Майя: Форс-минор - Бодхи

— Подожди, я хочу еще раз уточнить, чтобы не ошибиться. Значит ты говоришь, что механический отказ от оргазма — это когда ты читаешь книгу, где написано «надо отказаться от оргазма, и тогда будет здорово», и начинаешь удерживаться от него НЕСМОТРЯ на то, что на самом деле очень хочешь кончить и испытываешь сожаление, недовольство и так далее от того, что не кончаешь.

— Да.

— А такой отказ, который куда-то ведет — это когда я уже обкончалась до посинения, и, в очередной раз добравшись до мальчика, ХОЧУ немного потянуть с оргазмом именно потому, что мне нравится то, что я сейчас испытываю.

— Да. Если желание не кончать в данный момент перевешивает желание кончить — то ты и не кончаешь, но оба эти желания должны быть именно желаниями получить максимальное удовольствие, а не чем-то еще.

— Это просто… просто для отвлеченного понимания:) А сколько ты уже не кончаешь?

Улыбнулся, раздумывая черт его знает о чем.

— Много лет.

— Много лет?

— Очень много лет. Хочешь сделать мне комплимент и сказать, что я молодо выгляжу?:) Я выгляжу так, как хочу.

Он просто заигрывает со мной?… Нет, нет. Здесь, с этим человеком, может быть все что угодно, и запаха притворства я не чувствую.

— Расскажи о себе.

— Не в этот раз.

Я отдам все, что у меня есть, чтобы этот раз был. Это я сейчас так думаю, а что будет завтра? Какой я буду завтра?..

— Я пока не уверена в том, что готова отказаться от оргазмов насовсем, но по крайней мере у меня есть абсолютная ясность в том, что на данный момент я кончать не хочу.

— При этом ты можешь заниматься сексом или мастурбировать столько, сколько захочешь. Подходи к грани оргазма хоть по двести раз в день… Обрати внимание также на микрооргазмы. Когда ты очень возбуждена, такой оргазм поймать сложно, — он набрасывается, как дикий зверь, и вот ты уже чуть-чуть кончила. Знай, что чем больше в твоем сексе нежности, влюбленности, других озаренных восприятий, тем меньше вероятность такой случайности. Такие выпадения не так катастрофичны, как полноценные оргазмы, но все же приводят к ослаблению сексуальных и всех остальных переживаний. Ты сама увидишь разницу. Все равно происходит спад во всем, в том числе в силе и радостности желаний, а желания — это ручьи, из которых рождается устремленность. Без устремленности ты труп.

Еще никогда я не видела такого красивого неба и такой красивой воды… и деревьев, и травы, и камней! Я не знаю, кто я… Рябь на воде — так блаженство расходится из этого места во все направления. Привычный мир восприятий — тонкое стекло, через которое все отчетливее проступает Нечто… Это настоящее, это и есть… мучительно нечего сказать о том, что Это есть. Улыбающийся мудрый старец с глазами, заполненными блаженством, ребенок без мыслей и страхов, любовник, ласкающий руками вечности, закат и рассвет одновременно…

Не было ни вчера, ни завтра, не было ни времени, ни его отсутствия, не было даже настоящего, потому что оно могло существовать только между вчера и завтра. Лица ночи и дня яркими вспышками озаряют сознание, ускользнувшее и от сна, и от бодрствования, то обретающее форму, то разлетающееся на кусочки — за горизонт, и еще выше, и еще… Губы, шепот, — в яркой пустоте загораются иероглифы… Секс, распахнувшийся в созвучие двух стихий, в совершенный звук, за пределами всех форм и названий… Это никогда не закончится.

— Скажи, сколько прошло времени с тех пор, как я здесь?

— Ты куда-то спешишь?:)

— Нет, — впервые за последние то ли дни, то ли столетия возникла тень тревожности, — нет, не говори так. Разве ты не знаешь, что я не могу никуда спешить, и что если бы ты позвал меня за собой, я бы бросила все и осталась?

— Знаю.

— Тай, я хочу остаться.

— Это ничего не изменит в твоей жизни. Ты думаешь, здесь обыденность тебя минует? Никуда ты от нее не убежишь. Ты вернешься сюда не ранее, чем будешь свободна от негативных эмоций. Это не мое условие, но это будет именно так, а не иначе.

— Разве не от тебя зависит, могу я здесь остаться или нет?

— Ты не поймешь сейчас моего объяснения. Тебе остается только принять то, о чем я тебе говорю.

Грусть незаметно проникла и подернула все серо-голубой дымкой. Мне захотелось побыть одной, впервые за время общения с ним. Все это время мы были вместе… нет, мы были одним… И вот теперь я ухожу посидеть на берег озера, а он даже не остановит меня. Слезы… сжатые кулаки… тучи, разорванные солнцем или солнце, разорванное тучами… осенняя отрешенность… Все возвращается.

