Мозаика - Гейл Линдс

Он отвел глаза и резко сказал:

— Вот ваши покои. Спокойной ночи.

И ушел.

Эмоции рикошетом били по ней, когда он уходил в соседнюю спальню. Любой мужчина с такой привлекательной внешностью должен иметь подружку, что подтверждал запах пледа в его машине. Она прижала забинтованные ладони к горячим щекам. Должно быть, он любит свою подружку.

Она желала Сэма; она давно уже не испытывала такого сильного желания. Зайдя в спальню, она приняла твердое решение — ей нужно выкинуть его из головы. Он помогает ей, и больше ничего. Разгорающийся роман был бы сейчас совсем некстати и нисколько не приблизил бы ее к цели. А цель у нее была лишь одна — найти и остановить Майю Стерн. Она закрыла дверь, прося свое легкомысленное сердце вести себя благопристойно.

30

ДНЕВНИК СВИДЕТЕЛЯ

Нужно кое-что объяснить по поводу Сельвестера Мааса. Он был служащим в банке на Банхоф-штрассе в центре Цюриха. Банк и до сих пор стоит там — внушительное здание с мраморным фасадом. Он был не только банкиром, но и уважаемым общественным деятелем. Он жил и дышал своей работой.

Он жил в простом доме в северной части города. Он питался дома. Держал свою одежду дома, дома виделся с женой, дочерьми и сыном. Но иногда отправлялся в бар там же, в центре, где работала его любовница. Они были привязаны друг к другу, и у них был общий ребенок, который умер зимой 1943 года от гриппа. После этого его любовница никогда уже не была прежней.

Она нашла себе другого мужчину, а Маас вернулся к семье. Он проявил слабость и согрешил. Он винил себя за смерть ребенка и за измену семье, где его всегда любили.

7. 00. ВОСКРЕСЕНЬЕ

ЛОНДОН (АНГЛИЯ)

Ровно в семь часов холодным, туманным воскресным утром главный инспектор Джеффри Стаффилд вошел в свой дом и бросил «Санди таймс» на пустой стол. Газету он подобрал на веранде при входе, точно в оговоренное им время. Он сел за стол и зажег сигарету «Плейерс спешиал», вдохнул полные легкие дыма и развернул эту дурацкую газету. Ключ выпал в его руку.

Прежде чем он успел рассмотреть его, в глаза бросился заголовок на первой полосе. Набранные жирным шрифтом слова, казалось, так и прыгали на него:

Пауэрс, лидер президентской кампании в США, подозревается в тайных сексуальных связях

В Соединенных Штатах принято за аксиому, что только человек с чистым прошлым может баллотироваться в президенты. Общественность страны требует этого, и со времен провала кампании Гэри Харта[30] пресса США, как сторожевой пес, внимательно следила за этим.

Что может произойти с кандидатом, который настолько вырвался вперед, что по данным опросов и мнению специалистов уже без пяти минут победитель, если вдруг обнаруживаются неопровержимые доказательства поведения, считающегося не только аморальным, но и противозаконным в застегнутой на все пуговицы Америке?

Наша газета получила документы из Праги и Монако, якобы доказывающие, что Дуглас Пауэрс, ведущий соискатель должности президента США, последние два десятилетия ездил в Европу, чтобы вести там сибаритскую жизнь с высокооплачиваемыми проститутками, разнообразными menage a troises[31] и оргиями...

Стаффилд прочитал статью, просмотрел приведенные документы. Некоторые из них были полицейскими отчетами из Монако за период с 1977 по 1980 год и описывали случай группового секса, который вышел из-под контроля и выплеснулся на улицу, когда нагие мужчины и женщины совокуплялись на пляже. Вокруг бегали дети, это и вынудило вызвать полицию. При свободных нравах тогдашнего Монако групповой секс не был чем-то необычным. Но в сегодняшней Америке даже намек на участие в подобном становился политическим самоубийством.

Второй набор выдержек был взят из досье пражского бизнесмена, который в статье был назван хорошо известным секс-дельцом, связанным с русской мафией. В выдержках имя Дугласа Пауэрса фигурировало наряду с датами, суммами и девицами, которым он платил, — иногда одной, иногда двум сразу — с 1990 по 1998 год.

Стаффилд испугался. Но тут же на смену страху пришла злость. Он вскочил, сунул ключ в карман брюк и пошел через весь дом в теплую кухню, где жена стояла у плиты, взбивая омлет. Там пахло пшеничными тостами и горячим маслом.

Колла бросила на него лишь один взгляд, и брови на ее раскрасневшемся лице поползли вверх.

— Я знаю, сегодня воскресенье, — проворчал он. — Но тебе придется пойти в церковь без меня.

