Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт) - Марк Твен

Эти бродяги снова хотели попытать счастья и дать такое же представление, как в последнем городке, поставив свою «Королевскую небылицу», так как за работали тогда много денег, однако нашли, что это небезопасно в связи с тем, что слух об этом происшествии мог распространиться далеко. Но как ни тол ковали, ничего не могли придумать, и тогда герцог сказал, что он немного успокоится и даст поработать своему мозгу час или два, чтобы что-нибудь приду мать. Король сказал, что он тем временем отправится в другую деревню, без всякого определенного плана, но будет надеяться на провидение, которое укажет ему самый выгодный путь. Но я полагаю, что он должен был бы скорее сказать черт, а не провидение. Все мы купили себе новую одежду, выйдя на берег, и нарядились в неё. Одежда короля была вся черного цвета, и он имел довольно напыщенный вид. Никогда я прежде не знал, до какой степени хорошее платье изменяет вид человека. Прежде он смотрелся скверным оборванцем, теперь же, когда он снимал свою новую касторовую шляпу и раскланивался, улыбаясь, он выглядел таким набожным, добрым и величавым, точно вышел только что из Ноева ковчега, и даже был похож на древнего еврейского левита. Джим вы чистил лодку, а я приготовил весла. В трех милях от города у берега стоял большой пароход, в течение уже двух часов принимавший какой-то груз. Король сказал:

— Так как я теперь хорошо одет, Гекльберри, так лучше будет, если я скажу, что еду из Сен-Луи, или из Цинциннати, или другого какого-нибудь большого города. Отправимся на пароход и на нем уже приедем в город.

Я с удовольствием исполнил это приказание. Когда лодка была в полмиле от города, я подошел к отвес ному берегу и плыл вдоль него по тихой и спокойной воде. Вскоре мы увидели очень маленького и молодого крестьянина, сидевшего на берегу на бревне и отиравшего пот с лица, так как было очень жарко, и около него два больших дорожных мешка.

— Подойдите к берегу, — сказал король.

Я так и сделал.

— Куда вы направляетесь, молодой человек? — спросил король.

— Я иду к пароходу, отправляюсь в Нью-Орлеан.

— Садитесь ко мне, — сказал король, — но подожди те минуточку, мой слуга поможет вам положить ваш багаж. Пойдите, Адольф, помогите этому господину!

Я понял, что речь обращена ко мне, и исполнил приказание; затем мы поехали далее все трое.

Молодой человек был очень благодарен и говорил, что в такую жару было очень тяжело тащить багаж. Он спросил короля, куда он едет. Капет отвечал ему, что он приехал сегодня утром и отправляется на одну ферму увидеться со старым другом. Молодой человек сказал:

— Когда я вас увидел, я сказал себе: «Это, вероятно, господин Уилькс, который немножко запоздал». Но затем я подумал, что нет, это не он, так как ему незачем быть на реке. Вы не господин Уилькс, не правда ли?

— Нет, меня зовут Блоджет; Александр Блоджет, преподобный Александр Блоджет, так как я служитель Бога. Но я сожалею о господине Уильксе, если он запоздал и что-либо от этого потерял, но надеюсь, что этого не случилось.

— Нет, он имущество не потерял, так как, во вся ком случае, получит его. Но он не застал бы своего бра та Питера в живых. Может быть, это ничего; кто может знать о том; но брат его отдал бы все на свете, лишь бы увидеть его перед смертью. Он только об этом и говорил три последние недели. Они не виделись с тех пор, как были еще мальчиками. Брат его, Уильям, глухонемой; ему не более тридцати или тридцати пяти лет. Питер и Жорж — только двое из братьев, живших тут. Жорж был женат, но в прошлом году он и жена его умерли, а Гарвей и Уильям остались в живых и, как я вам сказал, вовремя не приехали.

— Разве их предупреждали?

— Да, месяц или два тому назад, когда заболел Питер, их известили, так как Питер предчувствовал, что не выздоровеет. Видите ли, он был уже стар, а дочери Жоржа были чересчур молоды, чтобы развлечь его, за исключением рыжеволосой Мэри-Джен. Он очень скучал после смерти Жоржа и его жены, и жизнь ему надоела, и сильно хотелось ему увидеть Гарвея и Уильяма. Он принадлежал к людям, которые терпеть не могут делать духовные завещания, и оста вил, умирая, письмо на имя Гарвея, в котором говорит, где спрятал деньги, и в этом же письме высказывает, каким образом его имущество должно быть распределено между дочерьми Жоржа, потому что у Жоржа по смерти ничего не оказалось. Написав это письмо, он уже больше не брал пера в руки.

— Почему же не приехал Гарвей? Где он живет?

— Живет он в Шеффильде, в Англии, и состоит там проповедником. В этой стране он никогда не бывал. Он очень занят, да и притом, может, еще не получил письмо.

— Это печально; очень печально, что он, бедняга, умер, не увидев братьев! Вы говорите, что отправляетесь в Орлеан?

— Да, и это еще не все; в среду на корабле я поеду в Рио-де-Жанейро, где живет мой дядя.

— Это очень длинное путешествие, но вместе с тем великолепное, занимательное. Мне бы тоже очень хотелось туда поехать. Мэри-Джен старшая? А какого возраста другие?

— Мэри-Джен девятнадцать лет, Сюзанне пятнадцать, а Джоанне четырнадцать лет, она посвятила себя добрым делам, и у нее заячья губа.

— Бедняжки, остались одни на этом холодном свете.

— Могло быть хуже. Но у старого Питера были друзья, и они за ними хорошо присмотрят. Есть Гобсен, проповедник баптистов, и диакон Лот Говей, а также Бен Рокэ и Абнер Шакльфуд, затем адвокат Лэви Белль и доктор Робинсон и их жены, и, наконец, вдова Батлей, и еще очень много. С ними очень был дружен Питер и часто писал о них в Англию Гарвею, так что когда тот приедет, будет знать, где найти друзей.

Старик до тех пор расспрашивал молодого человека, пока все от него не выпытал. Он расспрашивал обо всем и обо всех в городе; он интересовался Уильксами, выпытывал все о делах Питера, который был кожевником, и о Жорже, который был плотником, и о Гарвее, который был священником секты диссентеров [9]. Расспросам его конца не было. Наконец он спросил:

— Почему вы хотели идти пешком к пароходу?

— Потому, что это большой пароход из Орлеана, и я опасался, что он не остановится в городе, так как глубоко сидящие пароходы редко заходят. Пароход из Цинциннати зашел бы, но этот пароход из Сен-Луи.

— Скажите, Питер Уилькс был богат?

— О да, он был зажиточный. У него были земля и дома, и полагают, что три или четыре тысячи деньгами он оставил где-то спрятанными.

— Когда он умер, как вы сказали?

— Я этого еще не говорил; но это было вчера вечером.

— Значит, завтра будет, вероятно, погребение?

— Да, к полудню.

— Да, очень печально; но рано или поздно всем умереть придется, и потому самое лучшее быть всегда к этому готовыми.