Все реки текут - Нэнси Като

– Наглец!

Он вдруг захохотал, да так громко, что проснулось эхо, будто затеяли перекличку кукабарра. Смех Эдвардса и утрата чудесных масляных красок, расцветивших его голову белым, кобальтом, малиновой и желтой охрой, привели Дели в еще большую ярость.

– Вы-вы-вы, – она задохнулась от возмущения, с силой оттолкнула его; в глазах ее кипели слезы.

– Тише, можно подумать, вы в жизни ни с кем не целовались. – Он снял с головы кусочек краски и, нагнувшись, вытер пальцы о жесткую траву.

– Целовалась, но не так же. Вы прекрасно понимаете.

– Я думал… я вовсе не хотел…

– Вы думали, я не прочь. Если женщина рисует или становится актрисой или… в общем, не такая, как все, вы считаете, она не прочь и поразвлечься.

– Да нет, почему? – Насмешливый огонек исчез, и теперь его глаза смотрели внимательно и серьезно. Оказывается, глаза у него совсем как море у южного побережья: ясные, голубовато-зеленые. – Простите. Я не хотел вас обидеть. Я вообще ничего не думал. Просто вы на меня налетели, а потом… вы были так прелестны в этом чудном старом балахоне, растрепанная, с пятном на щеке…

Дели, пряча улыбку, посмотрела вниз, на свой «чудной старый балахон» и, бросив на Брентона быстрый взгляд из-под бровей-ниточек, вмиг стянула с себя балахон, еще сильнее растрепав при этом волосы, и затолкала его в сумку.

– До свидания, мистер Брентон.

– Постойте, я помогу вам отнести мольберт, мисс Гордон.

– Л вот это уж совсем ни к чему. – И она зашагала прочь.

Слегка пожав плечами, Брентон проводил ее взглядом. Потом развернулся и стал подниматься по сходням на «Филадельфию».

4

Чарльз заказал вторую порцию виски. Невидящими глазами он смотрел на батареи бутылок позади стойки бара при гостинице Шемрок. Ему предстояло войти в следующий подъезд, в ателье Гамильтона и сообщить тягостную новость племяннице, но он не мог заставить себя сделать это, не подкрепившись алкоголем.

Эстер безнадежна! Доктор поставил худший диагноз из всех, какие могли быть: рак в прогрессирующей стадии; операция невозможна.

С запоздалым раскаянием он думал о своем отношении к жене: он был убежден, что все ее боли и все жалобы – лишь удобный предлог, которым она пользовалась, чтобы скрыть раздражение либо вызвать к себе сочувствие.

Его страшила мысль о дежурствах у постели больной, о ее муках в последние часы, которые он будет вынужден видеть… Их брак уже давно был номинальным, но все-таки когда-то она была его невестой.

Жена наотрез отказалась ехать в больницу, и тогда он подумал о Дели. Она, разумеется, не годится в сиделки, если даже Эстер и согласилась бы на это. Надо нанять опытную сиделку, которая будет жить в их доме. И Бэлла останется с ними, не то, что эта проныра Анни, которая месяц тому назад оставила им предупреждение о своем уходе. Почуяла недоброе и сбежала, точно крыса с тонущего корабля.

Дели неподвижно смотрела на медленно вращающиеся крылья ветряной мельницы, на блеск эвкалиптовых листьев, дрожащих за ее окном. Дядя Чарльз только что ушел, и теперь она пыталась осмыслить услышанную от него новость. Тетя Эстер умирает! А у нее, Дели, не нашлось для нее ни единой слезинки.

Она будто окаменела, все чувства в ней умерли в тот день, когда умер Адам. У нее не осталось сил на эмоции.

Она не сказала Чарльзу, что возьмет отпуск и приедет на ферму, чтобы ходить за тетей. «Я приеду повидаться с ней, если хочешь», – это были ее буквальные слова.

О, как великодушно с ее стороны! Тетя Эстер взяла ее в свою семью, когда она осиротела и оказалась одна в чужой стране. Это – родная сестра ее матери.

Но при всем том Дели знала, что от нее будет там не слишком много пользы. Что, если тетя Эстер, несмотря на ее возросшее расположение, все еще верна своим бредовым подозрениям насчет ее, Дели, и дяди Чарльза? Нет, она не останется там надолго!

Маленькая «Джулия» изо всех сил боролась со встречным течением, держась ближе к берегу. Плавное движение судна, пыхтение трубы и мерный шум колес понемногу успокоили и убаюкали Дели. Она сонно смотрела на проплывающие мимо бревна, на светлые стволы высоченных эвкалиптов, растущих на берегу, на заросли молодняка, на отлого спускающийся к воде берег, пестрый, точно тигриная шкура, от теней, отбрасываемых деревьями.

…Берег, схваченный мощными древесными корнями, имел теплый песочный оттенок, а тени были ярко-синими.

Неожиданно деревья расступились, и открылось чистое пространство, обнесенный серой изгородью овечий загон. Она снова вернулась в прошлое, словно совершив путешествие во времени и пространстве. Каждый куст, излучина за поворотом реки, склонившиеся над водою деревья – все говорило об ушедшем счастье. Проходя садом, она видела своих старых знакомых: беседку, увитую диким виноградом, где они обедали в жаркие дни; сосну, куда она забиралась, чтобы спрятаться от тети с ее докучливыми поручениями; душистые кусты жасмина, закрывающие веранду своими ломкими ветвями, унизанными белыми звездочками цветов.

А вот и крыльцо с потемневшими от времени перилами… Руки Адама с нежным золотистым пушком на запястьях, первые робкие проблески ее чувства к нему… Она подавила нестерпимую боль воспоминаний.

Собаки встретили ее заливистым лаем. Старая Бэлла, все такая же круглая и неунывающая, выбежала из кухни ей навстречу с распростертыми объятиями. Ее черные глаза сняли от радости.

– О, мисс Дельфия! Ты стал совсем взрослый. Настоящий леди!

– Да ведь почти три года прошло, Бэлла. – Дели тепло пожала руку старой кухарке. Бэлла совсем не переменилась, но кухня, надо думать, теперь не блистает чистотой, как это было раньше, когда Эстер следила за всем сама. Дели предприняла эту поездку, чтобы пронаблюдать за приготовлением обеда по случаю приезда священника, которого ожидали на следующий день. Он должен был причастить тетю Эстер.

– А как поживает Джеки? А Луси? Она все еще здесь?

– Луси больше нет. Она спуталась с черным, – презрительно сказала Бэлла. – Теперь в лагере живет.

– А Минна? Слышно о ней что-нибудь?

– Хорошо нет, мисс Дельфия. Минне скоро конец. В миссии она. Джеки сказал, нимония.

Молодая туземка из племени лубра приблизительно в том возрасте, в каком Минна впервые пришла в усадьбу, с такими же жгучими глазами и красивой фигурой украдкой выглянула из кухни.

– Дели! Это ты? – в дверях дома показался Чарльз. – Входи, дорогая!

Дели последовала за ним по знакомому коридору. У нее засосало под ложечкой. Ей предстояло встретиться с тетей Эстер в большой комнате, где она не была со дня смерти Адама. Дели ненавидела болезни и боялась их. Как она должна вести себя по отношению к своему прежнему противнику, сраженному неизлечимым недугом и обреченному на медленную смерть? И как поведет себя сама Эстер?