Стаффилду повезло с женой, и он никогда не переставал любить ее. Крепыш заурядной внешности и без особого обаяния, он вышел из простой семьи и не имел высоких покровителей. Она — стройная блондинка с великолепной кожей и аристократическими манерами. Колла выросла в семье викария, где аристократы, образованные и состоятельные люди были частыми гостями. Благодаря ее кругу знакомств Стаффилд без особого трения продвигался по служебной лестнице Скотланд-Ярда. Он расследовал дела, а она обеспечивала внимание к нему со стороны нужных людей.

Она так ненавидела эти неожиданные вызовы в полицейский участок!

— Джефф! — Она как мухобойкой шлепнула по плите деревянной лопаткой.

— Пока, старушка. Не поминай лихом. — Схватив пальто, Джеффри Стаффилд хлопнул дверью и направился к машине.

23.47. СУББОТА

САКРАМЕНТО (ШТАТ КАЛИФОРНИЯ)

В Сакраменто была почти полночь. Кандидат в президенты Крейтон Редмонд непринужденно беседовал с одним из бесконечной череды политиков и политических воротил. Он собирался для разнообразия пораньше лечь спать. Кампания мало-помалу шла к поражению, и он играл роль неудачника — никакого смысла в лишнем телефонном звонке, в разработке еще одного тактического удара, решении еще одной задачи. Уже почти настало воскресенье, а выборы должны быть во вторник, то есть чуть больше чем через два дня.

Крейтон подавил возбуждение. Он потряс руку сенатора от штата и проигнорировал его подозрительный взгляд. Как и все остальные, сенатор думал, что Крейтон проиграет.

— Всегда рад видеть вас, — сказал Крейтон с обычной теплотой. — Жду вас на предпобедной встрече в понедельник в Арбор-Нолле. Прессы будет совсем чуть-чуть. В день выборов нам останется только ждать победы.

На лице сенатора появилось вежливое выражение, но Крейтон увидел за этой маской осторожность.

— Я бы и рад быть там, судья. — Он откашлялся и взялся за ручку двери. — В самом деле хотелось бы быть с вами. Но, боюсь, я должен оставаться в Сакраменто. Нужно заниматься здешними делами. Вы можете рассчитывать на мой голос.

Мысленно Крейтон состроил гримасу. Когда сенатор и два его помощника исчезли в лифте, он кивнул агентам секретной службы, стоявшим начеку на шикарном ковре в холле отеля. Они вежливо кивнули в ответ. Крейтон вернулся в президентский номер, закрыл дверь и пошел к бару. Он налил себе еще один бокал шампанского «Дом Периньон» 1985 года. С блюда на кофейном столике выбрал итальянские хлебцы с нарезанными грибами портобелло.

Затем Крейтон легким шагом подошел к окну, за которым темнела калифорнийская ночь. Он находился на самом верху этого роскошного отеля, в номере с панорамным видом. В центре панорамы над мерцающим городом возвышался золотой купол капитолия штата. Он подумал обо всех городах, в которых проводил кампанию. Обо всех небольших городках, фермах и сельских поселениях. Внутри вдруг все оборвалось. Ради этих городов, Америки он пожертвовал всем — геройски сражался во Вьетнаме, оставил карьеру в Верховном суде и теперь вел опасную игру, в которой насилие было всеоправдывающим средством для достижения цели — получение поста президента.

Еще с детства он считал, что станет президентом. Это была единственная главная, но так и неосуществленная мечта отца. Теперь она была близка как никогда, парила, как птица — прекрасная, неуловимая, но уже готовая опуститься к нему на ладонь. Сенатор просто дурак. Крейтон не забудет этого предательства.

Прихлебывая шампанское и закусывая, он улыбался. Когда зазвонил телефон, он уже покончил с хлебцем и снял трубку.

Бодрым голосом Крейтон спросил:

— Какие новости?

— Плохие, — это был его сын, Винс.

Крейтон заставил себя оставаться спокойным.

— Ладно, рассказывай.

В Джорджтауне в это время было уже около трех часов ночи; Винс устал и пребывал в унынии.

Он крепко приналег на виски.

— Два «чистильщика», которых мы поставили у дома Килайна, были застрелены. По пуле на каждого. В сердце.

Крейтон поставил бокал с шампанским:

— Их убил Сэм Килайн?

— Тех двоих могло остановить только что-то исключительное.

Крейтон повысил голос:

— Ты говорил, что у Килайна не хватит духа на такие штуки!

— Да, об этом говорят его личностные тесты в Компании. Они были точны после 1990 года, когда убили эту его подружку из Штази. Я знаю, потому что изучал их. За последние двадцать четыре часа случилось что-то такое, что изменило его.