Стальной конвой - Константин Бахарев

– Ты как добрался? – спросил его Ложкин. – Опять, вроде как заблудился? Так сейчас ваши далеко, тяжело отговориться будет.

Борис махнул рукой.

– Я на автожире прилетел, – он отхлебнул из стакана, всунутого в почернелый серебряный подстаканник, горячего чаю с лимоном. – Запас хода две тысячи вёрст. Как раз до Волги хватило.

Конан Париж-Стамбул за последние годы начал безгранично доверять Гриншпуну и сейчас послал его в Анкару. Дело было важным. Чёрные викинги решили договориться с персами, которых спервоначала резали, как белых. В обмен на спокойствие они хотели, чтобы те прошли берегом Каспия и потревожили калмыков, поставлявших лошадей, да и добровольцев в евразийские войска.

– Я великий посол викингов к персам, – Борис медленно кивнул и надменно сжал губы. – А ещё мы дадим вам сто танков с тремя комплектами боезапаса.

Он засмеялся.

С последней встречи Ложкина и Гриншпуна прошло три года, и сейчас президента интересовало очень многое. Борис не спеша рассказывал.

До сих пор чёрным викингам не удалось вырезать белых в Скандинавии. Две десантные экспедиции после малых успехов были сброшены обратно в море. На Карельский перешеек они сунулись, ну и здорово обожглись на легендарной линии Маннергейма. А дальше идти на север, в обход Ладожского озера, им показалось холодно.

На Балканах держатся сербы и хорваты, не давая прямого хода в Турцию и Ближний Восток. Ложкин кивнул, от него дней десять назад уехали посланцы южных славян. Они намеревались перебраться к русским, так как викинги решительно упёрлись разделаться с ними уже в следующем году. Сейчас подготавливалась операция по вывозу в Крым примерно двухсот пятидесяти тысяч оставшихся в живых сербов, хорватов, греков, боснийцев и албанцев.

– Но это не главное, – Борис свернул самокрутку и закурил. – В Лондоне, в лабораториях физической школы викинги смогли собрать человека.

Ложкин, нарезавший лимончик к коньяку, отложил нож.

– Клонировали, что ли? – он прищурил глаза.

Борис покачал головой.

– Нет, – он стряхнул пепел в блюдечко. – Никакого клонирования. Это же бесперспективный путь, ты знаешь. Смастерили с помощью объёмного принтера какого-то. Деталей точно не знаю. Мне про это рассказал помощник советника по науке, он чего-то хочет подружиться со мной. Говорит, несколько экземпляров сделали с программой какой-то в башке. Хотят бойцов клепать, как раньше автомобили на конвейере делали.

– А зачем им они? – вошёл в разговор хмурый разведчик. Он воспринял услышанную информацию, как возможную угрозу. – Запрограммированные, может даже, белые, они же могут внедряться к нам. Этого раньше не было, и мы к этому не готовы. Сейчас придётся всех беженцев с запада проверять, – сделал разведчик вывод и задумался.

Президент и Гриншпун посмотрели на него, потом друг на друга.

– Ну, это должно быть нескоро, – Борис потушил сигарету. – Дней десять назад он мне про это сказал, сейчас этих штампованных, должны на учёбу отправить, подготовить. Там много дел у них. Да и сделали то ли двух, то ли трёх, проблемы ещё могут быть с ними. Так что эта угроза, по-моему, не близкая. Но знать об этом надо, на всякий случай.

– А как они программировали? – вдруг встревожился Ложкин. – Компьютеры же накрылись давным-давно. Из всех технологий этих только рации ламповые на УКВ остались, да телефоны проводные работают. Что они, смогли выход найти?

– Никаких компьютеров там близко нет, – Гриншпун покачал головой. – Это точно знаю. Какие-то биотехнологии. Вся электроника уже лет двадцать как под строжайшим запретом. Чудом выжили, когда беда эта случилось, и никто рисковать не хочет.

Разговор трёх приятелей продолжался до утра. Потом, когда уже солнце полностью выкатилось из-за горизонта, Ложкин отправился на катере обратно в Казань. Разведчик остался с Борисом. Поспав часов пять, они занялись муторной, однако необходимой работой. Гриншун отвечал на вопросы, разведчик записывал. Времени у них было мало. Борис должен был завтра улетать. Его автожир уже подготовили к вылету. Когда посол Конана Париж-Стамбула снова сможет встретиться со своими единственными союзниками, было неизвестно.

Дома

Руслан Набоков прилетел в родной город во второй половине дня. «Лидия» приземлилась около здания драмтеатра на площадку, где много лет назад били цветные фонтаны. Поблагодарив экипаж вертолёта, спросил у них, когда они обратно в Казань.

