Doll Хаус. Собиратель кукол - Джулс Пленти

красных воспаленных глазах я вижу отчаянное желание жить и понимаю, что она будет бороться за жизнь до конца. А я буду бороться за дозу так же отчаянно, как и любой наркоман.

Я безумно хочу получить свое. Внизу живота все сжимается, вены пульсируют ─ телом владеют только инстинкты.

Я отвешиваю ей оплеуху ребром ладони, и Эшли падает на колени. Я хватаю ее за волосы и тащу по полу. Швыряю на кровать и на минуту застываю в нерешительности.

— Прошу тебя, не надо! Пожалуйста, прекрати! — кричит она, закрывая лицо руками.

— Не могу, прости. Тебе не будет больно, если ты не будешь сопротивляться.

— Да пошел ты! — взвизгивает она и пытается одарить меня пинком в челюсть.

Я перехватываю лодыжку и сжимаю так сильно, что она вскрикивает. Сажусь на девушку, подминая ее под себя. Она брыкается, пытаясь скинуть меня, но я тяжелее и тренированнее. Я фиксирую одну руку коленом, а другую тяну вверх и пристегиваю наручниками к изголовью. Моя рука на мгновение оказывается рядом с ее губами, и она, как голодная собака, впивается в мое запястье. Я реву от резкой боли и выдергиваю руку, оставив в ее зубах кусок плоти. Сжимаю окровавленные пальцы в кулак и впечатываю его в лицо Эшли. Я зверь, который бьет женщину по лицу. И это не пощечина, это удар, который свалит взрослого мужика. Кровь из ее разбитых губы и носа смешивается с моей, что сбегает с пальцев, и забрызгивает все вокруг.

Я, тяжело дыша, пользуюсь тем, что она почти отключилась, и пристегиваю вторую руку. Ноги придавливаю тяжестью тела, лишив возможности брыкаться.

Я не люблю грубый секс с БДСМ-штучками и прочим. Я не люблю быть грубым и убежден, что нельзя бить женщин. Я люблю эстетику в сексе: шелковые путы, красивое белье, стоны удовольствия…

Я не представлял, что все будет настолько плохо. Вместо того чтобы сосредоточиться на деле, я думаю о Бекки. Вижу ее заплаканные глазки, порозовевший от слез кончик носа. Гоню от себя наваждение, пытаюсь абстрагироваться от боли и прийти в возбужденное состояние. Эшли тихо ноет подо мной.

Я достаю из заднего кармана хирургические ножницы, которые используют в травматологических отделениях, и разрезаю блузку, которая клочьями ложится по бокам. Застежка бюстгальтера находится спереди, и я просто разъединяю крючочки.

Срезаю с нее юбку вместе с трусиками. Пару секунд изучаю ее тело глазами, глажу ладонью, оставляя на светлой коже кровавые разводы. В воздухе стоит тяжелый запах железа и страха. Слишком много крови, слишком много ярости ─ вместо возбуждения я чувствую лишь усталость.

Я пытаюсь расстегнуть молнию на джинсах, но мокрые от крови пальцы не могут с этим справиться. Меняю руку и наконец стягиваю их с себя. Коленом раздвигаю ей ноги и устраиваюсь между бедер. Эшли слабо сопротивляется, а потом резко поворачивает голову набок и извергает на подушку фонтанчик рвоты. А что все могло пойти еще хуже?

Я закрываю глаза и представляю перед внутренним взором Бекки. Проклинаю себя за это, но когда заходишь так далеко, ничего святого уже не остается. Мысленно провожу пальцем по ее губам, целую шею и ласкаю грудь.

Наконец мы с Эшли становимся близки. Она выгибается дугой и кричит от боли. Я опять окунаюсь в фантазии о нас вместе. Двигаюсь все быстрее. Тороплюсь как никогда раньше. За несколько секунд до кульминации смыкаю пальцы вокруг ее шеи. Она сопротивляется из последних сил, но шансов нет. Мы финишируем вместе. Меня парализует острым кайфом, а она испускает последний вздох.

Я падаю на спину, так чтоб не касаться Эшли, хотя все мое тело уже испачкано ею. Смотрю на свою руку, под которой расплывается кровавое пятно. Сердце ноет вместо того, чтоб трепетать от счастья. Я лежу рядом с трупом, а любимая девушка осталась за массивной дверью, и мы не можем быть вместе.

Я встаю, натягиваю брюки и иду за аптечкой. Штопаю руку и наспех забинтовываю. Плотно наматываю на бинт кусок пластиковой пленки, чтоб туда не попало что-то с трупа и чтоб моя ДНК не очутилось на теле.

Меня мутит. Сейчас как в первый раз, годы назад. Тогда мне удалось загнать вину и отвращение вглубь черной души. Сейчас же все разом вырвалось наружу. Меня глючит. Я, так привыкший чувствовать Бекки на своих руках, едва поднимаю мертвое тело.

Кладу ее в ванну. Вода выплескивается на пол, и я только сейчас догадываюсь закрыть кран. Я открываю бутыль с хлоркой и тут же отставляю ее. Запах хлорки, который я люблю, заставляет выблевать все, что было в желудке.

Перекладываю ее на стол. Без тщательного омовения с отбеливателем. Пусть меня поймают. Я больше не хочу губить мою девочку.

Открытые глаза трупа преследуют меня.

— Ну что ты так смотришь? — бормочу я и пальцами оттягиваю веки вниз.

Никогда не воспринимал это так остро. Я был ужасен. Ужаснее обычного. Был жесток с ней и втянул в это Бекки. Она мало того что привела очередную жертву, так и была с нами в моих мыслях.

* * *

Я заглядываю в ее спальню. Бекки скорчилась на кровати, словно креветка, которую кинули в кипяток. Волосы разметаны вокруг нее спутанными, хаотичными прядями, на лбу блестит испарина, а веки дрожат.

Как бы я хотел ее утешить, сказать, что все изменится. Но не могу. Я не могу быть с той, которую люблю. И не могу жить без нее. То, что я творю, уже не приносит былого удовлетворения. Но и завязка невозможна. Я вложил свою жизнь в ее руки. Я так надеялся, что Бекки освободит меня. Что поймет однажды, что от меня нужно бежать. Бежать, пока силы есть. Что надо кричать во все горло, что в городе появился волк: зверь, которого кто-то должен пристрелить.

Я жду ее предательства, ведь тогда она спасет свою душу. И в то же время боюсь его больше всего на свете. Преодолеваю искушение лечь рядом с Бекки и прижаться покрепче, чтоб насытиться ее запахом и теплом. Если бы я не был кровавым монстром, мы бы встретили рассвет вместе и долго болтали