БОЛЬШЕВИЗМ Шахматная партия с Историей - Анатолий Божич

Весьма интересна была его манера общения с людьми. А.К. Воронский вспоминал: «У Ленина была привычка повторять иногда конец фразы. Кроме этого он и в статьях, и в речах, и в разговоре любил кряду употреблять несколько глагольных и прилагательных форм. Это усиливало убедительность, силу, выразительность и без того энергичной его манеры говорить и писать… Поражало также его обращение: он никогда, хотя бы и невзначай, не давал собеседнику почувствовать свое превосходство, он целиком отдавался беседе, сосредоточенно и внимательно слушая, выпытывая и узнавая нужное»[290]. Эти воспоминания относятся к 1912 году (период Пражской конференции), противореча мнению Мартова, что простота была свойственна Ленину только в 1890-е годы. Надо заметить, что А.К. Воронский отличался объективностью суждений и выводов.

Вопреки распространенному мнению о сверхцентрализме большевистской партии и царившем внутри ее культе вождя, в истории большевизма есть и случаи мятежей против центрального руководства. Тем более интересно поведение Ленина в таких ситуациях. Один из таких случаев описан П.Н. Лепешинским: «Помню также один эпизод нашего коллективного бунта против верховной воли самого Ильича. Дело, в общем и целом, плевое, началось из-за какой-то ссоры между не поладившими между собою с одной стороны супругами Лядовыми…, а с другой — Бончами… Группа (политэмигрантов-боль- шевиков. — А. 2>.) стала на сторону Бончей, — Лядовым было предложено уступить во имя партийной дисциплины. Но те обратились с жалобой к Владимиру Ильичу. Ленин в резких выражениях предписал группе пустяками не заниматься. Старшие члены группы (Галерка, Бонч, Олин) сочли себя обиженными таким третированием их достоинства, и группа ответила протестом на предписание высшего фракционного центра. Получился даже разрыв дипломатических сношений на протяжении нескольких недель.

Конфликт разрешился, однако, совершенно незаметно и очень просто. Однажды вечером в столовую Олина (Лепешинского. — А. Б.) является редкий гость: не более, не менее, как сам Ильич… Олин растерянно принимает столь неожиданного гостя.

— Не хотите ли сыграть в шахматишки, — спрашивает добренький и кроткий Ильич.

— С восторгом…

Сыграли две-три партии, и Ильич ушел. На другой день группа пересмотрела свои решения о ссоре партийных «Иванов Никифоровичей» с «Иван-Ивановичами», и прочный мир был восстановлен по всей линии наших общественных отношений». Этот эпизод свидетельствует не только о способности лидера большевиков к компромиссу, но и готовности, в случае необходимости, самому сделать первый шаг. Однако эта его способность почти не затрагивала сферу идеологии, причем Ленин в политике четко отделял революционный компромисс (партия подчиняет политические и тактические задачи момента стратегической цели) от оппортунистического (партия поступается стратегическими целями ради реальной или иллюзорной выгоды момента). Понимание компромисса в политической борьбе опять-таки в рамках шахматной логики.

Ульянов-Ленин воспринял в основных чертах плехановскую интерпретацию марксизма, но затем, в последующие годы, подверг плехановское изложение весьма значительной коррекции. Ленин стремился уйти от абстракций и замыкает философию на политику, создавая своего рода политическую философию. Но — весьма упрощенную и — в рамках марксистской парадигмы исторического процесса. При этом для Ленина характерно использование определенных доминант: «классовая борьба», «классовое сознание», «пролетариат», «крупная буржуазия», «мелкая буржуазия», «пролетарская демократия» (она же «диктатура пролетариата») и т. п. Присутствие в оценках и рассуждениях Ленина неких абсолютизированных категорий говорит о метафизичности (до известной степени) его мышления. Но непосредственно в политической сфере

он выдвигает требование конкретизации понятий и ситуаций (то, что он сам называет диалектическим методом), и это, в сочетании с шахматной логикой, делает его свободным в оценках, суждениях и выводах. Таким образом, ориентация на некие абсолютные цели и использование универсальных категорий для описания той или иной исторической ситуации нисколько не мешает политическому прагматизму на практике, лишь рационально подчиняя последний целям высшего порядка.

Наиболее часто Ленин использует в своих работах категорию «рабочий класс». Если внимательно вчитаться в ленинские тексты, то главная сущность рабочего класса, которая интересует Ленина и заставляет его все время обращаться к этому классу, — это его функция могильщика капитализма. Сам по себе рабочий класс (как сообщество наемных работников) Ленина интересует мало. Он его интересует с точки зрения классовой борьбы. Если Ленин и проявляет внимание к материальным интересам рабочих, то лишь в том аспекте, в котором это выступает как причина социального конфликта. Рабочий класс — это некая категория, наделенная в мышлении Ленина полной самодостаточностью. Выше уже говорилось, что для Ленина это был класс-символ, соотносящийся с реальностью постольку, поскольку. Если же рабочий класс упоминается в практической плоскости, то (до 1917 года) он воспринимается как гомогенная общность, единая в своей основе, хотя Ленин отдавал себе отчет в том, что рабочий класс состоит из разных слоев и групп. Единство рабочего класса для Ленина суть априорно именно в силу марксистского видения классовых отношений, в основу которого положен принцип причинно-следственных связей. Классовое угнетение не может не вызывать протест, борьба за свои классовые интересы не может не объединять. Мышление отдельных рабочих, их индивидуальное восприятие реальности не суть важно, ибо в условиях коллективного труда и коллективной борьбы за свои права действуют законы массовой, а не индивидуальной психологии.