– Да попозже, – ответил командир. – Сейчас здесь пара эскадрилий наших соберётся, будем решать, кто с вами в Сибирь пойдёт. Шесть машин надо, со сменными экипажами, техниками, запчасти. Завтра наш вертолётный царь прибудет и начнём думать.

Комэска вспомнил, как в Казани его познакомили с директором вертолётной службы – невысоким, юрким, абсолютно лысым Ионой Заббаровым. Царём его прозвали за неожиданно мощный при такой комплекции бас и склонность в трудных разговорах переходить с «я» на «мы».

Машина отвезла Набокова в Мотовилиху, где он разместился в одной из многоэтажек. Первым делом он проверил, как устроились его пограничники. Эскадрон разместился в зданиях бывшей семинарии, ставшей в советское время военным училищем, а затем скопищем разных фирм и компаний. Удобные помещения для личного состава, а для лошадей и волкодавов инженерная рота уже начала строить деревянные конюшни и псарни.

Вид отсюда открывался отличный на Каму, на правый лесной берег. Ежедневно лошадей проминали на не потерявшей своего былого лоска городской набережной. Сейчас комэска увидел, как на лужайке возле Камского моста Седых обучает Николая Манжуру кавалерийской посадке. Червонорус пока ездил верхом неуверенно, его трясло, подкидывало, он хватался за гриву выделенного ему гнедого и часто ругался.

– Посмотрим, что за мужик, проверим при случае, и возможно, возьмём к себе, – увидев, куда смотрит командир, сказал Ирек Галимов. – Вроде ничего так этот Никола. Разберёмся, в общем. Хотя жене моей не понравился. Пустой он, говорит, глаза без ума, не добрые. Ну, женщины, они такие.

Комэска кивнул и они занялись делами эскадрона. После того, как Набоков убедился, что с его бойцами всё в порядке, он утвердил составленный его замом план занятий и отправился отдыхать. Завтра его ждали на пушечном заводе.

Оборудовали поезда, ставили вооружение, готовили вагоны для лошадей, людей, монтировали броню, прикидывали, как размещать на платформах вертолёты. Забот хватало. Шёл набор добровольцев для восточной экспедиции. Желающих было достаточно. Планировали пройти по Транссибу за четыре-пять месяцев до Владивостока и за месяц вернуться обратно.

Восстановленные предприятия Перми работали почти в полную мощь. Нефтеперегонный завод выдавал солярку, бензин, керосин, масла. Швейные фабрики строчили одежду, медицинская и фармацевтическая академии изготавливала запас лекарств. Предполагалось, что они понадобятся не только походникам, и тем, кого они встретят. Экипировка и вооружение шли из Ижевска, Казани, Самары и других городов. Продукты, боеприпасы и прочее необходимое имущество постепенно заполняли пакгаузы на станции Бахаревка.

Сюрпризом дл Набокова стал метод движения.

– Гравитоника, – сказал ему лысый инженер, увидев удивлённые глаза комэска.

Да и как было не поразиться. На одном из многочисленных путей Перми-Сортировочной поставили гружёный углём состав. И вдруг, Набоков увидел, как пыхтящий тепловоз и десятка три вагонов легко поднялись в воздух – на три-четыре пальца над рельсами. Локомотив заурчал и состав буквально поплыл.

– Гравитоника, – повторил инженер.

Набоков решил не вникать в тонкости. Он лишь уяснил, что здесь задействован левитационный принцип, возникающий при разности потенциалов электромагнитного поля.

– А если что забарахлит, встанете на рельсы и по старинке, квадратами стучать, – добавил инженер. – Не волнуйтесь. В каждом составе три наших техника. Справитесь.

– Справимся, – кивнул Набоков.

Конечно, дело было удивительное. Но после катастрофы люди чего только не навидались. И многое воспринимали уже как должное.

Внезапно выяснилось, что восточнее Кунгура никто не бывал, причём очень давно, лет десять. Нужды в этом не было. Как отогнали за Урал остатки банд работорговцев, так никто их не преследовал, и сейчас не было никаких сведений, что там происходит.

Комэска, которого уже переименовали в коменданта конвоя, поразмыслил, и в середине февраля 2053 года приказал одному из обустроенных уже лёгких бронепоездов, бывшему рельсовому автобусу из трёх вагонов, прокатиться до Екатеринбурга на разведку.

Столица Урала играла большую роль в планах Высшего Совета. Почему-то предполагалось, что там сконцентрировались уцелевшие жители Западной Сибири. Набокову и Ложкину эта теория казалось несостоятельной, но председатель Высшего Совета, сам екатеринбуржец, и в общем здравомыслящий, разумный мужик, крепко держался этих мыслей.