Готтленд - Мариуш Щигел

— Признаться, — говорит Ян Батя, — я хочу найти людей, которые не застревают на одном направлении. Я знаю парня, который рисует исключительно мертвых цыплят или мужчин, выглядящих так, словно им осталось жить не больше часа. По-моему, это неправильно. Кому нужна такая мазня? Каким социальным классам? Народу? Одна картина никак не выходит у меня из головы: словаки с топорами, из глаз искры летят, несутся куда-то опрометью, ужас! Я хочу помогать художникам, но таким, что нарисуют человека, который к чему-то стремится.

(Несмотря на ограниченные представления Бати об искусстве, четыре его следующие выставки оживили творческую жизнь: Салон посетили триста тысяч человек.)

— Ага, — Ян вспоминает, что говорит с писателями, а не с художниками, — вы тоже избегайте пессимизма. И подготовьте наконец жизненное кредо для рабочего люда.

Год 1937. Лифт

Ян, по всей видимости, ощущает себя красивым, свободным и достойным восхищения — заканчивается постройка двух научно-исследовательских институтов и начинается строительство самого высокого небоскреба в республике. Он должен быть семнадцатиэтажным, семьдесят семи с половиной метров высотой. Это будущий офис Бати.

Британский писатель Оруэлл только через одиннадцать лет опубликует принципы жизни под руководством Большого Брата, но Ян опережает мировую литературу. Ему приходит в голову создать нечто небывалое — передвижной офис, из которого можно следить за сотрудниками. Свою канцелярию он располагает в стеклянном лифте (кабина пять на пять метров, раковина, в кране теплая вода, радио, кондиционер).

Ему не требуется никуда выходить, спускаться и подниматься по лестницам. Канцелярия останавливается, к примеру, на четырнадцатом этаже, стена раздвигается, и из своего передвижного тронного зала Ян Антонин Батя наблюдает за сотрудниками фирмы.

Он утверждает, что это сделано отчасти и для их блага: не нужно тратить время, чтобы прийти к шефу.

Если возникнет такая потребность, канцелярия мгновенно может появиться на нужном этаже.

Далее, около 1937 года. Лучшие

Ян Батя преобразует Школу молодых мужчин в Школу лучших. В столовой за едой ученикам разрешается разговаривать только на иностранных языках, а столы накрыты как в пятизвездочных отелях (Ян как раз вернулся из двухмесячного кругосветного путешествия). Мальчики ходят на занятия в смокингах, а цилиндры снимают, только когда переступают порог школы.

После уроков они переодеваются в обычные спецовки и идут на работу.

Старая пани Батева (жена покойного Томаша. Она вовсе не стара, но ее так называют, чтобы отличить от жены Яна, которую тоже зовут Мария Батева), несмотря на успехи Яна, называет его не иначе как «этот кретин».

Ян, который закончил только начальную школу, получает ученую степень honoris causa Высшего технического училища в Брно и требует, чтобы его величали «господин профессор».

12 марта 1938 года. Патагония

Он слишком много говорит. «Осторожность — мать мудрости», — сказал Швейк, но Ян Батя, как и сам Швейк, никогда этого правила не придерживался.

На следующий день после включения Австрии в состав Третьего рейха, предчувствуя, какая судьба ожидает в ближайшее время Чехословакию, он просыпается с некоей идеей. Вскоре начнется «концерт великих держав». Даже Варшава считает, что Чехословакия — искусственное образование, обреченное на уничтожение.

В собственной газете «Злин» Ян Антонин Батя объявляет о своем замысле перенести Чехословакию в Южную Америку.

«Бразилия — страна размером с Европу. В ней живут 44 миллиона человек. В Европе — 480 миллионов. Зачем искать площадку для развития в тесной Европе? Почему бы не попробовать там? Лучше уехать. Последняя война обошлась миру в 8 биллионов чехословацких крон. Транспортировка десяти миллионов человек в Южную Америку стоила бы всего 14 миллиардов крон. А за 140 миллиардов уже можно было бы завести себе приличные хозяйства. Зачем заниматься такими вредными глупостями, как война? Нам бы отлично подошла даже Патагония в Южной Аргентине».

Батя рассчитывает, что немцам эта идея понравится, ведь им станет легче, когда чехи уедут. (После войны в коммунистической Чехословакии это ляжет в основу выдвинутого против него обвинения в измене родине.)

— Но ведь народ и его культура тесно связаны с местом, — слышит он со всех сторон.

— Да какая там культура, если на войне гибнут дети, — отвечает Батя.

