Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной поляне - Нина Никитина

2-го января Дельвиги приехали опять и была генеральная репетиция на сцене с костюмами. Наша сцена хоть не велика, но очень мила. Занавес подымается, подмостки довольно высокие и освещение снизу, как в настоящем театре. Все очень одобрили сцену. Мы ее убрали, и ты увидишь, если Бог приведет, летом. Тогда можно будет опять сыграть что-нибудь.

Спектакль был 3 января.

Приехали: Оболенская с мужем, Урусов, Николенька с женой, Страхов, Фиона Александровна. Пришли: Елизавета Александровна, Дуняша, Алексей и вся дворня, и первая пьеса — "Бедовая бабушка" — очень удалась.

Таня сыграла роль Глаши очень мило. Антоша и Росса отлично играли, и Сережа хорошо изобразил jeune- premier (первого любовника. — Н. Н.).

Но во второй пьесе, куда — увы! — допустили Илюшу, — произошли разные беспорядки: Илья пропускал все в своей роли, чем путал и конфузил Сережу, у которого была главная роль — Разгильдяева. Пьеса называется "Виц-мундир". Хотя все-таки сыграли, но торопились и шло хуже, чем на репетициях.

После спектакля наряжались, танцевали кадрили, вальсы, опять детям позволили остаться ужинать и сидеть до часа.

На другой день я отвезла Дельвигов в Тулу, а потом пошли у нас все бедствия.

Лёвочка, разнемогавшийся в день спектакля, совсем слег. Сделался жар, страшный кашель, слабость и боль в боках».

В этом любительском домашнем спектакле «отличилась» дочь Таня, прекрасно игравшая свою роль.

На Святках в Ясной Поляне было много веселья. Как обычно, собрались здесь и знакомые, и родные. Приехали Д. А. Дьяков с дочерью и ее воспитательницей Со- феш, Мария Николаевна, сестра писателя, с детьми — Варей, Лизой и Николенькой, а также Костя Иславин. Катались на санях, особенным шиком было из них вываливаться. Наряжались кто во что. Например, дядя Костя — в полушубок, вывернутый наизнанку, он входил в залу на четвереньках, изображая медведя. Николенька Толстой — старухой, а Софеш — стариком с горбом и мочальной бородой. В залу привалило много народу, начинался пляс под звуки «Барыни», которую играли в четыре руки, а потом и под гармошку.

Святые вечера, наполненные весельем в честь Рождества Христова, не представимы в Ясной Поляне без толпы ряженых, плясавших, выкидывавших всякие коленца, как будто были у себя дома, без всякого стеснения. На всех участниках действа обычно были надеты размалеванные маски.

К святочной атмосфере праздника особенно чутки дети, они живут его ожиданием. Лев Толстой с детства запомнил святочное ряженье и с безыскусностью описал его, будучи уже на восьмом десятке лет: «Святочные увеселения происходили так: дворовые все, очень много, человек 30, наряжались, приходили в дом… Ряженые были, как всегда, медведь с поводырем и козой, турки и турчанки, разбойники, крестьянки- мужчины и мужики-бабы. Помню, как казались мне красивы некоторые ряженые, и как хороша была особенно Маша турчанка. Иногда тетенька наряжала и нас… Помню, как, глядя в зеркало на свое с черными усами и бровями лицо, я не мог удержать улыбки удовольствия, а надо было делать величественное лицо турка».

Писатель запомнил слуг отца, особенно официанта Тихона, которого полюбил за его природное актерство. Впоследствии Толстой рассказывал детям, как Тихон потешал его и братьев тем, что, стоя за обедом с тарелкой в руках, гримасничал и ловко манипулировал тарелкой, приводя малышню в несказанный восторг.

Из дедовской прислуги «Лёвка-пузырь» запомнил дворецкого, который был второй скрипкой, и официанта — «бывшего флейтой в оркестре» и наделенного «талантом комизма». Александра Андреевна Толстая как-то поведала о лицедейских способностях Льва Николаевича: «Кельнер объявил таинственным тоном, что кто-то дожидается меня внизу…

Догадавшись, в чем дело, я быстро спустилась в залу, посреди которой стояли опять они (Лев Николаевич со своими двумя приятелями), укутанные в длинные плащи, с перьями на фантастических шляпах. Ноты лежали на полу, по примеру странствующих музыкантов, а инструменты заменялись палками. При моем появлении раздалась невыносимая какофония — истинно адский шум или кошачий концерт. Голоса и палки действовали взапуски. Я чуть не умерла со смеху».

