Избавление - Василий Соколов

- Опыта не имеешь, - внушала Тоня. - Где он устроился жить?

- В отдельном домике.

- Почему же не у нас. Не с тобой? - Тоня вскинула ресницы.

- Неудобно. Еще пустят слухи...

- Подумаешь - слухи! - возразила Тоня. - А так можешь и потерять. Опыта не имеешь, - повторила она. - На фронте мужчины так же скоро влюбляются, как и бросают девушек. Я же тебе сказывала о пензенской девице, что поехала производить на свет... Обесчестил ее ухажер - ищи ветра в поле!

- Но ты же уверяла, что комиссар заставил его расписаться?

- Именно заставил! - зудела Тоня. - Говорят, насильно мил не будешь. А тут насилие в чистом виде.

- Вертихвостка, вот и поддалась! - отрубила Верочка и прямотой в суждениях пришлась не по душе Тоне.

Разговор их перебил вспыхнувший сигнальный свет на пульте, он мигал красным огоньком, требуя внимания.

- Я - "Роза"! Я - "Роза"! Ну чего вы дуете в трубку? Готово! перекинув шнур в дальний конец гнезд, в сердцах сказала Тоня. И снова абоненты требовали то "Сатурн", то "Ураган", а когда кто-то запросил первый номер, Тоня ответила, что тот находится в отъезде, а где именно будем искать. Она вдевала шнур то в одно гнездо, то в другое, пока наконец не нашла его на "Фиалке" и слегка пожурила, заметив, чтобы докладывал, где находится. Это ей-то, телефонистке Тоне! Уж больно многого хочет, неужели у нее такая власть, чтобы отчитывать, да еще похваляться перед подругой, что первый номер - это командир дивизии.

- Он же тебе взбучку может дать, предположим, наряд вне очереди, сокрушалась Верочка.

- Всякое бывает, - спокойно проговорила Тоня. - Иногда и накричит... Но и я спуску не даю... Так вот, ближе к делу, - посерьезнела Тоня, проводя рукою по аппарату. - Я тебе показывала на щитке номера... Замигает огонек, берешь шнур и вставляешь вон в ту дырку! А ты кончай быть недотрогой. Война - грубое дело, всему научит... За дежурство так умаешься, что голова кругом идет... Особенно ночью, когда все спят. И тебя невольно клонит ко сну... А спать на посту нельзя, преступно. Заруби это, подруженька, себе на носу, иначе враз можешь полететь с должности.

Верочка согласно кивнула.

- Учти: главное же, - поучала Тоня, - ни в коем случае нельзя напрямую называть абонентов по имени и фамилии... Должностные лица все закодированы, каждый позывной должна знать назубок, и надо прислушиваться: если в разговоре начинают открыто должности называть или количество танков, снарядов, автомашин, даже повозок, то долг телефонистки предупредить и даже оборвать ихнюю телефонную болтовню. Попомни: враг не дурак, и он может подключиться к проводам, что частенько бывает на поле боя.

Тоня устало провела ладонью по лицу, по волосам. Потом усадила на свое место Верочку, приладила ей наушники, подложила в чугунную печку-времянку дров и прилегла рядом на кушетку.

Верочка с замиранием сердца слушала, но, кроме писка, шороха и погодных разрядов, ничего не улавливала.

- Пищит... - обронила она, поглядев на Тоню.

- А ты привыкай. Писки, разряды - не твоя стихия. Опытная телефонистка должна их пропускать мимо ушей, - сквозь дрему с закрытыми глазами бурчала Тоня.

- Какой-то "Буян" просит "Фиалку".

- Давай включай его... Это симпатяга майор из разведки. Включай, да живее. На свидание небось востребовать хочет. Соскучился, бедный.

- Никак не найду! - Верочка даже вспотела, на носу выступили капельки.

- Ничего, все дается опытом, - вставая, промолвила Тоня. - Вот сюда, видишь, гнездо под номером шесть... А я-то думала прикорнуть на часок. Да уж, видно, отосплюсь потом. - И, взяв шнур, вдела в нужное гнездо.

Опять сидели вдвоем. Было тихо, никто не звонил и не спрашивал. Тоня пожаловалась, вяло потягиваясь:

- Намотаешься за смену, и чертики в глазах прыгают... Муторно... Так отчаянно хочется любить и быть любимой!.. Тебе волноваться нечего. У тебя есть избранник, и держись за него. Не выпускай от себя. Позывной знаешь его?

- Нет.

- Эх ты, сейчас бы переговорила с ним. Мужчины любят, когда им внимание оказывают. От женской ласки чувствуют себя на седьмом небе.

Верочка вернулась на квартиру. С непривычки утомленная, она сразу легла на кровать, решив до обеда поспать.

К вечеру кто-то постучал в дверь. Верочка писала домой письмо. Она подняла голову - от порога, довольный, улыбчивый, шел к ней Алексей Костров.

Вопреки ожиданию, он встречен был как-то постно и враз догадался, что Верочка чем-то расстроена.

- Ты что такая? Ну-ну, признайся, что случилось?

- Неприятности у меня. Одни неприятности, - поднявшись со стула, заговорила она. - Начальник пожурил, что устав не знаю и по форме по воинской не умею разговаривать со старшим... На коммутаторе безбожно ошибалась. Номера путала, позывные.

- Эта беда поправимая. Все зараз не постигается, - заулыбался Костров. - Тогда бы и начальникам, вот нам, командирам, нечего было делать. Призвал человека, дал ему винтовку - и стреляй, или посадил за твой же телефонный аппарат девушку - и вот тебе новоиспеченная связистка... Профессия - дело наживное, и не сразу все приходит. Покорпеть надо... О, да на тебе новая форма. Вот это я понимаю - прелесть!

- Алешка, ну хватит смеяться! - с легким укором и тоже улыбаясь сказала Верочка. - Как будто только увидел?

- Да привык к армейской форме, вроде так и надо... Ну-ка, повернись. Вот так... Пройдись, пройдись!..

Верочка, повеселев, поворачивалась, затем прошлась вразвалочку, пошевеливая бедрами. Она будто повзрослела, строгая военная гимнастерка и темно-синяя юбка плотно облегали тело, придавая фигуре статность.

- Ты себе представить не можешь, как нравишься! - и Алексей порывисто шагнул к ней, приподнял ее и кружил, а она, вырываясь, визжала, ужасно счастливая.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Медленно заскрипела дверь. Но прежде чем Костров разглядел человека в лицо, он увидел выступающий из расстегнутой фуфайки голый живот. Маленький и грязный, будто начиненный сажей. Обладатель маленького живота, столь же и сам маленький, но мускулистый, оттопырив руки, вошел, и первый звук, услышанный Костровым от него, был похож на что-то вроде вздоха: будто лопнул испустивший воздух пузырь - "пфу!..".

Этот опавший вздох рассмешил Кострова. Спрятав ухмылку, он принялся ждать, что будет дальше. Маленький человек прошел в комнату, поздоровался с Костровым, кланяясь, и равнодушно сказал жене:

- Дай поесть.

Кира скривила лицо, угрюмо ответила:

- Ешь вон... все на столе... Да попросись, если тебя посадят.

- Отчего же, пусть садится. Я тут не хозяин, - заметил Костров.

Маленького человека звали Цыбой. Он помыл руки, лицо и, не надевая рубашки, подсел к столу, начал сосредоточенно есть, а жена ушла в комнатушку и уже не выходила оттуда, лишь поминутно выглядывала, будто ожидая чего-то недоброго.