Фехтовальщица (СИ) - Смородина Татьяна

— Генрих… — простонала Женька, которую еще слегка знобило от всего того, что с ней творилось.

— Молчите, Жанна! Знаю я этих врачей!

На счастье фехтовальщицы нужды в клизме больше не возникло.

В один из дней рано утром в гостиницу приехал де Ларме. Он сообщил, что нашел покупателя. Им был побочный сын Генриха Четвертого герцог и принц Александр Вандом.

— Но не называйте его по имени, — предупредил мушкетер. — Он хочет остаться неузнанным.

— Где я его увижу?

— Я устрою вам встречу на балете, выберу момент и вызову вас.

Кроме имени покупателя де Ларме привез мужскую одежду, сапоги, шляпу и оружие. Одежда была поношенная, сапоги залатанные, а у шпаги повреждена дужка эфеса.

— Шпага моя старая, сударыня, и хотя дужка кривая, клинок крепкий. Если что, даже сможете стукнуть вашего обидчика.

— Стукну, — кивнула фехтовальщица и осторожно спросила о Кристофе.

— Кристоф? Он догадывается, что вы в городе, и назвал вас… впрочем, я не буду говорить, как он вас назвал.

Женька тоже не стала допытываться, как назвал ее королевский мушкетер, но слегка нахмурилась.

— Он тоже будет в Лувре?

— Да, но я не советовал бы вам подходить к де Белару, сударыня. Вы все испортите.

— Я знаю, — сказала девушка и отвела взгляд в сторону.

В день балета Генрих приехал пораньше и привез платья.

— Двор заинтригован, — улыбался он, как игрок, делавший хорошую игру, — Имя баронессы Гонзалес не сходит с уст.

— Генрих…

— Что такое?

— Я… боюсь, — вдруг созналась девушка.

— Повтори, что ты сказала?

— Меня узнают.

— Перестань! Делать и говорить тебе ничего не нужно. Главное, повыше держи голову. Впрочем, кому я это говорю?

Фехтовальщица кивнула. Она действительно боялась потерять свободу, но не ту, о которой подумал Генрих.

Приглашенный цирюльник уложил Женьке и Валери волосы. По-новому одетая и причесанная, Валери тоже приподняла подбородок. Увидев преображенную дочь, Аманда даже растерялась.

— Что вы сделали с ней, сударыня? — пробормотала она, а Женька победно улыбнулась.

Она уже не чувствовала брезгливости к девочке, ранее развлекавшей скучающих господ, сейчас это была какая-то другая Валери, и эта «другая Валери» хотела чего-то другого. Аманда велела дочери вернуться после окончания балета и, храня на лице сильную задумчивость, ушла.

«Твари или Причудливые деяния в ночь Полнолуния»

Как только экипаж маркиза де Шале остановился во дворе Лувра, к нему подошел слуга и подал записку. Прочитав ее, Генрих посмотрел на фехтовальщицу.

— Что? — спросила она.

— Король просит, чтобы я зашел к нему вместе с вами перед спектаклем.

— Зачем?

— Он не написал. Пойдете?

— А если меня арестуют?

— Если бы король хотел вас арестовать, он бы прислал солдат, а не лакея. Наверное, он просто хочет оказать честь, пригласив вас во время своего одевания.

— А если он что-нибудь спросит?

— Я отвечу за вас. Скажу, что вы не можете говорить, потому что простужены. Идемте.

Женька немного напряглась, не представляя себе исход встречи с королем, но ее напряжение возросло еще больше, когда она увидела в галерее Кристофа де Белара.

— Вам плохо? — почувствовав волнение своей спутницы, спросил Генрих.

— Здесь воняет.

— А, не обращайте внимания. Это опять кто-то не дождался лакея с горшком и помочился в портьеру.

— Вы шутите?

— Нисколько. Долгие ожидания в приемных совершенно испортили наших кавалеров.

— Тогда это не дворец, а какая-то конюшня!

— Зверинец, сударыня, зверинец. Пот, кровь, испражнения….

Подойдя к дверям, где стоял де Белар, они замолчали.

— Что его величество? — спросил де Шале у мушкетера.

– Одевается, — односложно ответил тот.

Де Белар не смотрел на спутницу маркиза. Ему, видимо, не было дела до меняющихся подруг королевского фаворита. Он кивнул лакею, и тот доложил королю о приходе маркиза де Шале.

