Ливонская партия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— И очень выгодное землевладение. Не так ли?

— Само собой. — усмехнулся Казимир. — В Европе масса безземельных рыцарей, да немало поиздержавшихся баронов. Да и графов с герцогами хватает, которые с удовольствием бы осели в благословенных землях востока. На проповедях не стесняются и говорят о баснословных богатствах и притесняемых христианах, живущих под гнетом магометан.

— Истинно говорю — балбесы. Ты представляешь СКОЛЬКО головорезов и искателей лучшей доли ринутся ко мне под знамя крестового похода? И что мне с ними делать?

— Как что? Воевать. Это же какая силища!

— В моей армии железная дисциплина. Что в пехоте, что в коннице. Заснувшего на посту бойцы своей же роты сами забивают на смерть палками. Каждый знает свое место. Отчего и в бою, и на марше у моих полков прекрасная управляемость. А с этими головорезами мне что делать? Чем их кормить? Как ими управлять? Это ведь стадо! Огромное, просто чудовищное, вооруженное до зубов стадо.

— С прокормом я помогу. Сам понимаешь — мне это выгодно. Чем больше этих буйных головушек я сумею сплавить на юг, тем лучше. Все что будет в моих силах — все сделаю. Да и ты, я полагаю, сможешь прекрасно сжечь в горниле войны свою степную стаю. Или у тебя на нее какие-то иные виды?

— Знал бы, как я не хочу участвовать во всей этой фантасмагории. Ну какой крестовый поход? Ну что за чушь?

— Люди верят. В тебя верят. Ты понимаешь? Папа уже больше года через приходы всю Европу убеждает в том, что Deus vult. И именно Бог послал нам тебя. Не скажу за Францию или Кастилию, но в Польше, как мне говорят, люди свечки за твое здравие ставят. И молятся, чтобы ты уже выступил в этот поход. Ты ведь не хочешь обмануть их грезы?

— Вообще-то мне плевать, во что они там верят.

— Извини, не верю. Да и никто не верит. Сказывают, также, что православные иерархи по всей державе осман о грядущем освобождении и Великом крестовом походе говорят. И про пророчество о красных людях болтают. Магометане пытаются это пресекать, но осторожно, потому что волнения идут большие. Ты представляешь…

— Представляю! — перебил его Иоанн, зло сверкнул глазами.

— Ты не злись, — максимально мягко улыбнулся Казимир. — Иной бы гордился. На тебя смотрит весь мир!

— Снова бежать по лезвию бритвы, словно загнанный зверь, не считая потерь, и вновь рисковать собой. — Может лучше лежать тенью забытой? На горячем песке от страстей вдалеке, где царит тишина и вечный покой? — продекламировал тихо король слова песни Кипелова «Жить вопреки», уставившись через плечо Казимира на медленно ползущие за окном облака.

— Это не для тебя, — покачал головой его визави. — Не для твоего характера. Ты не сможешь лежать… как ты сказал? Тенью забытой?

Иоанн вновь сверкнул глазами и продолжил декламировать.

— Пусть пророчит мне ветер северный беду, я пройду и через это, но себе не изменю. Ветер бей сильней, раздувай огонь в крови! Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди! Чтобы жить вопреки!

— Ну знаешь… — покачал головой Казимир. — Не все ведь так плохо.

— Дышит кровью рассвет, но не сыграна пьеса. Время крадет каждый мой шаг, безмолвие своё храня. Быть или нет? До конца не известно. Но я знаю одно: никому не дано дрессированным псом сделать меня.

Король Польши промолчал, задумавшись. Не на шутку сверкающий взгляд Иоанна его немало напугал, как и произнесенные им слова. Но что ответить? Предупредить Святой престол? А то в Риме не знают, с кем связались? А если не знают, то не ему их просвещать…

— Так что, ты скажешь на брак с моей дочерью? — спросил после, наверное, двухминутной паузы Казимир.

— Все земли по левому берегу Днепра. Киев с округой окрест десять лиг. А также вхождение Литвы, Польши и Богемии[1] в торговый союз, что я заключил с Молдавией.

