Что я видел. Эссе и памфлеты - Виктор Гюго

В тот момент, когда упала голова Людовика XVI, аббат Эджеворт был еще подле короля. Кровь брызнула на него. Аббат поспешно надел коричневый редингот, спустился с эшафота и затерялся в толпе. Первый ряд зрителей расступился перед ним в удивлении, смешанном с уважением, но через несколько шагов внимание всех было еще настолько поглощено тем, что происходило в центре площади, что никто больше не смотрел на аббата Эджеворта. Бедный священник, завернувшись в толстый редингот, который скрывал покрывавшую его кровь, в смятении убежал с видом человека, едва осознающего, куда он направляется. Однако с помощью своего рода инстинкта, оберегающего лунатиков, он перешел через реку, свернул на улицу дю Бак, затем на улицу дю Регар и дошел таким образом до дома мадам де Лезардьер8 рядом с заставой дю Мэн. Придя туда, он сбросил свою запачканную одежду и в течение нескольких часов не мог произнести ни слова и собраться с мыслями. Вскоре появились роялисты, которые последовали за ним и присутствовали при казни. Они окружили аббата Эджеворта и напомнили ему последние слова, которые он только что сказал королю: «Сын Людовика Святого, вознеситесь на небеса!» Странно, но эти столь запоминающиеся слова не оставили никакого следа в мозгу того, кто их произнес.

– Мы слышали их, – сказали ему все еще взволнованные и дрожащие свидетели катастрофы.

– Возможно, – ответил он, – но я этого не помню.

Аббат Эджворс прожил долгую жизнь, но так и не смог вспомнить, действительно ли он произнес эти слова, подобно молнии слетевшие с его губ.

Мадам де Лезардьер, вот уже около месяца страдавшая от тяжелой болезни, не смогла перенести удар, вызванный смертью Людовика XVI. Она умерла той же ночью 21 января. Аббат Эджеворт, самим Провидением посланный в ее дом, соборовал ее и дал ей последнее утешение. Он завершил свой день так же, как и начал его.

В 178… в городе Ла-Флеш жил фабрикант по имени М., занимавшийся изготовлением крепа.

У этого человека было двое детей: дочь восемнадцати лет и сын на два года младше. За девушкой ухаживал председатель трибунала города. Он соблазнил ее, и она забеременела. Опасаясь гнева отца, девушка скрывала сколько могла свое положение. Но однажды по некоторым явным признакам он обнаружил, что его дочь беременна, и выгнал ее из дома.

Бедная девушка пешком пришла в Париж, поселилась в маленькой комнатке в квартале Сен-Жак и попыталась найти работу. ее никто не знал, никто не давал ей рекомендаций, она стеснялась своего положения и часто не решалась явиться в дома, о которых сообщали немногие сочувствующие ей люди. Поэтому она не могла найти средства к существованию.

Когда пришло время, она отправилась в родильный дом. Оправившись от родов, она была вынуждена оставить там ребенка, так как не могла его прокормить, и удовольствовалась тем, что сделала метки на его одежде, чтобы иметь возможность забрать его, если однажды ее положение станет менее затруднительным.

Однако выйдя из Ла-Бурб9, бедная девушка столкнулась с еще большей нуждой, чем та, в которой она жила до того, как попала туда. Она исчерпала свои последние ресурсы, продала то немногое, что оставалось от ее имущества, и, наконец, после нескольких дней бесплодных попыток и невыразимой тоски, потеряв от отчаяния голову и не зная, что делать, она стала публичной женщиной.

Спустя примерно шесть месяцев после описанных событий, месье Лефевр из Нанта10, депутат Конвента, пил кофе в подземном ресторанчике под названием Железная глотка, находившемся на том самом месте, где сейчас расположен большой водоем сада Пале-Рояль. В то время Пале-Рояль был местом в Париже, где собиралось наибольшее количество женщин легкого поведения, они свободно заходили в большинство садовых кафе.

Месье Лефевр де Нант увидел, как одна из этих женщин села за его столик. Найдя ее молодой и довольно хорошенькой, он предложил ей что-нибудь выпить.

– О, месье, – сказала ему несчастная тихим голосом, – вы меня неправильно поняли, я хотела бы только, чтобы вы позволили мне поговорить с вами.

– Но что вы можете мне сказать? Разве вы меня знаете? – спросил месье Лефевр.

– Нет, месье, но вот уже несколько дней я прихожу сюда и вижу, как вы пьете кофе. Вы показались мне таким добрым, что я подумала, что вы не откажете мне в милости выслушать меня и что, быть может, вы сжалитесь надо мной, узнав мою историю.

