Афганистан. Честь имею! - Сергей Баленко

— Нет.

— А начальство беспокоится. Ну ладно, утром придут «вертушки», заберут.

В этом месте возникает первый вопрос «кто виноват?». Инструкции предписывали, чтобы «забитый» караван досматривала специальная досмотровая группа только в светлое врем суток. А Олег Онищук был склонен к азарту и сам решил проверить «свой» «Мерседес». Как потом окажется, в машине был богатый «улов»: безоткатное орудие, крупнокалиберный пулемет, минометы и боеприпасы к ним. Но ошибка была не в самом досмотре, для чего О. Онищук грамотно разбил всю группу на три части: одну разместил на соседней высотке для прикрытия, вторая осталась на месте засады, с третьей пошел сам к машине. Просчет был в том, что караван из трех машин был только передовым отрядом большого подразделения душманов, которое за ночь окружило всю разведывательную группу Онищука. Сил у противника оказалось в 20 раз больше — и в этом вся причина: группа оказалась обреченной.

И все же вопросы остаются. «Вертушки», которых ожидал О. Онищук, должны были появиться в 6:00 утра. Поэтому пошли к «Мерседесу» налегке, захватив всего по одному боекомплекту. Но в 6:00 вместо прибытия «вертушек» началась массированная атака мятежников. Сорок минут длился этот неравный бой. С высотки Игорь Москаленко косил из пулемета наступающих в полный рост «духов», пока пуля снайпера не остановила его сердце.

Оставив около машины Исламова и Салахиева прикрывать отход, О. Онищук бросился с бойцами на выручку оставшимся на высотке. А там уже прямым попаданием из гранатомета были убиты рядовой Михаил Хроленко и младший сержант Роман Сидоренко. Пулеметчики Ямар Муратов, Марат Мурадян, расстреляв все ленты, отбивались гранатами. Они были расстреляны в упор занявшими высоту «духами», которые после этого перенесли огонь на карабкающихся Онищука и его бойцов.

Прилетевшая в 6:40 на «вертушках» группа Я. Горошко увидела страшную картину. Вот что рассказывал он сам: «Когда моя группа десантировалась, мы бросились разыскивать ребят Онищука. Они лежали на склоне горы, цепочкой вытянувшись от „Мерседеса“ к вершине. Онищук не дошел до вершины каких‑то тридцать метров. Он лежал истерзанный, исколотый штыками, зажав в руке нож. Над ним надругались…

Не могу утверждать, что Олег подорвал себя последней гранатой. Возможно, швырнул ее в этих гадов, может, пуля срезала раньше…»

Не будем вдаваться в дальнейшие перипетии споров, кто виноват. Они дорого отдали свои жизни. В этих условиях все были героями, хотя звания Героев Советского Союза присвоены двоим — Олегу Онищуку и Юрию Исламову, оставшемуся у «Мерседеса» и подорвавшему себя вместе с нападавшими последней гранатой. В живых осталась группа прикрытия на соседней высоте, метрах в восьмистах от места засады: Константин Горелов, Абдухаким Нишанов, Михаил Деревянко и Николай Окинский.

В 1990 году хмельницкий журналист П. Малиш напишет и опубликует книгу, посвященную землякам О. Онищуку и А. Фурману, в которой взволнованно и поэтично касается этого трагического финала боя: «У Олега Онищука закончились патроны. „Духи“, вероятно, поняв, кто он, приближались к нему и отступали в злорадстве. (Остановись мгновение! Не отнимай безжалостно секунды молодой жизни. Дай ему перед тем, как ступить в бессмертье, в огненную безысходность, тихо промолвить: крепко обнимаю тебя, до срока поседевшая моя мама. Прощай, отец и брат. Целую тебя, любимая жена, и Светланочку. Целую не целованную еще ни разу доченьку Наталку.)

Старший лейтенант, крепко стиснув в правой руке рукоять штык‑ножа, а в левой гранату Ф‑1, кинется на врага. С неба долетал гул вертолета. Но почему так поздно? Почему? По‑че‑му?..»

Как ни отмахивайся от «проклятых» вопросов, они липнут, как осенние мухи. Ну почему?..

В заключение приведем еще два отрывка из книги П. Малиша, не переводя с украинского:

«Увечерi гавкне собака, — плаче Марiя Iванiвна, — а я онiмiю: може, Олег? Вiн мав звичку з’являтися неждано‑негадано. Прислухаюсь, у вiкно гляну — нема… Якби його бачила у трунi, тодi, може, повiрила б…»

«Ми прожили з Олегом п’ять рокiв, — росповiдае дружина О. Онищука (Галина). — Бiльше половини з них — разом. Якби я його не мала, не вiрила б у велику любов… Вiн нiколи не пiдвищував голосу (це вiн зовнi був суворим, а душею — добрим, нiжним), завжди поможе, заспокоiть».