Перевернуто с ног на голову, — вместо дома груда камней. Не так, совсем не так я представляла себе путь к свободе. Фантазии рисовали радостную и захватывающую игру, выигрышем в которой будет просветление…. Просветление… затасканное слово, сейчас оно мне не нравится. Не хочу вешать на Это … теперь уже на То… неужели уже на То? …этот ярлык. КАК???? Как мне теперь жить? …Рыдаю… опять, опять, опять эта мерзкая, тесная тюрьма, сегодня даже снился сон, — с заботами, серостью, обыденностью… Неужели опять будут сниться эти сны, которые не оставляют после себя ничего, кроме опустошения и разочарования? Опять будет серое небо, холод, Москва… Это невыносимо. Не знаю, как я могу терпеть такую боль.

— Когда ты вступаешь в область нечеловеческого, там все нечеловеческое — и секс, и любовь, и ревность, и страдание, и многое такое, чему вообще нет места в обычном мире. Именно поэтому такому путешествию должна сопутствовать огромная решимость, чтобы суметь принимать и выполнять решения.

Кто это? Замираю и даже забываю рыдать… Обернувшись, вижу удивительное существо. Чертами лица, пропорциями она совершенно не как Тай, но в то же время они оба — как отражения друг друга. Сидит на камне, маленькая такая, красивая, смуглая. Она не улыбается, но лицо как будто светится изнутри.

Наверное, это и есть настоящая улыбка.

— Меня зовут Кьяра.

— Как ты здесь оказалась?

— Это мой дом:)

— Ты все это время была здесь???

— Можно и так сказать.

— Ты тоже свободна от негативных эмоций?

— Да. Поэтому я могу быть здесь, если захочу.

— Расскажи, у тебя тоже было так, как у меня сейчас?

В карих глазах мелькнула холодность, — прямо как у него!

— Не пытайся вызвать во мне жалость, во мне ее нет, — все же она мягче, чем он.

— Я хочу знать, что это возможно — возможно выбраться и вернуться к тому, что было… Потому что Это — самое главное… какую чушь я несу. Это не главное… только это и есть настоящее.

— Единственный способ вернуться — это отдаться практике без оглядки. Это как в прыжке с высокой скалы в море: если оттолкнешься решительно и отдашь себя всю полёту — то полетишь, а если засомневаешься и начнешь дергаться — прыжок не получится, ты зацепишься за край и уползешь обратно в нору, поцарапанная и напуганная, утаскивая с собой лишь два-три зернышка, которые тебе удастся подобрать. Невозможно усидеть на двух стульях. Ты должна решить для себя совершенно определенно, — готова ли ты отдать всю свою жизнь без каких-либо «но» поиску свободы, или нет. Это не прихоть — это жизнь. Промежуточных решений не существует, вернее, вся обыденная жизнь — это и есть промежуточные решения, так что любое такое решение неумолимо вернет тебя в мир спящих людей, и ничья жалость тебе не поможет.

Она похожа на маленькую девочку лет 11–12, а говорит и смотрит как старец, проживший несколько сотен лет.

— Пойдем в дом, — соскользнула с камня и босые ноги потопали по тропинке, едва касаясь ее.

Какая она легкая! Как дуновение ветра. Я совсем не воспринимаю ее как присутствие человека. Завороженно смотрю, как она идет по камням, какие у нее маленькие и красивые ступни, похожие на лапы тигренка.

Комната. Тай сидит на своем месте, с любопытством разглядывая нас. Мы молча садимся напротив, и тянущий вакуум внутри меня капля за каплей наполняется спокойствием… Нет, это не спокойствие. Это нечто совсем другое. Устойчивость… Нет, тоже не то. Отрешенность. Да, это уже близко. Страха больше нет. Радости тоже нет, но это не серость и не безразличие. Плато. Иссушенная солнцем, бескрайняя равнина, трещинами уходящая за горизонт. Здесь нет места для жалости, это точка, где я отказываюсь от всего, что называется «теплом», бросаю это в огонь, который сожжет мою личность. Одинокий воин посреди бессолнечной и суровой равнины, — здесь есть место только для радости борьбы и радости новых открытий, здесь можно идти только вперед.

— Смотри мне в глаза, — его голос прозвучал неожиданно близко.

Сложно сфокусировать взгляд, как будто я только что проснулась. Головокружение, легкая тошнота, — преодолеваю это и смотрю в глаза, за которыми — выжженная солнцем равнина…

— Возвращайся, Майя.

Глава 26

Жара чуть спала, и на улицах Ришикеша прибавилось туристов… Меня здесь не было 10 дней. В отеле не было никакого удивления по поводу моего отсутствия, вещи мои собрали, поскольку комната была не оплачена, и они ждали меня в маленькой комнатке, сваленные в большую кучу вместе с простынями, одеялами и прочим хозяйственным хламом. Люди в Индии пропадают, и, судя по равнодушному лицу мальчишки, отдающему мой непонятно кем собранный рюкзак, здесь к этому привыкли.