Год 1938 или 1939. Геринг

Батя приватно встречается в Берлине с рейхсмаршалом Герингом. Коммунисты напишут, что он побывал у Геринга сразу после того, как немцы начали оккупацию Чехословакии, то есть в марте 1939 года. Семья Яна — что на полгода раньше, осенью. Коммунисты — что ему самому пришла в голову идея наладить с Герингом личный контакт. Семья — что он был вынужден, поскольку прибыл курьер из Берлина и пригрозил неприятными последствиями в том случае, если Батя не явится к Герингу. Даже Томик, недолюбливающий дядю, попытается как-то объяснить его намерения: на встречу с Герингом его подтолкнули только любопытство и ощущение собственной значимости.

(Я не нашел достоверных свидетельств того, о чем они разговаривали. Лишь бывший художник из рекламного отдела в книге «Предательство семьи Батя» приводит слова Яна: «Геринг сам мне сказал, что мы живем на немецких задворках, что мы должны осознать это и вести себя соответственно. Определенно в этом есть немалая доля правды».)

В любом случае экспорт теперь идет с пометкой «made in Germany». Обувь предназначена для вермахта, но ни у одной фирмы в период оккупации не было другого выхода. Гитлер даже приказал, чтобы специалисты по военной промышленности познакомились с системой работы в Злине. «Чехи — самые опасные из всех славян, потому что они очень прилежны», — утверждал он.

Во время войны фирма в четыре раза увеличит количество рабочих мест.

А пока Ян Батя объявляет своим работникам, что с этого момента свободу можно обрести только благодаря собственной предприимчивости. И незамедлительно уезжает в Америку.

Июль 1930 года. Велосипедист

Разумеется, перед немцами он вынужден делать вид, что едет на Всемирную выставку в Нью-Йорке, иначе его бы не выпустили из протектората Богемии и Моравии[6]. Но он знает, что останется в Штатах. А двадцатипятилетний Томик с матерью — в Канаде. Томик был за границей, когда немцы вошли в Чехию, и решил не возвращаться.

Немцы хотят завладеть Злином и окрестностями. Законы протектората разрешают конфискацию имущества, если владелец находится за границей.

Однако Ян Батя застраховался: по семь процентов своих акций отдал каждому из пяти членов контрольного совета. Теперь он уговаривает старую пани Батеву вернуться в Злин, поскольку она владеет двадцатью пятью процентами акций. Мария возвращается, чтобы Злин не перешел в чужие руки. У Яна в Америке остается всего сорок процентов акций, а следовательно, большинство владельцев «Бати» проживают на оккупированной территории. Конечно, в сейфе нью-йоркского банка у Яна хранятся письменные заявления, что по окончании войны члены совета вернут его долю.

Говорят, Гитлер, узнав об этом, приходит в ярость: «Чех — это велосипедист, который хоть и склоняет голову, но ногами жмет на педали».

Январь 1941 года. Большой поток

Ян с семьей покидает Лос-Анджелес на пароходе «Америка».

В Штатах он нежелательная персона, ибо значится в составленном союзниками черном списке как коллаборационист, чье предприятие работает на немцев. Судно держит курс на Бразилию.

Двадцатисемилетний Томик остается в Канаде, где начинает управлять дубликатом Злина — Батавой.

Ян в Бразилии создает собственные дубликаты. Он спрашивает индейцев, как на их языке будет слово «вода». «Й», — отвечают они.

— А как «хорошая»?

— Поран, — вежливо сообщают местные жители.

Так появляется дубликат номер один — городок Батайпоран.

Дубликат номер два называется Батагуасу, что означает «Бати Большой Поток».

Июнь 1942 года. Витрина

На Вацлавской площади в Праге с 1929 года стоит универмаг с большой витриной, который прозвали «дворец Бати». (Спроектированный чехом Людвиком Киселой, в XXI веке он будет признан одним из лучших в мире зданий в стиле функционализма.)

27 мая 1942 года группа чешских парашютистов, прошедших обучение в Англии, совершает покушение на самого высокого чиновника Третьего рейха в Протекторате — Рейхарда Гейдриха, который в результате умирает в больнице. Заговорщикам удается скрыться. В отместку Гитлер приказывает уничтожить целую деревню Лидице под Прагой. Фашисты не только убивают всех мужчин, но и отправляют женщин в Равенсбрюк, а детей — в лагерь или в Германию. Они не только поджигают или взрывают все дома и ровняют деревню с землей. Они спускаются даже под землю: вытаскивают из могил все гробы, а из гробов — останки. Операция считается завершенной лишь тогда, когда вырваны с корнями все деревья и повернуто русло реки, дабы отныне никто не мог сказать, что на этом месте когда-то была деревня.[7]