Труженики Зазеркалья - Евгений Лукин

Отражение Леонида Витальевича Арчеды смешалось и выкинуло едва начатую сигарету.

– Ну так… – жалобно произнесло оно. – Как же иначе-то? К ним же привязываешься… Помню, после финской войны… – На лице его обозначилась беспомощная искательная улыбка. – …отражал я одного комсомольца, бывшего беспризорника… Техникум с ним одолели, до прораба доросли…

Леонид Витальевич совсем загрустил и, безнадежно махнув рукой, умолк.

Отражение # 5

– Здравствуйте!

Егор обернулся – и вздрогнул. Рядом с коробкой павильона стояло отражение хрупкой женщины неопределенного возраста, одетое неброско, но современно. С виду незнакомке можно было дать и двадцать пять и сорок с небольшим. Фигура подростка, рыжеватые волосы, бледненькое грустное личико без каких-либо следов косметики. Хотя левая бровь вроде бы слегка смазана.

В первую секунду Егорке померещилось, что именно это лицо явилось ему в осколке старого зеркала, хотя утверждать что-либо наверняка он бы, пожалуй, не рискнул: черты в прошлый раз были искажены, да и длилось-то видение миг, не больше…

Всмотрелся тревожно. Нет, кажется, все-таки не та. Точняк – не та.

– А-а!.. – вскричал, оживая, Леонид Витальевич. Вызвав неодобрительное покашливание дяди Семена, выкатил грудь, приосанился, сверкнул очками. – Позвольте представить! Мои, так сказать, сокамерники… Семен Малахов – ветеран, герой Коринфа. Егор – наше молодое дарование… А это – Тома, о которой я чуть было вам не рассказал, но вы, мерзавцы, меня, как всегда, перебили… Тома. Моя, в некотором роде, товарка по несчастью…

– По которому? – осведомился дядя Семен. – У тебя их сейчас, по-моему, как собак нерезаных.

Очень был недоволен.

– Ну как же? – удивился воскресший Леонид Витальевич. – По самому главному! Тоже, как бы это выразиться, потеряла себя…

Дядя Семен с Егором переглянулись и посмотрели на Тому с сочувствием. Действительно, нет ничего хуже, чем, когда твой оригинал исчезает, не оставив следов, – и поди пойми, на каком ты теперь свете.

– Давно она пропала? – спросил женщину дядя Семен.

– Скоро полгода, – отрапортовал Леонид Витальевич, за что удостоился еще одного неприязненного взгляда.

Егор присвистнул. Его собственный стаж работы в зеркале, как уже было сказано выше, едва перевалил за три месяца.

– Чтобы женщина за полгода ни разу на себя не поглядела? – с сомнением проговорил ветеран зазеркалья. – Ох, не верится… А другие ее отражения что говорят?

– Других нет… – с едва уловимой картавинкой печально произнесла Тома. – Все уже устроились. Кто кем…

– И правильно сделали, – проворчал дядя Семен. – У тебя, девонька, между прочим, бровь поплыла…

– Эта? – испуганно спросила она, вскидывая руку.

– Нет, левая.

– Спасибо… – С сосредоточенным видом Тома принялась оглаживать левую бровь. Восстанавливала.

Егор пригляделся и понял с содроганием, что косметика тут и впрямь ни при чем. Отражение распадается с лица… И стало Егорушке не по себе. Отвел глаза, хотя лучше бы он этого не делал, поскольку взгляд его натолкнулся на расплывшуюся ножку стола. Может, в самом деле, на биржу сходить? Пока не поздно… А то, действительно, переберет наркоты… или от дружков не отмашется…

– Ну, а к нам-то вы – как? В гости или по делу? – не отставал дотошный ветеран.

– В гости, – сказал Арчеда.

– Нет, скорее по делу… – сказала Тома, все еще нервно оглаживая бровь. – Леонид упомянул… там, на бирже… что ваш ведущий исполняет Полупалова. Василия Полупалова…

– Верно. И что?

