Из жизни взятое - Константин Коничев

Наконец все силы революции были сосредоточены по гениальному ленинскому плану. Вождь партии большевиков В. И. Ленин находился в Смольном – главном штабе революции.

Утром 25 октября весь Петроград, за исключением Зимнего дворца и Главного штаба, был в руках восставшего народа. Тогда же по радио с «Авроры» старшим радиотехником Федором Алонцевым было передано историческое обращение Военно-революционного комитета, написанное В.И. Лениным, «К гражданам России» о низложении Временного правительства и переходе государственной власти в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.

Штурмовать Зимний решено вечером 25-го по сигналу пушечного выстрела с «Авроры». Комиссар Белышев, получив от Военно-революционного комитета приказ о сигнале к штурму Зимнего, приказал матросу-артиллеристу Евдокиму Павловичу Огневу произвести сигнальный выстрел из бакового орудия в 9 часов 45 минут вечера 25 октября.

– Ну, Огнев, – у тебя и фамилия подходящая, – тебе выпало счастье первому огонь открывать по последнему оплоту капиталистов. Всю жизнь будешь помнить! – говорили матросы не без чувства гордости за своего товарища, за свой корабль.

Ровно в указанное время прогремел над Невой выстрел «Авроры». Гулкий раскат, подобный грому, прозвучал в перекличке с Петропавловкой. Грозное могучее «ура», стрельба… Натиск на Зимний. Момент восстания, выбранный великим Лениным, был самым удачным в истории всех революций.

Около двух тысяч защитников керенщины вынуждены были сдаться на милость победителя. Зимний пал. Министров-капиталистов провели под конвоем в крепость.

По свидетельству Антонова-Овсеенко, по точным данным, при захвате Зимнего наши потери были невелики: убито пять матросов, один солдат и несколько человек легко ранено. Со стороны защитников Зимнего дворца никто серьёзно не пострадал.

Революция совершилась. Начался длительный этап защиты октябрьских завоеваний.

На фронтах гражданской войны оказались многие участники Великой Октябрьской революции. Тимофей Липатов и с ним шестьдесят матросов с «Авроры» участвовали в схватках против казаков генерала Краснова. Потом они вернулись в Петроград на подавление восставших юнкеров и для наведения революционного порядка в столице Советской республики.

Жаль, не может поделиться своими воспоминаниями об этих днях славный матрос с «Авроры», уроженец станицы Хоперской Евдоким Павлович Огнев, возвестивший выстрелом о начале Октябрьского штурма.

В числе многих других питерских матросов Огнев ушел сражаться против поднявшей голову белогвардейщины, руководил партизанским отрядом на юге и геройски погиб в жестоких схватках около хутора Хомутец Ростовской области.

Произошло это через год после знаменательного выстрела «Авроры».

Выстрел «Авроры» 25 октября 1917 года – важнейшая дата в славной биографии крейсера.

После гражданской войны «Аврора» стала учебным кораблём, плавучей школой моряков – молодых командиров. И когда через шесть лет после революции капиталистические страны были вынуждены признать Советское государство, «Аврора» отправилась в дальнее плавание.

Крейсер революции побывал во многих странах мира, как символ Великого Октября, как утренняя заря – предвестница мировой революции. И всюду трудящиеся всех стран горячо приветствовали легендарный корабль и русских моряков.

Накануне первого десятилетия Октябрьской революции советское правительство наградило «Аврору» орденом Красного Знамени.

А в годы Великой Отечественной войны, в тяжелые годы ленинградской блокады, замаскированная и вооруженная зенитными орудиями «Аврора» снова вступила в бой, отражая вражеские авиационные налеты на город Ленина. Шестидюймовые бортовые орудия были сняты, но не бездействовали. Пушки «Авроры» защищали Ленинград от наседавших гитлеровских полчищ в районе Пулкова. Баковое орудие, возвестившее о начале штурма Зимнего, находилось в дни Отечественной войны на бронепоезде «Балтиец», громившем укрепленные позиции гитлеровцев.

С ноября 1948 года легендарный корабль поставлен на вечную стоянку на Неве против ленинградского Нахимовского училища. В наше время «Аврора» – филиал Военно-Морского музея и в то же время учебное, поставленное на якорь судно, где учатся и воспитываются в духе боевых традиций будущие отважные, преданные Советской Родине офицеры Военно-Морского Флота.

ОБЫКНОВЕННЫЕ СЕВЕРЯНЕ

Очерк

1. На рыбалке

Около Великого Устюга хороша охота на уток. До города доходит веселая Сухона. В Сухону в Устюге вливается спокойная река Юг. И из двух этих рек тут же образуется степенная и солидная Малая Двина. Весной и летом здесь сплошное раздолье.

