Похороны викинга - Персиваль Рен

– Послушайте, – сказал он, узнав нас, – пойдем со мной… Что вы сделаете, если кто-нибудь убьет Лежона, не посоветовавшись с вами?

– Ничего, – ответил Майкл, – Мы будем продолжать исполнять наш солдатский долг. Мы будем повиноваться приказам старшего из оставшихся в живых и оставшегося верным флагу.

– Плевать я хотел на их собачий флаг, – зарычал Шварц, – значит, вы не будете нам мешать?

– Если вы собираетесь дезертировать, то я вам не препятствую, – ответил Майкл. – Это не наше дело. Но если мы сможем предупредить убийство, то мы это сделаем…

– В самом деле? – ответил Шварц, сдерживаясь с трудом. – Вот что: будете вы против нас драться или нет?

– Если прикажут, будем, – ответил Майкл.

– А если некому будет приказывать?

– Тогда мы не будем вам препятствовать отсюда убраться, напротив, мы будем очень рады.

– Берегитесь! – зарычал Шварц. – Я вам говорю, берегитесь!

– Не беспокойся, побережемся, – ответил Майкл. – Они выступят сегодня ночью, – добавил он, глядя вслед ушедшему Шварцу. – Нам нужно будет взять в кровать винтовки и не спать.

Я смутно подумал о том, сколько времени мы сможем еще выдержать это страшное напряжение и эту невыносимую жару.

– Пойди, найди Болидара, – сказал Майкл после краткого молчания. – Я тоже его поищу. Приведи его ко мне, если ты его встретишь. Мы расспросим его, а потом посоветуемся с Сент-Андре и прочими и попробуем что-нибудь придумать.

Я пошел в казарму. Болидар сидел вместе со Шварцем, Брандтом, Хэффом, Вогэ и еще несколькими заговорщиками у кровати Шварца. Я сделал вид, будто ищу кого-то среди своих товарищей, а потом вышел и сообщил о виденном Майклу.

– Значит, все в порядке, – сказал он. – Что бы эти дураки ни назначили на сегодняшнюю ночь, Лежон узнает и примет свои меры.

– Все же следовало бы переговорить с Болидаром… Как знать, может, еще что-нибудь услышим.

Полчаса спустя мы возвратились в душную, вонючую казарму. Большинство солдат лежало на койках, Болидар сидел на скамье и чистил штык.

– Может быть, ты вычистишь и мой заодно? – сказал я, подойдя к нему. – Выходи за мной, – шепнул я ему, передавая свой штык.

Я прошел к койке, начал раздеваться и, взяв кружку, вышел во двор, будто бы за водой. Во дворе я остановился и стал ожидать Болидара. Минут через десять его фигура появилась в освещенном квадрате двери.

– Что нового? – спросил я.

– Лежон не верит тому, что бриллианта с вами нет ответил он. – Мятежники хотят застрелить его и унтер-офицеров завтра, во время утреннего парада, а не ночью. Они рассчитывают, что он не будет ожидать нападения днем. Они убьют Дюпрэ и Болдини одновременно с Лежоном. Если в вашей партии будет достаточно много народа, то они вас не тронут, если вы их не тронете… Они нагрузятся водой, вином, пищей и амуницией и выйдут на закате… Бланк раньше был моряком, он поведет их прямо через пустыню в Марокко – по компасу Лежона. Шварц будет капитаном, Брандт и Хэфф лейтенантами, Деляре и Вогэ сержантами. Глок и Харц капралами, кроме того, будет двадцать рядовых… Они собираются после убийства унтер-офицеров устроить военный суд и судить Гунтайо за предательство. Если они найдут его виновным… Я смогу рассказать достаточно, чтобы его повесили.

– А ты? – спросил я.

– Я должен застрелить Лежона, – ответил он, – чтобы доказать мою приверженность их делу. Если я его не застрелю, то они меня застрелят. Гунтайо очернил меня перед Шварцем.

– Рассказал ты это Лежону? – спросил я этого удивительного человека.

– Как раз собираюсь, – ответил он, и я ахнул.

– Вероятно, он арестует их сегодня ночью, – продолжал Болидар. – Если только он мне поверит.

– А что если не поверит? – спросил я, и бедняга Болидар затрясся в истерическом припадке.

– Что же мне делать? Что же мне делать? – бормотал он. – Что со мной будет? Помогите, помогите!

– Послушай, – сказал я. – Ты говори нам с братом все, что узнаешь. Всю правду. И тогда мы тебя спасем… Но помни, никаких случайных выстрелов из ружья. Понял?

Он схватил мою руку своими дрожащими горячими руками.

– Будь твердо на нашей стороне, – продолжал я. – Мы не допустим мятежа, и никто не будет убит.

Я надеялся, что говорил правду. Может быть, если я теперь же скажу Шварцу, что мне известны его планы на завтрашнее утро, и уверю его, что Лежону они тоже известны, он от них откажется. С другой стороны, это могло привести его в полное бешенство и вызвать мгновенный мятеж. Тогда Лежон несомненно и немедленно задействует и убьет всех, кого ему нужно.

Болидар исчез, и через некоторое время я вернулся в казарму. Взяв свой арабский Коран с полки над койкой, я подмигнул Майклу, открыв книгу, сел рядом с ним и начал читать по-арабски. Прочтя один стих, я тем же монотонным голосом сказал по-арабски:

– Завтра утром. Они будут убивать. Шпион уже донес, – и продолжал читать следующий стих. Потом я передал Майклу книгу и вскоре между двумя стихами услышал:

– Мы их предупреждали. Молчи! Он ударит сегодня ночью. Не спи! Я скажу друзьям, – и затем прочел еще один стих пророка и закрыл книгу.

Вскоре после этого в казарму вернулся Болидар и стал раздеваться.

– Как мой штык, Болидар? – громко спросил я его.

– Одну минуту, Смит, – ответил он и начал чистить штык. Немного спустя он принес его и, нагнувшись над моей кроватью, чтобы повесить его на крючок, вбитый в стену, прошептал:

– Я ему не сказал… Завтра, – и вернулся на свое место.

Горнист сыграл вечернюю зорю, и во время сигнала я тихонько передал эту новость Майклу.

– Все в порядке, – ответил он, – по крайней мере, сегодня выспимся.

И в казарме наступила обычная тишина.

Для меня эта ночь была очень неприятна. Я отнюдь не разделял уверенности Майкла в том, что она пройдет спокойно. Мне казалось, что Лежон ночью нанесет свой удар. Я не думал, чтобы он настолько верил своим шпионам, чтобы руководствоваться только их сообщениями. Кроме того, он мог иметь еще какого-нибудь шпиона, помимо Болидара и Гунтайо. Как знать, может быть, кто-либо из главарей мятежа, из самых доверенных лиц Шварца, был его провокатором.

Может, сам Шварц? Нет, это было немыслимо. Глупости! Я начинал чувствовать, что схожу с ума в этой атмосфере измены и подозрений. Лежон, конечно, был подлецом до мозга костей и не остановился бы ни перед чем, чтобы добыть хваленый бриллиант Майкла, но Шварц все-таки был сравнительно честным зверем, безмозглым, но с чувством товарищества, охваченным невероятной яростью и жаждой мести к своему укротителю. Его друзья, за исключением Болидара и Гунтайо, были такими же, как он: храбрыми и неразвитыми, довольно честными людьми, превращенными в зверей садистским обращением с ними Лежона.