Приглашенная пара зашла, когда Людовика одевали в костюм для балета. Он был полураздет, без туфель, но при появлении посторонних совершенно не смутился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Наконец-то, де Шале! — воскликнул он. — П-посмотрите на эти штаны, сударь! Они слишком узки! Вам не кажется это?

— Штаны в самый раз, государь! Вы же танцуете Кошку, а это подразумевает изящество ноги.

Король успокоился, взглянул в зеркало, а потом на фехтовальщицу и Валери, склонившихся в приветственном поклоне.

— Встаньте, встаньте, дамы, — махнул рукой Людовик.

Обе выпрямились, и король подошел ближе.

— Какая у вас милая служанка, госпожа Гонзалес. Она тоже испанка?

Женька молча покачала головой. Она догадывалась, что как только откроет рот, все ее инкогнито рухнет с таким треском, о каком она не смела и мечтать.

— Служанка госпожи Гонзалес француженка, государь, — сказал за нее де Шале. — Это я приставил к сеньоре эту девушку.

— А почему молчит сама сеньора? Госпожа Гонзалес, вы п-понимаете меня?

Девушка кивнула.

— Мы знаем, что вы оказали ценные услуги Франции и б-благодарим вас, — продолжал Людовик. — Вы получили денежную помощь, которую я велел п-передать вам?

Женька опять кивнула и взяла Генриха за руку.

— Госпожа Гонзалес не может говорить, государь, — опять взял все на себя де Шале. — Она простудила горло.

— Сеньора п-потеряла голос?

— Да, государь.

— Хм, п-потерять голос — это серьезно, сеньора. Женщины особенно п-плохо переносят это, — усмехнулся король, и его пристальный взгляд, казалось, сейчас просто приподнимет спасительную мантилью.

— Это ненадолго, государь, — засмеялся де Шале. — Госпожа Гонзалес, когда здорова, очень разговорчивая особа.

— Например, как госпожа де Бежар? П-помните эту девушку, Генрих?

— Как же! Все еще помнят ее, государь.

— Я хотел сосватать ее за нашего блестящего поэта Люсьена де Бона, сеньора. Отличная партия для п-провинциалки, но госпожа де Бежар пренебрегла моей рекомендацией. Сегодня господин де Бон танцует в моем б-балете. Может быть, вы оцените его именно так, как не захотела оценить этого юношу госпожа де Бежар? Вам, ведь тоже нужно подумать о том, чтобы п-поменять фамилию, тогда не придется п-прятать лицо под мантильей. Верно?

Король говорил несколько странно — все сказанное им можно было отнести, как к Марии Гонзалес, так и к Жанне де Бежар, поэтому фехтовальщица на всякий случай вежливо поклонилась.

— Кроме того, я немного на вас в обиде, сеньора, — продолжал король. — Да-да, вы крадете моего п-подданного. Господин де Шале стал так часто отлучаться, блюдя ваши интересы, что только мое теплое расположение к нему и ваши заслуги перед Францией п-принуждают меня быть столь снисходительным.

— Вы очень великодушны, государь, — преклонил колено де Шале.

— Я всегда великодушен, мой дорогой, если раньше мне не испортят настроения слишком длительным непослушанием. Скоро будет дан знак к началу, а вы еще не одеты, сударь. П-проводите госпожу Гонзалес в зал и займитесь, наконец, непосредственно балетом своего короля.

Де Шале поднялся и повел девушку в зал.

— Что вы думаете о словах его величества, Генрих? — тихо спросила по пути в ложи Женька.

— А что я должен думать?

— Вам не показалось, что король узнал меня и хочет снять обвинение?

— Я не дам вам выйти замуж за Люсьена де Бона, я лучше убью вас.

— Я говорю серьезно.

— Я тоже.

Место «Марии Гонзалес» находилось в самом престижном втором ярусе. В первом ряду сидели королевские особы и лица королевской крови. Второй ряд занимали персоны, к ним приближенные. Кресло фехтовальщицы находилось позади сестры короля принцессы Генриетты и рядом с креслом Клементины де Лавуа, которая одна посмотрела на подругу маркиза де Шале приветливо. Другие лица светились прямой неприязнью или холодным любопытством.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Присмотрите за госпожой Гонзалес, Клементина, — попросил де Шале, поклонился Генриетте и ушел готовиться к выходу.