После Святок все ждали еще одного замечательного праздника — Масленицу, представлявшую собой причудливую смесь язычества с христианством. Проводы зимы сопровождались весельем, феерией, фантастической карнавальной стихией, властвующей в этот миг над жизнью. Масленица являлась не только ярким событием, но запоминалась еще и своими сытными и вкусными угощениями. «Героями» праздника были конечно же блины. В Ясной Поляне неизменной популярностью пользовались молочные, скороспелые, обыкновенные и пшеничные блины. Приведем рецепты их приготовления, которые оставила нам искусная кулинарка Софья Андреевна Толстая:

Молочные блины

5 яиц, 2 белка и желтки стереть с сахаром, а белки сбить, развести молоком желтки, потом класть муку и тогда прибавлять еще молока, сколько надобно, потом

посолить и положить сбитые белки и печь блины на сковороде с маслом. Сковороду надо раскалить и смазать маслом.

Скороспелые блины

4 ложки (с верхом) пшеничной муки, 2 ложки гречневой смешать, развести соленой водой, не холодной. 1 чайную ложку соды (без верха), чайную ложку кислоты распустить в воде в разных стаканах. Когда разведете муку с водой, то надо туда вылить прежде соду, размешать хорошенько, а потом кислоту, опять размешать и сейчас же печь блины, густота должна быть обыкновенная. Из этого выйдет блинов 12. Можно все удвоить, утроить.

Блины обыкновенные

Взяв фунт с четвертью крупитчатой муки и три четверти фунта гречневой, размешать в полутора стаканах теплой воды четыре золотника дрожжей, вылить на треть приготовленной мучной смеси. Поместив опару под полотенцем на сотейник с горячей водой, дают тесту подняться, через полчаса досыпают остальную муку, взбивают тесто лопаточкой, дают еще раз подняться, часа через три разводят его четырьмя стаканами теплого молока в соединении с тремя цельными яйцами, столовой ложкой соли и чайной ложкой сахара, а еще полчаса спустя начинают печь блины.

Блины пшеничные

Четыре стакана пшеничной муки ставятся с тремя стаканами теплого молока и двумя лотами дрожжей в теплое место; когда тесто подойдет, в него постепенно вливается стакан кипяченого молока, добавляются пять желтков, две ложки растопленного масла, соль, по вымешивании — взбитые в пену белки, после чего опара выливается на сковородку.

Пасха — самый торжественный праздник, праздник праздников, символизирующий победу над смертью. В этот день солнце сияло на небе, люди веселились, водили хороводы, радуясь жизни. Этот праздник ассоциировался для Толстого со старым воспитателем Карлом

Ивановичем, весьма своеобразно понимавшим смысл христосования и дарения яиц: «Hast du was, so kriegst du was, hast du nichts, so kriegst du nichts» («Если у тебя что- i шбудь есть, то ты что-нибудь получишь, если нет у тебя ничего — не получишь ничего». — Н. #.).

Яснополянские крестьяне понимали этот священный праздник по-своему и с семи часов утра, услышав благовест с ветхой колокольни, собирались у Николо- Кочаковской церкви (Толстого в ней крестили 29 августа 1828 года, и он являлся ее прихожанином). «…Пестрые толпы народа по проселочным дорогам и сырым тропинкам… приближались к церкви. Пономарь перестал звонить и, вперив старческий, равнодушный взор в пестрые группы баб, детей, стариков, столпившихся на кладбище и паперти, присел на заросшую могилку». Несомненно, поэтическое описание радостной пасхальной заутрени в деревенской церкви в романе «Воскресение» было навеяно автору детскими впечатлениями: «Золотой иконостас горел свечами, со всех сторон окружавшими обвитые золотом большие свечи. Паникадило было уставлено свечами, с клиросов слышались развеселые напевы добровольцев-певчих с ревущими басами и тонкими дискантами мальчиков…

Все было празднично, торжественно, весело и прекрасно: и священники в светлых серебристых с золотыми крестами ризах, и дьякон, и дьячки в праздничных серебристых и золотых стихарях, и нарядные добровольные певчие с масляными волосами, и веселые плясовые напевы праздничных песен, и непрестанное благословение народа священниками тройными, убранными цветами свечами, с все повторяемыми возгласами: "Христос воскресе!"… Все было прекрасно».

Заутреня с зажженными свечами, яркими шафранными яйцами и благостными напевами: «Пасха Господня, радуйтесь, люди!» — этот великий день вызывал у писателя благостные чувства. Светлая ночь Христова воскресенья, ее особая атмосфера вдохновили его на описание зенита любви его героини, любви, измеряемой одним мигом, самым поэтичным, когда стоишь «на пороге» этого чувства.

Через 50 дней после Пасхи праздновали Троицын