Майя: Форс-минор - Бодхи

Сбросив вместе со страхом одежду, разбегаюсь и рассекаю воду руками, дельфином ухожу вглубь. Как здорово чувствовать себя абсолютно дикой, свободной, бесстрашной! Это мой мир — леса, скалы, ночные тропы, лунные поляны, огненные закаты, лесные озера… Раскинулась звездой на воде, а потом опять ныряю русалкой. Всплески воды тонким эхом разносятся к скалам, поросшим у подножия низкорослыми соснами. Вдоволь накувыркавшись, вылезаю на берег и ложусь на большой, горячий от солнца камень. Тишина.

Когда вернулась в дом, его не было ни в комнате, ни на кухне, все остальные двери были по-прежнему закрыты, и было неловко их открывать, хотя, конечно, было любопытно посмотреть — что за ними. С кухни шел запах вкусной еды, и я нашла там горячие оладьи, бананово-кокосовое варенье и чай. Значит, он только что был здесь! Мне нравится его присутствие. В моих противоречивых и стремительно меняющихся восприятиях все чаще вспыхивала самая настоящая влюбленность, вызывающая острое сексуальное желание. Вот опять представила, как он входит в меня, и сразу все застучало, намокло… Боже, что я говорю… откуда берутся эти кондовые слова… входит… заполняет… намокло… ну а как сказать? Засовывает? Залезает? Впиндюривает? Набухло? Неудержимо начал разбирать смех, пока я спазматически пыталась подобрать слова, которые бы выражали мои чувства. Богатый значит русский язык… да это еще никакой не язык, а так, зародыш…

Интересно, он знает о том, что я хочу его? От него ничего не скроешь, но сейчас я уже и не хочу ничего скрывать… Мне хочется раздеться и ходить по дому голой. Что он подумает обо мне? … Мать твою, опять эта дрянь из меня полезла. Я. Хочу. Ходить. Голая. Этого достаточно для того, чтобы раздеться и получать удовольствие от того, что я наконец могу делать то, что хочу.

Дома это всегда было острой проблемой. Я терпеть не могу всякую домашнюю одежду, особенно пижамы, халаты и ночнушки… Все детство меня заставляли это напяливать, и каждый раз было ощущение, что я становлюсь другим человеком после того, как надеваю эти саваны. Только что была энергичной девчонкой, а стала дебильной пенсионеркой… Но до самого последнего дня, пока я жила дома, даже спать голой мне не разрешалось, не говоря уже о том, чтобы в таком виде ходить по квартире. «Папа может зайти в любой момент, он же мужчина… Майя, девочка должна спать в пижаме, иначе можно простудить все свое женское, да и негигиенично это…» Когда я стала жить одна, первым делом выбросила к черту все халаты и тапочки, которые мама мне старательно сложила в чемодан. Чемодан — вот тоже ужасное явление:) Что-то такое человеческое до мозга костей, — семья, родители, дети, дача, работа, тапочки, сервизы, дни рождения, отпуск, чемодан, пенсия… — легко создающийся описательный ряд. Никогда, никогда, НИКОГДА это не должно стать описанием моей жизни. Это хуже смерти, это медленное гниение, разложение, вонь… Чемодан тоже к чертям.

— А ведь в одно прекрасное утро ты можешь проснуться и обнаружить, что ты самый обычный человек, и что ничего больше не надо, кроме теплого семейного гнездышка с порядочным мужем и милыми детишками.

Он опять появился словно из-под земли, и опять он знал совершенно точно, о чем я думала.

— Нет! Со мной этого произойти не может! Это невозможно.

— Почему ты так в этом уверена?

— Потому что меня тошнит от всего этого. Лучше сдохнуть.

— Лучше то оно может и лучше, но что ты сделала для того, чтобы этого не произошло?

— Ты правда считаешь, что это возможно?

— И даже больше того, — я считаю, что так оно скорее всего и будет. Потому что шанс вырваться из страданий слишком мал у кого бы то ни было. Ты наверное думаешь, что это просто, что стоит только захотеть… Но нет, это не так, это сложнее всего, что ты только можешь себе вообразить. Даже самый первый шаг — устранение негативных эмоций — потребует от тебя такого гигантского труда, на который ты пока, увы, не способна. Ты наверное думаешь, что если у тебя есть желание стать свободной, если ты испытываешь отвращение к обыденности, то это дает тебе какие-то гарантии? Нет, Майя, это только шанс получить шанс. Ты не знаешь, почему так вдруг сложилось, что у тебя есть такое желание, разве ты что-то сделала для этого? Нет, это тайна, почему оно есть в тебе. Но у этой тайны нет никаких понятных тебе законов, в любой момент твое стремление к свободе может скрыться под водой, и все. Ты умрешь, и возможно даже не заметишь этого. Ты будешь продолжать жить так, как живут все люди, вспоминая о своих поисках, как об увлечениях молодости, как о милых чудачествах.

