Молния Баязида - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Захар, – Иван шепнул оброчнику. – Смотри, чтоб сбитень с блинами не кончился.
– Не кончится, – усмехнулся Захар. – А и кончится, так еще привезу, не беспокойся, боярин.
Оставив группу молодежи брать снежную крепость, Иван повез остальных к следующим. Всего ж крепостиц было выстроено три – на всех дорогах, ведущих к вотчине Аксена Собакина. Теперь уж точно – оттуда мышь незаметно не выскочит.
Раничев, самолично правя санями, как сумасшедший носился от одной крепостицы к другой, посматривал на маячивший в отдалении на холме частокол. Ну, что же не едете-то? Иль дотемна ждать хотите? Так на тот случай и мы кострища зачнем жечь, хороводы устроим – пива, сбитня, блинов хватит!
Так закрутился Иван, что даже не сразу узнал тиуна Хеврония. Да и тот хорош гусь – подобрался незаметненько, вынырнул из толпы, тихонько шепнул:
– Все сладилось, господине.
– Ну и славно! – потерев руки, Раничев снова посмотрел на собакинский частокол. Вздрогнул, закусил азартно губу:
– А ведь едут, Хевроний! Едут…
И в самом деле, из распахнувшихся в частоколе ворот выехало несколько санных повозок, числом примерно с десяток, уж никак не меньше – большой, украшенный разноцветными лентами поезд. Подъезжали, махали руками радостно, рядом с возами, на конях, вооруженные копьями воины – охрана:
– Православные, пропустите, в Пронск, на ярмарку опаздываем!
Раничев узнал Аксена, отвернулся, нырнул в толпу, потянул в хоровод парней да девчонок, стараясь, чтоб собакинский поезд поплотнее окружила толпа. Затянули песню:
А мы Масленицу провожали,Ой, люли-люли, провожали!Во земельку закопали,Ой, люли-люли, закопали!
Воины вынуждены были спешиться – а куда деться, не давить же народ? Эдак могли разозлиться да вполне с коня сбросить, затоптать. Похоже, то же понял и Аксен, красивое, бледное, с небольшой бородкой лицо его исказила гримаса. Обернувшись, он что-то зло бросил своим. Возчики отогнали возы в сторонку, воины спешились.
Раничев сноровисто окружил их поющими да пляшущими людьми:
Масленица-обмануха,До поста довела,Всю еду взяла,Дала редьки хвостНа Великий пост!Мы его поели —Брюха заболели!
Пей, веселись, православный люд!
Хевроний с Захаром быстро притащили бражки да принялись угощать воинов. Напрасно Аксен пытался сохранить меж своими людьми хоть какое-то подобие порядка – его и не пустили-то. В бессильной злобе молодой боярин вынужден был подчиниться, даже выпил сбитню… И закашлялся, подавившись блином – увидал, как толпа парней живо побежала к возам. Закричал, грозно размахивая руками, – сабельку опасался достать – живо выдернут:
– А ну стойте! Прочь! Прочь пошли, прочь!
Ага, прочь, как же! Не для того раничевские оброчные крестьяне целую ночь снежные городки строили! Вот, теперь-то самая потеха начнется…
С песнями и веселым криком понеслась за парнями толпа девчонок, под это дело, никем не замеченный, выехал из лесочка всадник в черной бархатной однорядке и богато украшенной шапке. На поясе его позвякивал меч. Обернувшись на полдороге, всадник кивнул кому-то в лесу и поднял руку – мол, покуда ждите. Потом подогнал коня, направляясь к повозкам.
Хороши были у Аксена повозки – вместительные, большие, крытые воловьими шкурами. Изнутри вдруг послышались крики:
– Ослобоните нас, православные! Не дайте в чужедальней землице сгинуть!
– Что такое? – остановились хороводные. – Никак, кричал кто-то? А ну, кого везете, парни?
Видя такое дело, возницы, недолго думая, соскочили с облучков и со всех ног бросились к лесу. Раничев дернул полог, обернулся, закричал радостно:
– Православные! Да тут люди в цепях! А ну выходите…
– Не можем, господине. Прикованы…
– За кузнецом, за кузнецом съездить надоть!
– Да я кузнец, с ярмарки возвращаюсь, у меня и инструмент имеется.
Иван усмехнулся – по его приказу оброчный кузнец Кузьма до поры до времени прятался, как рояль – в кустах.
Из повозок, радостно гомоня, выходили освобожденные – девчонки и молодые отроки, совсем еще дети.
– Смотри-ко! – тиун Хевроний вдруг узнал своих. – Эй, Ондрюха, Лавря! А мы думали – вы в болоте утопли. Наших, наших не видали боле?
– Видали… Лукьяна с Михряем да прочих. Да вон они, от дальней повозки бегут.
– Стоять, быдло! – Аксен наконец добрался до своего коня, выхватил саблю. – Все эти люди – мои холопи, в чем имеются грамоты.
– Вот мы сейчас и взглянем – что за грамоты?
Аксен затравленно обернулся и побледнел, узнав человека в черном:
– Хвостин… А я думал – ты с нами… Выходит, ошибся.