— Согласен, — не раздумывая сходу выпалил король Польши, нервно дернув щекой.

Собственно, предварительные переговоры на этом завершились. Оставалось лишь оформить формальную сторону вопроса. Элеонора уже совершила те публичные действия, которые обещала Иоанну. Поэтому король формально считался разведенным. Но все равно — эти предварительные консультации требовались утрясти как с представителем Святого престола, так и Патриархом. Ведь Ядвига для вступления в брак будет вынуждена принять православие. Чтобы в глазах подданных этот союз не выглядел блудом, как в ситуации с Элеонорой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А пока Иоанн презентовал почтенной публике адептус Кустодиос — личную гвардию короля. Их могло быть не более трех сотен. И отбирались в них самые лучшие и преданные воины. Вот на презентации он и показал первую дюжину кустодиев, упакованных в хорошие, добротные готические доспехи с армэ типа «воробьиный клюв». Золоченные. Не совсем, правда, золоченые. Металл доспехов разогревали, а потом быстро-быстро терли латунной щеткой из-за чего они становились золотистыми. Однако со стороны казалось, будто эти ребята все в золоте.

Доспехи мало-мальски удалось подогнать из трофеев. Но специально для ордена через Бургундию таки удалось нанять настоящих мастеров доспешного дела по-настоящему европейского уровня. Да и оружейников добыть для вооружения этих самых кустодиев…

[1] В Богемии в те годы правил сын Казимира, который там держался только за счет поддержки отца (и конкурировал за власть над Богемией с королем Венгрии). А потому во всем от него зависимый.

Эпилог

1479 года, 1 ноября, Москва

— Беда Государь, — произнес вошедший в кабинет Патриарх.

— Что случилось?

— Несмотря на все мои усилия, султан сумел собрать Поместный собор и утвердил нового Патриарха.

— Патриархии Александрии, Антиохии и Иерусалима его признали?

— Нет. Как и Папа. Они все выступили с осуждением Мехмеда.

— Тогда давай собирать в Москве Поместный собор. В чем проблема? Осудим «османский собор» и, заодно обсудим вопрос примирения с католиками. Дабы прекратился наконец раскол. А то Папа Собор провел и решения через него продавил, а мы медлим.

— Это не так просто.

— Если дело в деньгах…

— Дело не в деньгах. Османы станут препятствовать прибытию иерархов в Москву. А если мы их все же соберем, то объявят Собор не законным.

— Мы можем пригласить наблюдателей из Александрии, Антиохии и Иерусалима? Чтобы они засвидетельствовали легитимность Собора?

— Можем, но…

— Постарайся это сделать. Люди Папы уже тут. В том числе первый после него кардинал. Сам понимаешь — это будет первый Собор за последние очень многие годы, в котором примут участия все пять Патриархатов Пентархии. Считай не Поместный, а Вселенский. Попробуй это так обыграть. И по поводу денег не переживай. Выделю столько, сколько потребуется…

Побеседовали.

Мануил ушел. А Иоанн помассировал виски. И едва сдержался от того, чтобы нервно сплюнуть на пол. Он все-таки сподобился провозгласить Великий крестовый поход. Издал манифест сразу на русском, латинском и греческом. И люди Папы «ускакали» с ним в Европу. Король не сомневался — месяца не пройдет, как этот манифест зачитают с переводом и комментариями в каждом приходе католического мира. Ну, может быть, двух месяцев. Да и люди Маниула отправились в земли осман да мамлюков с копиями манифеста.

Он прислушался.

Вокруг была тишина. Только легкое завывание ветра за окном.

Он взял гитару, на которой едва-едва освоил несколько аккордов. Сел поудобнее. Попробовал натяжение струн. И начал бренчать, напевая, а точнее бурча себе под нос.

Дежурный офицер постучался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не услышал ответа. И осторожно приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, не случилось ли чего дурного. Тогда-то он и услышал очень странную песню. Да так и простоял, замерев ошалело… и слушал, слушал, слушал… до самого конца…

И когда все старания покрываются прахом,

И кажется: хуже уже не бывает!