С каждым словом меня охватывал неподдельный ужас, меня даже начало потрясывать от его ледяного дыхания… Я греюсь на солнце, фантазирую о всякой ерунде, ем вкусную еду, а тут такое… Что может быть ужаснее такой тихой, незаметной смерти? Как безболезненный укус змеи, как безвкусный яд, и я даже не замечу, как это произойдет, я просто проснусь утром… Нет. Как будто кол вбиваю посреди мутной лужи восприятий, утверждаю несгибаемый стержень в этом месте, — Я так просто не сдамся, попробуй согни меня.

Я бросаю вызов этой тихой смерти. Я не буду от нее бегать, на бегство толкает страх, а страх парализует, не позволяет действовать, усыпляет бдительность, размывает внимательность. Я хочу встретиться с этой сукой лицом к лицу, я хочу смотреть ей в глаза, и именно так я хочу победить ее, — в прямом противостоянии, без тени страха и сомнений. Она везде, со всех сторон я чувствую ее сладкую вонь. Она может впрыснуть в меня свой яд в любой момент, в который я не буду бороться. Как глупо бояться смерти тела, когда на каждом шагу тебя поджидает эта гадина, непрерывно кусает, и каждый укус может стать последним! …А потом не будет ничего, — ни боли, ни страха, ведь я уже умру…

— Даже сверхусилия в практике не дают тебе никаких гарантий. Я хочу, чтобы ты впитала в себя это, чтобы приложила максимум усилий для того, чтобы понять то, что я говорю тебе сейчас. НИЧТО не дает тебе никаких гарантий. Если когда-нибудь ты станешь свободной, если вырвешься из этой тюрьмы, — это будет чудом, а не закономерным развитием событий, как тебе хочется думать.

— Ну как же так??? — почти взмолилась я, — а как же все древние практики, ведущие к просветлению? Разве это не путь, по которому каждый искренне стремящийся придет?

— Это только шанс получить шанс.

— Но почему так?

— Откуда мне знать? Почему встает солнце, почему сейчас его нет, почему здесь растет дерево, почему то восприятие, которое ты называешь собой, находится именно в этом теле и в этих обстоятельствах… Я не знаю ответов на эти вопросы.

— Ты не знаешь? — я-то думала, что он знает все…

Расхохотался, откинув голову, как ребенок.

— Ты слишком высокого мнения о рассудке. Когда-нибудь тебе придется смириться с тем, что рассудок — это инструмент с довольно ограниченными возможностями. (Ну… вряд ли это относится к тебе… и ко мне?) У стихии нет понятных рассудку законов, то, что происходит за пределами человеческого, кажется ему невообразимым хаосом… Может быть, ты когда-нибудь сама это поймешь.

…Темнеет. В доме еще не горит свет, и от этого он становится немного пугающим, и в то же время завораживающим. Сумерки прокрадываются внутрь, как темный туман, становится прохладно. Еще окончательно не угасла красная трещина заката, а над двумя скалами уже загораются звезды. Ветер… словно играется в кронах деревьев, кружит вокруг дома, беззаботным и свободным существом уносится в густеющую голубизну неба. Так хочется поймать свободу и умчаться на ней как на стремительном дельфине, обгоняя ветер!

Закутываюсь в плед и еще какое-то время сижу без света. Сегодня почему-то не страшно, дом охраняет меня, можно закрыть глаза и довериться темноте. Она окутывает легким и уютным одеялом, — как я могла бояться? Как здорово сидеть в темной комнате!

Удивительно — совсем нет скуки, не хочется никуда бежать, ничего делать. Даже думать ни о чем не хочу, такая насыщенность и умиротворенность… Не понимаю, как я жила раньше. Я вообще не могла находиться одна, все время нужен был кто-то или что-то на худой конец. Книги, телевизор, музыка, телефон, фантазии, чай, конфеты, соседка, бой-френд, — звенья строгого ошейника, на котором меня водила скука. Неужели можно по-другому? Сейчас не надо ничего, такой простор, такая полнота жизни, в которой можно путешествовать бесконечно.

Далекая музыка… как будто она доносится с высоких гор… вместе с ветром, вместе с лунным светом, вместе с дыханием другого мира… по ту сторону человеческого… Открываю глаза, он сидит передо мной и улыбается… Я так и не спросила как его зовут…

— Тай.

Просто сидит и молчит. Он совсем не строгий сейчас, глаза лучистые, ребяческие. Густые волосы… какие они на ощупь? Смуглые руки, похожие на тигрячьи лапы, сильные и красивые ступни, грудь в вырезе хлопковой рубашки, — все опьяняет… Он не похож на человека, — солнечный бог, не знающий времени… Я могу расплавиться от желания прикоснуться к нему… Он просто сидит и смотрит на меня. …Какие же у него ступни!