– Ну что ж, дитя мое, – сказал месье Лефевр, заинтересованный мягким и несчастным тоном этой девушки, – расскажите, о чем вы хотели мне поведать.

Тогда несчастное создание, а это была та самая девушка из Ла-Флеш, рассказала ему, из-за какого несчастного стечения обстоятельств она дошла до такой степени падения. Как, выйдя из Ла-Бурб и не найдя никаких способов заработать себе на жизнь, она решилась согласиться на ужасную работу, которой она занимается. И вот уже скоро шесть месяцев, как она переносит столь невыносимые страдания, что, если не найдется никого, кто посочувствовал бы ей и помог найти средства выбраться из этого ужасного положения, она решила броситься в реку.

Месье Лефевра так растрогала несчастная судьба бедняжки, что он пригласил девушку прийти к нему на следующей неделе и пообещал заняться ею, если все, что она рассказала ему, было правдой. Кроме того, он дал ей немного денег, чтобы избавить от необходимости выполнять приказы ее гнусной хозяйки.

Через несколько дней после этой встречи месье Лефевр получил ответ на письмо, написанное в Ла-Флеш, в котором подтверждалось, что все, рассказанное бедной девушкой о ее семье и прошлой жизни, правда. Тогда он уведомил отца обо всем, что произошло за прошедший год, о том ужасном положении, в которое его чрезмерная строгость повергла дочь, и призвал его тотчас принять меры, чтобы вырвать ее из позора и отчаяния. Отец, который, как многие буржуа, слишком быстро уступил порыву гнева, узнав, что его дочь обесчещена, так же быстро раскаялся в своей бесчеловечности. Он был счастлив узнать, что его дитя живо, пусть даже и стало пропащей женщиной. Он тотчас послал сына в Париж, чтобы тот привез сестру в отчий дом.

Молодой человек со всей поспешностью прибыл туда, и волнение, которое испытали при встрече брат и сестра, было столь сильно, что эти бедные дети потеряли сознание в объятиях друг друга. Люди, присутствовавшие при этом, не могли сдержать слезы.

Девушка забрала из приюта своего ребенка и вернулась к отцу, который был счастлив ее вновь увидеть. Она воспитала там своего сына, с которым не пожелала расставаться.

Поскольку ее родители были богаты, к ней несколько раз сватались, но она упорно отказывалась от всех партий и предпочла остаться на всю жизнь в своей семье подле брата.

Она умерла несколько лет назад, достигнув преклонного возраста, и с девятнадцати лет вела уединенную примерную жизнь, снискав уважение всех жителей Ла-Флеш, которые даже не подозревали, что эта столь добродетельная особа могла провести шесть месяцев своей жизни в мерзкой клоаке публичного дома.

Прибытие Наполеона в Париж

История и современные мемуары урезают, или плохо описывают, или вовсе опускают некоторые детали прибытия императора в Париж двадцатого марта 1815 года.

Девятнадцатого поздним вечером император покинул Санс. В три часа ночи Наполеон прибыл в Фонтенбло. Около пяти утра, на рассвете, он провел смотр того небольшого количества войск, которые привел с собой, и тех, которые присоединились к нему уже в самом Фонтенбло. Там были представители всех частей, всех полков, всех видов оружия великой армии и гвардии. В шесть часов, после смотра, сто двадцать улан сели в седло, чтобы выехать вперед и ждать императора в Эссоне. Командовал ими полковник Гальбуа, ныне он генерал-лейтенант и недавно отличился при Константине1. Они пробыли в Эссоне не более четверти часа, давая передохнуть лошадям, когда прибыла карета императора. В мгновение ока эскорт ландскнехтов был в седле и окружил карету, которая отправилась в путь, как только сменили лошадей. Император останавливался по пути в больших городах, чтобы принять прошения жителей, знаки капитуляции властей и иногда выслушать приветственные речи. Он находился в глубине кареты. Генерал Бертран в парадной форме сидел слева от него. Полковник Гальбуа ехал верхом у дверцы со стороны императора. Со стороны Бертрана дверцу охранял квартирмейстер ландскнехтов Ферре. Сейчас этот бывший храбрый гусар, которого император знал лично и называл по имени, торгует вином в Пюто. Впрочем, за все время пути никто не приблизился к императору. Все, что ему предназначалось, проходило через генерала Бертрана.

Отъехав на три-четыре лье от Эссона, они обнаружили, что дорога перекрыта генералом Кольбером, возглавлявшим два эскадрона и три полка. Генерал Кольбер командовал полком ландскнехтов, подразделение которого составляло эскорт императора. Он узнал своих солдат, и они узнали его.