Еще древние греки заметили: прошедшие через испытание трагедией нравственно очищаются. Если это справедливо, сколько же у нас святых?!

А нам с тобой не повезло,К любимым нам не возвратиться,Но матери всему назлоВ толпе все ищут наши лица.

Все ждут, что мы придем домой,Привычно постоим у двери.Что мы убитые с тобой,Они до смерти не поверят.

Не верьте, мамы, мы живем,Совсем вы нас не хороните,Мы в добрых снах домой придем,Вы только ждите,ждите,ждите…

Придем, обнимем нежно вас,И слезы радости прольются.Пускай не сами в этот час,Пусть души наши к вам вернутся.

«Ах, какого дружка…»

Его именем названа улица в родном поселке и школа, где он учился. У входа в школу стоит бюст героя. На доме, в котором он жил, установлена мемориальная доска. О Косте Прокопчуке написано много. О таких людях просто необходимо писать, рассказывать, на примере жизни таких парней надо учить молодежь сегодняшних, 2000‑х годов. То, что совершили они, наши друзья, боевые товарищи, неподвластно времени. Слава их будет жить в веках.

Из множества публикаций о капитане К. В. Прокопчуке мы выбрали несколько статей, напечатанных в газетах «Комсомольское знамя», «Красная Звезда», «Смена», «Вестник Дубенщины», авторами которых являются Г. Корж, Л. Шевчук, О. Лагодзинский. Мы постарались обобщить этот материал и показать в своем очерке, каким был офицером и человеком Константин Васильевич Прокопчук.

Он всегда любил литературу. На его книжной полке и сейчас стоят Пушкин, Шевченко, Франко, Шекспир, Гейне… Особенно любил Есенина. Он мог бы стать учителем. Только судьба распорядилась иначе.

Для пацанов обычно самый близкий, самый дорогой человек — отец. Об этом как‑то не задумываешься, пока не вырастешь сам и не увидишь, как папка постарел. А в то беззаботное время отец, его работа так же естественны, незыблемы в жизни, как, скажем солнце. Кстати, о солнце чаще всего вспоминают в пасмурные деньки. Костя учился во втором классе, когда трагически погиб его отец Василий Филиппович (он был военнослужащим сверхсрочной службы).

Возможно, Костя еще и потому стал военным, что сыновья должны продолжать дело отцов. Отцы всегда остаются с нами. Спустя годы Костя писал младшему брату: «Отца я вспоминаю часто, иногда он даже снится мне — тогда я тихо (ночью) плачу в постели. Да, твой брат может быть совсем мягким, как мячик, несмотря на то, что служит в „голубых беретах“».

Нет, он отнюдь не был слабым. Просто там, в далекой и чужой стране, невообразимо близким становится все то, что оставил «за речкой». Вот еще строчки из письма брату:

«Я часто вспоминаю тебя маленьким, пионерлагерь: все наши походы, а особенно футбол. Да, это была действительно лучшая пора нашей жизни, когда все было как во сне. Сейчас жизнь совсем не такая: это уже заботы, и не только о себе».

Заботы… Этим он очень похож на маму Анну Нестеровну, что и сама поседела в хлопотах. И больше всего, конечно же, волновалась за детей, оставшихся без отца. Потому, видимо, и замуж второй раз не пошла. Потому как можно раньше стала развивать в сыновьях тягу к чему‑нибудь полезному. Однажды прямо спросила Костю: «Кем хочешь стать?». «Суворовцем», — последовал лаконичный ответ.

Только поступить в Суворовское оказалось непросто. Оказалось, что и требования в сельской школе не те, и язык обучения в училище — русский. Словом, результатами на экзаменах Костя не блеснул. Стал собираться домой, но один из офицеров подсказал: «Не торопись. Может, еще и примут. Вот если в баню поведут, переоденут — считай, что суворовец».

Офицер знал, что говорил. Стал Костя суворовцем. Здесь, в Калининском суворовском военном училище, увлекся немецким. Да так, что однажды во время встречи с курсантами из ГДР занял первое место по военному переводу. С гордостью написал об этом матери. Потом было Киевское высшее общевойсковое дважды Краснознаменное командное училище им. М. В. Фрунзе. Здесь стал мастером спорта. Пронеслись незаметно годы учебы.

И вот выпуск. Какое торжественное время, когда, кажется, все цветы, улыбки всех женщин принадлежат именно им — новоиспеченным лейтенантам. Они стояли на плацу родного училища — подтянутые, серьезные, в парадной форме. Вышибал слезу духовой оркестр.