

Городовой низшего разряда Љ 13 Степан Загоруев на самом деле смотрел в спину Руслана, но мысли его были далеки от подозрений в принадлежности к когорте путешественников во времени.

"Совсем эти дачники ополоумели, – думал Степан, – уже в американцев рядиться стали. Вроде и люди солидные, а такое непотребство. Хорошо хоть, не как в прошлом году, когда тот офицер решил в простыне из бани выйти и кричал, что он… этот, древний… кесарь, короче говоря. Что только водка с людьми делает…"

Руслан, невольно ежась, прошел мимо двухэтажного полицейского управления и вышел на небольшую пустую площадь. Если она и была базарной, то день сегодня был не торговый.

Площадь, как, кстати, и улица Покровская, в отличие от предыдущих улиц, была замощена камнями, по которым грохотали редкие телеги. Руслан приостановился и обвел взглядом окрестности.

Прямо уходила вдаль улица, по которой стоял дом господина Андронова. Слева – стоял двухэтажный дом под красной железной крышей. Под распахнутыми ставнями второго этажа висела вывеска с крупными буквами "КОЛБАСНАЯ" и еще несколько вывесок, уже не таких разборчивых. За этим домом виднелся второй, более высокий, на котором зеленела вывеска "АПТЕКА". Справа тянулось длинное здание, судя по всему, нечто вроде торгового центра – хотя называлось наверняка иначе – за ним стоял собственно собор.

Высокая колокольня и высокая башенка собора, обе – с конусовидными кровлями голубого цвета, над которыми тянулся вверх шпиль с крохотной луковкой и крестом. Интересная конструкция…

Значит, за собором.

Руслан бодро пошел по площади, чувствуя себя голым на сцене театра. Прямо на него никто не пялился и пальцем не показывал, но косые взгляды и шепотки за спиной слышались. Лазаревич, в свою очередь, тоже бросал быстрые взгляды исподлобья – не забывая улыбаться широкой голливудской улыбкой – оценивая одежду прохожих. Нужно, срочно, очень срочно нужно переодеваться.

Нет, одежда прохожих не подходила. Народ на площади в основном был простой: штаны, заправленные в сапоги, рубашки навыпуск, подпоясанные веревочным шнуром, кепки, то есть картузы, с лакированными козырьками.

Картуз, с точки зрения Руслана, выглядел как помесь кепки и фуражки. От кепки он отличался наличием узкого околыша, от фуражки – мягким верхом, наподобие мешка. То есть, все-таки не кепка…

Ширкал метлой дворник в белом фартуке, подметая… Ай!

Руслан перепрыгнул кучку лошадиного навоза. Не забывай, Лазаревич, что автомобили здесь – редкость, а основной здешний транспорт загрязняет не воздух, а мостовую.

Оставлен позади собор, вот и особняк здешнего магната. Господина Андронова. Ничего так домик, двухэтажный. Над входом вывеска: "Торговый дом Л.А.Андронова и Кє". Похоже, рачительный господин не стал строить отдельное помещение под офис и открыл его в собственном доме. Там же висела вывеска "Булочная Мшинского. Кофейня".

Ноги неожиданно возымели желание развернуться и пойти назад.

"Куда?!"

Руслан вздохнул. Попади он в прошлое один – черта с два он сунулся бы к купцу. Переоделся бы в одежду рабочего – сменял бы на то же самое ружье – и уже двигался бы в сторону Петербурга.

Нельзя. В одиночку он может жить хоть в землянке и питаться чем угодно. Но для Юли и Ани такая жизнь не подходит. Он должен обеспечить им ХОРОШУЮ жизнь. Разве это не долг мужа? А значит…

Руслан открыл тяжелую дверь особняка и прошел внутрь.

– Прошу прощения, мадам… миссис…

– Миссис.

– Миссис Лазаревич, – в глазах Владимира Андреевича, судя по всему, до сих пор стояла грудь Юли, слегка прикрытая тонкой тканью футболки, – вы, случаем, не из суфражисток ли будете?

– Суфражисток?

– Ну этих, знаете ли, девиц, которые требуют равных прав для женщин…

Старик хихикнул, но осекся.

"Феминистки, что ли?"