– Понимаете, – волнуясь, заговорила она. – Тамара Истрина… – Осеклась, испуганно всмотрелась в лица. – …та, которую я отражаю… отражала… Словом, год назад она встречалась с неким Василием Полупаловым… И вот я подумала… Может быть, это один и тот же…

– Истрина… Истрина… – забормотал, потирая лоб, дядя Семен. – Тамара Истрина… Нет! – решительно проговорил он наконец. – Не слышал. В разговорах не мелькала…

– Ни разу? – недоверчиво переспросила она.

Дядя Семен посмотрел на Егора и Арчеду. Оба с несколько виноватым видом помотали головами.

– Ну, это еще ни о чем не говорит, – поспешил утешить он обескураженную Тамару. – Труппа мы – молодая, работаем всего три месяца… Это тебе надо, Тома, по таким зеркалам побегать, которые уже несколько лет висят. Может, там что скажут…

– Но хотя бы взглянуть на него… – И рыженькая Тамара умоляюще покосилась в сторону серебристо-серой коробки павильона. Павильон парил в безликом пространстве – тусклый, тихий. Затаившаяся обслуга прислушивалась к разговору.

– На Василия? Зачем? Полгода назад Василия здесь тоже не было.

– Я понимаю… Мне только посмотреть: он или не он…

Отражения переглянулись.

– Да точно не он! – сказал Егор. – Кто бы с ним таким встречаться стал?

– Пьет? – быстро спросила Тома.

– Без просыху!

– А как бы на него все-таки взглянуть?

– Нету его, – объяснил дядя Семен. – Вызвали куда-то.

– Куда – не сказали?

– В вытрезвитель, скорее всего. Зеркало семь эр-ка шестьсот… шестьсот… Егор, у тебя вроде память получше!

Юноша наморщил лоб.

– Да нет… – сказал он. – По-моему, восемьсот, а не шестьсот… Восемьсот тридцать… Нет, не помню.

– Да он скоро вернется! – вмешался Леонид Витальевич. – Если желаете, в картишки пока перекинемся…

Машинально оглаживая вздернутую бровь, рыженькое отражение Тамары Истриной с несчастным видом смотрело в серую неопределенность зазеркалья, собирающуюся местами в причудливо-однообразные слитки павильонов. Вдали вдруг косо воздвиглось – и заметалось, затрепетало нечто бесформенно-огромное, слегка напоминающее серебристый обмякший аэростат. Не иначе, какое-то зеркало вынесли из дома – и оно отразило целый пейзаж.

Тамара очнулась, вздохнула.

– Я тогда попозже к вам загляну, – сказала она. – Если вы, конечно, не против…

…Три мужских персоналии долго смотрели вслед цветному блику, скользнувшему в пыльное бесконечное никуда.

– Понял, о чем я тебе толковал? – ворчливо осведомился дядя Семен, обращаясь то ли к Егору, то ли к Арчеде. – Вот ведь угораздило бедняжку… Главное: талант, талант! Полгода к зеркалу не подходила, а ты погляди, как образ держит! Так-то вот, ребятки… – с горечью заключил он. – С бездарями, небось, ничего подобного не стрясется…

Отражение # 6

Домой Василий Полупалов так и не вернулся. Настала ночь. В павильонах, разумеется. Что же касается глубокого зазеркалья, то здесь определить навскидку время суток – задача довольно сложная. Освещение – одинаковое, серенькое. По бирже тоже не очень-то сориентируешься. Пожалуй, единственное отличие: днем более пустынно, поскольку все при деле. Зато по ночам персоналии покидают отражения темных комнат – и тут уж всяк развлекается в меру сил и способностей. Подчас можно подсмотреть забавные сценки: там бывший статист аттракциона кривых зеркал на потеху толпе вытворяет свои малоприличные и, в общем-то, дешевые трюки; здесь, пока хозяин с хозяйкой дрыхнут без задних ног, их копии, воровато озираясь, выносят из павильона отражение персонального компьютера и сразу же начинают яростно спорить, кто из них будет первый резаться в «Героев»…