Известный старый большевик (погибший как троцкист в годы сталинских репрессий) Е.Л. Преображенский приводит в своем очерке «В.И. Ленин» следующее любимое выражение В.И.: «Вождь считает миллионами и миллиардами, а не сотнями и тысячами»[291]. Это одно из самых слабых мест ленинской политической философии. Мотивация индивидуального поведения рабочего сводится к «революционному инстинкту». На уровне коллектива поведение — по Ленину — определяется «классовым сознанием», под которым понимается восприятие мира через призму классовой борьбы, стремление к материальному и социальному равенству, т. е. коммунистической организации общества. Да, соглашается Ленин, часть рабочих можно подкупить, поэтому партия и должна стоять на защите рабочего класса от его «обуржуазивания». Иными словами, кто внесет в рабочий класс свое мировидение, тот и сумеет овладеть рабочим классом. Но внесение миро- видения не единичный акт, а постоянный процесс. Таким образом, борьба за социализм есть постоянная борьба за рабочий класс. И эту функцию выполняет партия.

Однако ленинское видение партии предполагало (до определенного момента) наличие внутрипартийной демократии. Сам Ленин подходил к принципу партийной демократии с точки зрения революционной целесообразности. Если ситуация того требовала, он ломал всю демократию и навязывал партии свою волю, будучи уверен в своей исключительной правоте. При этом сам демократический принцип никогда сомнению не подвергался. Д.В. Колесов совершенно прав в следующем своем утверждении: «При всех своих диктаторских качествах Ленин был диктатором достаточно лояльным к своим соратникам и достаточно демократичным. Видимо, он ощущал себя не единоличным диктатором (подобных амбиций у него не было), а доверенным лицом «пролетариата» для руководства делом построения нового общества. При этом не имело значения, что он сам себя поставил на это место: ведь именно он создал партию, он обосновал ее деятельность, он принимал конкретные удачные решения. Его диктаторство психологически было опосредовано делом и никак не было связано с личностным самоутверждением: через власть он не самоутверждался, а реализовывал себя как личность»[292].

Очевидно, подобное отношение к власти предопределило и ленинское восприятие власти в целом как инструмента для достижения социально ориентированных целей. В этом он следовал за своими учителями Марксом и Энгельсом. На это обратил внимание Бертран Рассел: «Марксисты никогда вполне не осознавали, что жажда власти является таким же сильным побудительным мотивом и таким же величайшим источником несправедливости, как и страсть к наживе…»[293].

Характерной чертой ленинского мышления является нетерпимость к меркантильным отношениям (частная выгода), к институту частной собственности, к отношениям «купли-продажи» внутри общества, при которых сам человек превращается в товар. Идеалом Ленина являлся социализированный труд, приносящий не прибыль, а некий обобществленный продукт, распределяющийся между членами общества по неким нормам социальной справедливости. Ленин понимал, что произвольно или абстрактно эти нормы, как и сам механизм распределения, создать не удастся. Для него единственной гарантией справедливого распределения была (до определенного момента) «пролетарская демократия», понимаемая им достаточно примитивно. Он проецирует систему внутрипартийной демократии на государственный аппарат, т. е. демократия — по Ленину — это «прямая демократия», где все вопросы решаются большинством голосов, а выборные руководители непосредственно связаны с массой, избравшей их, и могут быть отозваны, если масса останется не удовлетворена ими. Однако социальная масса и гражданское общество — явления различного порядка. Когда Ленин говорит о воспитании масс демократией, надо полагать, он осознает в какой-то степени, что массу необходимо к демократии подготовить. Однако ясного понимания глубокого различия между гражданским обществом и социальной массой у Ленина, скорее всего, не было. Это, в свою очередь, являлось следствием ленинского восприятия права как одного из инструментов классового господства. То, что гражданский коллектив предполагает наличие индивидуальных прав и свобод, для Ленина неочевидно. Индивидуальные права и свободы в буржуазном обществе обеспечиваются собственностью, а, следовательно, законы являются инструментами классового господства. Ленин отторгает основной постулат буржуазной демократии XIX века — нет гражданина без собственности, но не объясняет, как свои права будет отстаивать обезличенный «человек массы» в случае, если его личные интересы войдут в конфликт с интересами массы. Априори предполагается, что интересы рядовых пролетариев тождественны интересам всего класса в целом. Такой коллективизм, по остроумному замечанию Д.В. Колесова, природа создала «на уровне» муравейника или пчелиного роя. Но как «поднять» людей до этого уровня?