– Errare humanum est, – зло усмехнулся Хвостин. – Человеку свойственно ошибаться.
– Врешь, не возьмешь! – округлив глаза, громко воскликнул Аксен и, подняв на дыбы коня, поскакал к лесу… Оттуда, навстречу ему, сверкая чешуйчатыми доспехами с боевым кличем неслись воины рязанского княжича Федора.
– Обложили, гады, – сплюнул Собакин. – Ровно волка – обложили.
Спрыгнув с коня, он рванулся к кустам… Гремя доспехами, воины пронеслись мимо.
– А, постой-ка, Дмитрий Федорович, – усмехнулся Иван, глядя во след боярскому сынку. – Вы тут покамест без меня разбирайтесь – чай, видоков-свидетелей не на одно уголовное дело хватит. А я… есть тут у меня кое-какие счеты…
Прыгнув в сани, Раничев хлестнул коней, нащупывая спрятанную под соломой саблю. Слева от дороги, проваливаясь по колено в снег, бежал Аксен. Врешь, не уйдешь…
Боярский сын оглянулся, узнал Ивана, и в глазах его промелькнул ужас.
– Дьявол! – закричал он. – Дьявол.
– Ну уж нет, Аксене, – Раничев обиженно рванул его за воротник. – Дьявол – это как раз ты! Хочешь повидаться с Армат Кучюном?
– Ты и это знаешь? – осклабился боярин и вдруг заблажил, упав на колени: – Пощади! Дай уйти… У меня много золота, очень много – Армат Кучюн платил щедро… Ну?
Кланяясь, Аксен вдруг попытался ухватить Ивана за ноги… и получив хорошего пинка в лицо, отлетел в сторону, завыл…
Едва не задев Ивана, из лесу просвистела стрела. Громко вскричав, Раничев упал лицом в снег, затаился в ожидании – кто? Кто же? Оставшиеся людишки Аксена? Похоже, что так… Впрочем, чего гадать, во-он, бежит кто-то из лесу.
– Аксен! Аксене!
Голос женский… Таисья!
– Вставай скорее, боярин, у меня в лесу лошадь, как-нибудь доскачем вдвоем.
– Таисья, – поднимаясь на ноги, осклабился Аксен. – А где Никитка, слуга?
– В обители дожидается… любый!
– Я всегда знал, что ты меня когда-нибудь выручишь. Иди же, дай, обниму тебя, люба!
Закинув за спину лук, разбойная девица бросилась в объятия смазливого боярского сына:
– Я так ждала этого, Аксене.
– Я тоже… – Аксен сделал вдруг резкое движение рукой. Таисья обмякла, серые блестящие глаза ее на миг округлились, в уголке рта появилась темная ниточка крови.
– За что? – прошептала она, умирая.
– Ты слишком много знала, Таисья, слишком много. Увы! – наклонясь к трупу, Аксен выдернул нож. – К тому же – у тебя только один конь.
Вытерев мокрый от крови нож об одежду убитой, Аксен засунул клинок за пояс и, оглянувшись, быстро побежал к лесу.
– Да, «Боливар не вынесет двоих», – поднимаясь, процитировал Раничев. Хотел было окликнуть убийцу, да, наткнувшись взглядом на лук, передумал. Гоняйся тут за ним по всем лесу – не больно-то надо. Наложив на тетиву стрелу, Иван опустился на одно колено, прицелился…
Свист…
С коротким криком Аксен словно бы споткнулся и сходу повалился в сугроб.
– Прямо в яблочко, – усмехаясь, произнес подъехавший Хвостин. – Надеюсь, это тот случай, когда говорят – ab altero exspectes alteri quod feceris! Жди от другого то…
Глава 20
Июль 1402 г. Анкара. Баязид
Конское ржанье,
Жужжание стрел,
Копий сверканье —
Желаний предел.
Мчатся стрелой —
С седел долой!
Время пришло —
Снова в седло!
Григол ОрбелианиК Ярали…что ты сам ему сделал. Вернее – хотел сделать.
Да-да, именно так. Эти слова вспомнились вдруг Ивану уже под Анкарой—Ангорой, куда он добрался-таки и, кажется, вовремя.
Прихватив с поличным пытавшегося было бежать московита Игнашку, Иван с людьми Хвостина вскрыли наконец долго гнивший гнойник в Ферапонтовом монастыре. Убежал в леса Феофан – люди говорили, где-то в далеких чащобах вдруг объявился пустынник – истовый старец – скорее всего, то и был опальный архимандрит, скрывшийся в эрьзянских лесах от правосудия и княжьего гнева. Раничев еще попытался искать неуловимого «старца Филофея» – тут неожиданно подмогла вдовица Матрена, вспомнив, к чему сговаривала ее разбойная дева Таиська – отписать на имя старца имущество. Поразмыслив немного да порасспросив хорошенько монахов, Раничев понял – не было никакого старца, а был – боярский сын Аксен Собакин, воспользовавшийся и язычниками, и именем старца в своих гнусных корыстных целях.