– Нет, Владимир Андреевич, к этим, как вы сказали, девицам, не имею ни малейшего ни отношения ни понимания.

Юля удивленно посмотрела на журналиста. Тот неожиданно начал раздуваться: втянул животик, выпятил грудь, расправил плечи. Даже глаза заблестели тусклым блеском.

Похоже, в представлении старика в такой одежде, как у Юли, могли появиться на глазах у публики либо суфражистки, либо…

– Я – не феминистка, в смысле не суфражистка. Но при этом я – любящая и верная жена. И у меня есть муж. Который, конечно, не корсиканец, но что-то корсиканское в нем есть.

Владимир Андреевич сдулся.

– Я… Я не имел в виду… Я не хотел…

Лицо журналиста начало багроветь.

– Владимир Андреевич, – пожалела Юля старика, – Расскажите мне лучше о жизни в России. Я никогда в ней раньше не была.

"Позже – была, а раньше – нет".

– Разумеется, – обрадовано подпрыгнул старик, – Разумеется. Может быть, чаю? Танька!

"А неплохое время, – думала Юля Лазаревич, глядя как молоденькая девушка-служанка, суетясь, ставит самовар, самый настоящий, с дымом из гнутой трубы, – Жить здесь можно очень даже прекрасно. Правда, кончится это все большевиками и революцией… А ну и что! Сейчас Руслан придумает что-нибудь с деньгами, переберемся в столицу, а там можно будет или внедрить какие-нибудь изобретения или сделать так, чтобы революции не было. Доберемся до царя, предупредим – и все".

В конце концов, если есть возможность изменить историю к лучшему – ее НУЖНО изменить. Разве это не долг гражданина?

Аня сидела на крыльце – на перилах крыльца – и смотрела как незнакомая тетенька тащит на стол в беседке огромный самовар, точно такой, как на картинках в сказках про Федорино горе, которые папа читал ей в детстве. Наверное, дядя Володя хочет угостить их чаем. Хотя, если честно, Ане больше хотелось спать. Он зевнула, расстегнула верхнюю пуговицу джинсовой куртки – сначала показалось, что холодно и она накинула ее, а сейчас стало жарковато – и спрыгнула с перил.

– Ой!

Чуть не сбила дядю Володю, который как раз выбегал из дома.

– Ой, Анечка…

Рука журналиста потянулась к голове девочке.

– Анечка, – заинтересовался Владимир Андреевич, – а что это за девочка нарисована на твоем платочке?

– Это – Луиза-Франсуаза.

Хорошо еще, что журналист видел изображение Луизы только до пояса. Длинные ноги, почти не прикрытые короткой юбчонкой, своей непристойностью довели бы его до сердечного приступа.

– Де Лавальер? – улыбнулся старик.

– Да! А вы тоже смотрели это аниме? – обрадовалась Аня.

– Что такое аниме?

"Ой. Не нужно было этого говорить. Папа сказал, что мы – в другом мире. Значит, никто не должен догадаться, что мы – не отсюда. Иначе… Наверное, нас схватят и будут пытать. Не хочу, чтобы меня пытали. И чтобы папу с мамой пытали – тоже не хочу".

– Аниме – лукаво прищурилась девочка – это такие особые картинки.

– Вроде лубка?

Аня задумалась. Лубок – это что такое? И насколько он похож на аниме?

Но журналиста внезапно перестала интересовать косынка. Он замер, остановившимся взглядом уставившись в распахнутый ворот куртки девочки.

– Что? – Аня сердито запахнулась.

– Нет, нет, ничего… Хочешь чаю с коньяком? Боже, о чем я, какой коньяк…

Надо же, а такой хороший дядька с виду… Ленка Чупрынина, та самая, которая рассказала, что поцелуй по-взрослому с языком называется "минет", говорила, что есть такие неприличные мальчики, которые заглядывают девочкам в вырез кофточек. Может, дядя Володя – из таких? Правда, Ленка говорила, что заглядывают в вырез только взрослым девочкам. Может она, Аня, уже немножко повзрослела?

На всякий случай Аня дошла до машины, достала из сумочки и положила в карман газовый баллончик. Папа рассказывал, что есть такие дяденьки, которым все равно – взрослая ты или еще не совсем. Они могут НАКИНУТЬСЯ.