Огненная купель Шантунга - Александр Борисович Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Больше всех в первые минуты этой неравной схватки нахватался снарядов «Якумо». Поначалу по нему били оба русских корабля. С «России», правда, в него попало лишь четыре шестидюймовых, не причинивших существенных повреждений, если не считать выбитой палубной установки среднего калибра на левом борту и небольшого пожара под полубаком. Но вот «Рюрик» отметился конкретно, и к тому моменту, когда командир следующего за ним «Идзумо» отдал приказ о выходе из линии вправо, перспектива получить в борт двенадцать тысяч тонн, подкрепленных литым таранным форштевнем «Рюрика», ему явно не улыбалась: головной корабль японской колонны получил с погибающего русского «старика» несколько шестидюймовых фугасов, запаливших кормовой мостик и отперфорировавших дефлекторы и среднюю дымовую трубу, но главное – два крайне неприятных попадания 190-миллиметровыми бронебойными снарядами.
Первый взорвался, пробив пояс чуть выше ватерлинии, метрах в десяти позади носового минного аппарата. Его осколки пробили не только борт под поясом и разломали в двух смежных отсеках все, что там находилось. Они еще и разбили две запасные торпеды, чьи хранящиеся отдельно зарядные отделения не были повреждены каким-то чудом. Рвани они…
Увы, этого не случилось. Тем не менее через четверть часа нос броненосного крейсера от тарана до первой главной переборки был частично затоплен. Отделение носового минного аппарата пришлось срочно эвакуировать. В результате максимальный ход осевшего носом на полметра корабля сразу упал до семнадцати узлов.
Но на этом крупные неприятности «Якумо» не закончились. Когда окутанный дымом от сплошного пожара и паром из разбитых котлов, неуправляемый остов «Рюрика» уже начал замедляться, с его юта, в качестве прощального подарка, прилетел 190-миллиметровый снаряд. Последний. Попадание пришлось не в корму, чего можно было ожидать, а вновь в носовую часть. Он ударил под носовой башней по касательной, в верхний срез броневого пояса. Взрыв проделал в небронированном борту изрядную дыру площадью в три с лишним квадратных метра. От броневой плиты сверху был отколот солидный кусок, а сама она вывернута верхней частью вперед и наружу. В своеобразный «ковшик» немедленно хлынули потоки воды: на большом ходу пробоина оказалась полуподводной. Аварийная партия во главе с трюмным механиком напрягала все усилия для ее заделки, но вода периодически выдавливала подпоры, и выбивающимся из сил морякам приходилось начинать все сначала…
* * *Яростными усилиями своих «духов» в машинном и кочегарках броненосный крейсер «Баян» выжимал из себя все, на что был способен. И даже немного больше. На лаге «француза» дрожала отметка в двадцать и две десятых узла. Собравшиеся на мостике офицеры, не отрывая от глаз биноклей и подзорных труб, вглядывались вперед: туда, куда им так нужно было успеть! И куда они, теперь это становилось очевидным, все-таки не успевали…
«Россия» и «Рюрик» уже вступили в бой. В неравный смертельный бой с восемью линейными судами Соединенного флота. И японская колонна, обрезая корму «Рюрику» уже сейчас, когда до головного «Якумо» на дальномере еще пятьдесят с лишним кабельтовых, начинает отсекать их от несущихся к ним на помощь «Баяна» и «Варяга» под флагом контр-адмирала Рейценштейна. Конечно, вины офицеров на спешащих на подмогу кораблях в этом не было. С «России» их должны были видеть. Но ее командир каперанг Арнаутов предпочел ворочать не навстречу «Баяну» и «Варягу», а закрыть собой кратчайший путь к транспортам.
Два других крейсера отряда Рейценштейна, изначально ведшие разведку западнее, ушли по приказу Макарова вперед еще раньше. Телеграф забит, и их не вызовешь… Да и смысл? «Паллада» и «Светлана» не обладали необходимой скоростью, а боевая устойчивость их против линейных судов исчислялась минутами. Поэтому контр-адмирал изначально решил не отрывать их от поиска и прикрытия транспортов. О том, что эта самая боевая устойчивость его собственного «Варяга» в данных условиях немногим выше «Паллады», Николай Карлович просто не хотел думать. Раз судьбе было угодно, чтобы у них появились шансы поддержать «Россию» и «Рюрик».
Но, увы, всем на мостиках «Варяга» и «Баяна» становилось очевидным, что шансы эти стремительно уменьшаются с каждой минутой. И если лежать на прежнем курсе, то их два крейсера неминуемо упрутся в середину линии всего японского флота, что стало бы форменным, бессмысленным самоубийством…
– Николай Готлибович! Нам сигнал от адмирала… «Три румба вправо», – почему-то откашлявшись, тихо произнес старший офицер крейсера Андрей Андреевич Попов.
– Исполняйте… – процедил сквозь сжатые зубы Рейн, не отрывая от глаз бинокля, – и давайте перебираться в боевую рубку. Работать будем «Якумо»… Готовы, Виктор Карлович? – Рейн коротко глянул в сторону старшего артиллериста лейтенанта Деливрона, когда нос крейсера быстро покатился вправо.
– Вполне. Но пока далековато. При нашем ходе минут через пять.
– Кстати, кто дымит сейчас у нас прямо по курсу? Сдается мне, что это Грамматчиков подходит? На марсе? – Так точно! Открылись все четыре крейсера первого отряда. «Аскольд» идет вторым!
– Семафор Рейценштейну: предлагаю выйти на соединение с Грамматчиковым…
– Флагман дает утвердительный.
– Вот и ладно. На дальномере?
– Сорок восемь!
– Ну, с Богом! Начинайте пристрелку…
Сдвинулся от диаметрали и, быстро поднимаясь, пошел влево длинный хобот носовой восьмидюймовки, ожили в казематах стволы среднего калибра. Приподнялись, замерли и, практически одновременно окутав борт волной бурого дыма, послали первые свои снаряды в сторону силуэта трехтрубного корабля во главе японской колонны две шестидюймовки носового плутонга левого борта…
А там, далеко впереди, за огнедышащей японской боевой линией, накренившись на левый борт в крутой циркуляции, спасая «Россию», шел в свою последнюю атаку героический «Рюрик»…
Сражение у мыса Шантунг вступало в решающую фазу.
Глава 8
Угадай, кто вернулся?
Желтое море у мыса Шантунг 28 декабря 1904 года
– Что за чертовщина у нас с пристрелкой? Когда мы ее накроем, в конце-то концов?! – бесился Руднев, прильнув с биноклем к смотровой щели боевой рубки. До «Адзумы» на глаз было никак не более сорока пяти кабельтовых, но артиллеристы «Громобоя» уже несколько минут не давали по плутонгам и на главный калибр дистанции для беглого огня на поражение. Ожидая данных с флагмана, «Витязь» пока молчал. Но, как ни бесись, причина происходящего была очевидна: по «Адзуме» уже стреляли. Причем совершенно бессистемно. «Ослябя» и «Пересвет» минут пятнадцать посылали в своего противника снаряд за снарядом, совершенно не мучаясь тем фактом, что подходящие сзади справа крейсера Руднева также намеревались обрушить огонь именно на этот, медленно отстающий от своей линии броненосный крейсер.
Вокруг него периодически вставали фонтаны от падений шестидюймовых снарядов, в которых среди «ослябских» и «пересветовских» прятались точно такие же от пристрелочных выстрелов броненосных крейсеров. Периодически в