Пенсионера Ивана Николаевича Щелкунова в эту пору дома редко когда застанешь. В лодке с ружьем, с удочками и вершами, он постоянно рыщет по речным просторам и заводям.

Бывает, что он рыбачит и охотится не один, а с кем-нибудь тоже из любителей. Вот и сегодня Иван Николаевич вытаскивает лодочку на приплёск вместе с товарищем, который в три-четыре раза моложе его.

Наполнив ведерко мелкой рыбёшкой, Иван Николаевич спускается к воде. Крупные окуни и щуки лежат у него в берестяном пестерке в лодке. Напарник собирает в кустах сушняк для костра, чтобы сварить уху, а Иван Николаевич перочинным ножичком тщательно вспарывает и очищает от требухи ершей и окуней.

Через час рыбаки, подобрав под себя ноги, сидят у костра и деревянными ложками черпают из ведра уху и, обжигаясь, едят разваренную рыбу. Едкий дымок отгоняет мошкару, и они спокойно разговаривают о том, о сём.

– Дед, а дед?.. – обращается к Ивану Николаевичу напарник.

– Какой я тебе дед?! – сердито обрывает его Щелкунов. – Да я на любом деле помоложе тебя. Зови полностью Иваном Николаевичем. А не хочешь полностью, ну, зови просто Иваном.

– Ну, ладно, не спорю, – соглашается парень, лежа на траве и любуясь на оранжевый закат. – Иван Николаевич, ты чего жадничаешь?

– То есть? – Щелкунов сердито вскидывает брови. – Как тебя понимать, в чём моя жадность?..

– Да вот, наварил рыбёшки – какой-то мелюзги, а хорошую всю в берестянку отложил. На базар потащишь, что ли?

– Нет, батенька мой, что покрупней да повкусней моей Наталье пойдёт. Она у меня молодуха стоющая!..

– Ха! Молодуха. Сколько ей?

– Ну да, молодуха. Меня на тринадцать лет моложе! Ты вот и орден заслужил, а по медалям судить – так всю географию европейскую прошёл… А попробуй жениться – дадут ли невесту на тринадцать лет тебя моложе.

– Так ведь мне и всего-то двадцать третий. Если через десять лет жениться, то, пожалуй…

– А вытерпишь десять лет?

– Где тут, нынче позову тебя и Наталью на свадьбу.

– Не торопись… Смотри, не ошибись, не женись на легковерной…

– Да уж обдумаю и к тебе за советом приду…

Несколько минут длится молчание. Потом, раскинувшись на запашистой и мягкой луговине, Щелкунов ворчливо произносит:

– Недогадлив ты, парень… Без подсказу, поди-ка, ничего не делаешь. Я варил уху, а ты ступай-ка, пока чешуя не присохла, ведерко с песочком прополощи.

Парень быстро вскакивает и бежит с прокоптевшим ведром к реке. Старик пытается вздремнуть, но проклятые комары назойливо пищат перед самым носом. Закрыв лицо фуражкой, Щелкунов тихо сопит. Снова около него появляется спутник по рыбалке и начинает тормошить старика вопросами:

– Дед, а дед… Извиняюсь, Иван Николаевич, почему ты не догадался себя и меня накомарниками обеспечить без них от комаров спасения не жди теперь.

– А ты чего не взял? У тебя память посвежей моей, – отвечает старик, не поднимаясь и не скидывая с лица фуражки.

– Накомарник, накомарник, – твердит парень, несколько раз повторяя это слово. Потом снова обращается к Ивану Николаевичу: – Неправильно старики назвали накомарник. Ведь сетка-то не на комара надевается, а от комаров. Так бы и назвать – откомарник.

– Тебя тут не спросили, – возражает, не шевелясь, Щелкунов. – Нечего на стариков вину валить… И вы, молодые люди, не всегда на слово горазды. Вот говоришь, обеспечить, а знаешь ли смысл этому слову?..

– Ну, значит, снабдить.

– Ничуточки не бывало! – смеется старик, и фуражка сползает с его лица. – Обеспечить – это означает, скажем, сломать в доме печь, то есть оставить избу без печи.

После непродолжительного, глубокомысленного молчания парень высказывает своё изумление по поводу того, что нет ничего на свете такого, что не обозначалось бы словами – и откуда их столько берётся? Потом разговор незаметно переходит на темы любви, женитьбы, прочности супружеских отношений.

– Иван Николаевич, сколько ты лет живёшь со своей Натальей?

– Пока сорок два года и один месяц. Как вернулся с японской, с флота, так и женился. Да, прожил сорок два года, ни разу не спокаялся. Вот она у меня какая!..