Дорогой папочка! Ф. И. Шаляпин и его дети - Юрий А. Пономаренко

совершенству. Что бы он ни делал – всё должно было быть первого класса. А если кто-нибудь мешал достичь вершины, он становился нетерпим, не щадил ни начальство, ни импресарио. Кстати, из импресарио, помню, любил одного Церетели. С другими часто конфликтовал…

К концу жизни папа погрустнел, стал более раздражительным, понимал, что его голос уже не тот, что был в молодости… Когда сердился, лицо его становилось прямо-таки страшным. Мама его так изучила, что, входя в комнату, по затылку могла определить, в каком он сейчас настроении. Обожал нас, детей, всегда рассказывал всякие выдуманные им на ходу сказки, рассказы и напевал мелодии, которые были в ходу тогда у нас, молодёжи.

Она показала открытку-письмо отца ей, трёхлетней «Марфуше Федюшиной», от 8.02.1912 года. На открытке яхта М. И. Терещенко, на которой Шаляпин и плыл тогда к М. Горькому на Капри, а на ней стишок:

«Здравствуй милая, хорошая моя, Скажи скоро ли ты влюбишься в меня… Знаешь что, Марфушка? На горе увёртыш, а тебя крепко целует твой Федюрочка».

Папа был как магнит, к нему все тянулись, его друзьями были все великие деятели искусства. А он более всех любил Горького, и когда их дружба оборвалась – это было для папы началом его конца. Это была великая трагедия его жизни. У меня есть письма Горького, написанные в Италии, они в основном касаются финансовых вопросов, и мы с братом Федей считаем, что время для их публикации ещё не наступило. <…>

Письма Горького пусть остаются пока ещё тайной. Скажу вам одно, что из них мой Папа выходит очень щедрым человеком. Сами поймёте!80

Встреча Марфы Фёдоровны у дома Шаляпина в Ленинграде 1 ноября 1984 г. Ю. Пономаренко, Марк Строганов, Марфа Фёдоровна, Юрий Котляров

* * *

1 ноября 1984 года с утра мы (Юрий Котляров, Виктор Гармаш и я) стояли у дома Шаляпина в Ленинграде, где должны были наконец установить памятную доску на собственном доме артиста, откуда он уехал в 1922 году.

Когда официальные речи окончились, все стоявшие окружили дочерей, я оказался ближе к Марфе и стал расспрашивать её, меняя плёнку в своём ФЭДе…

Рассказ Марфы Фёдоровны

Это в Париже дело было. Значит, нас повели на оперу в Париже – «Князь Игорь». И в одной сцене папа не участвует, так что он (а мы сидели в ложе) сидел сзади нас. И вот в этой сцене, как я помню, по-моему, он не пел князя, я не помню, кого он пел, пел Хана, наверное. Иногда он пел и князя, и Хана… А здесь он пел только Кончака, поэтому он мог сидеть с нами и смотреть, как дело шло с князем и с принцессой там на сцене… Такая сцена, что этот князь81 влюбился в эту несказанную красоту, а она на тахте лежит и… О, ужас! Сцена «True explice», такой скандал вдруг! Потому, что артисты в азарт вошли, и князь, и принцесса. И это было череcчур “explicit”, как у нас говорят в Англии, чересчур откровенно… Папа в такой злости был, побежал туда на сцену спускать на этих «влюблённых» занавес… А я была молодая, я ничего не поняла… Мама засуетилась, значит, там скандал за кулисами идёт, я ничего не понимаю… А когда приехали домой, я спрашиваю, так что же это было? Я ничего не понимаю. А папа говорит, это такое свинство, это люди, которые забываются в театре, они не актёры, они просто… им нужна только большая постель… И кто тогда пел князя и принцессу, я не помню… Помню только, что был большой скандал, как папа-Кончак побежал опускать занавес. Никто этого не знает. Это мама мне потом по секрету рассказала… Я вам никогда эту историю не рассказывала… А я до сих пор помню эту сцену в Париже. В газеты это не попало, так как публика ничего не заметила, как и я ничего тогда не поняла. Только папа решил, что это неприлично…

Он был человек старого закала. И у него были старомодные мораль и правила. Я должна вам сказать, например, он просто не любил интеллектуальных женщин. Вот моя Катя, которая страшный интеллектуал, коммунистка, политика у неё на первом плане, она член партии – этого он бы никогда не вынес… Она доктор, он бы этого не понял, он бы её пожалел… Это его идеи были такие, понимаете, старинного уклада человек, он бы совсем потерялся в жизни, теперешней жизни. Конечно, в политику он тоже не верил, и сам ничего в ней не понимал. Он был только артистом, и только у него были такие великие идеи. Вот у нас за границей говорят, что мой отец был какой-то Дон Жуан. Он никогда Доном Жуаном не был, нет. Когда я вижу теперешних Дон Жуанов, он бы просто удивился, откуда что берётся? У него такого донжуанства никогда не было. Он женщин любил, только не интеллектуалок, только не худых, а красивых, здоровых – таких он любил! Но с ними он всегда обращался, знаете, элегантно, с уважением… Это был такой человек, в общем, очень моральный, очень, и был благородный, потому что…

Я вам сейчас расскажу такую историю. У нас, при нашем государстве, в Англии, был один очень крупный «politishen», как это называется… Он организовал «фэчури», всё её делал, чтоб ему быть президентом. И вот, он был красавец, такое несчастье. Вышел против него скандал. Что у него оказалась жена, двое взрослых дочерей, но его секретарша оказалась его любовницей, которая была беременная и которой нужно было уже дитё рожать. Вот какое положение, значит, у нас в Англии – это большой скандал! Потому что это «политическое дело». И этот человек, называясь «политишен», то хотел выходить за неё замуж82, то не хотел… Одним словом, он отказался от своей любовницы, беременной любовницы, сказал, что теперь это не моё дело, но я буду платить за ребёнка, когда он родится… И я сказала тогда моим друзьям:

– Вот разница между артистом и политиком. Этот политик от своей любви, оставив ребёнка, отказывается. Мой отец этого бы никогда не сделал и не делал. Он сказал моей маме: «Если ты не родишь, то больше ты меня никогда не увидишь!» Вы видите разницу между политиком и артистом! Совершенно другая