Цифровая экономика - Tim Jordan

случае близкий к нулю, оставаясь при этом в рамках закона. При рассмотрении политики в области цифровой экономики полезно отметить, что центральное место в стоимости информации - программного обеспечения, измеряемого оценкой прав интеллектуальной собственности, - дает компании возможность перемещать свою стоимость по стране. Для того чтобы начать этот процесс, корпорация по-прежнему должна иметь базу хотя бы в одной стране, но местонахождение ее доходов может быть отложено в сторону и не иметь значения для целей налогообложения, а прибыль, убытки и доходы будут находиться у обладателя прав интеллектуальной собственности (HOCCPA 2013; Thorne 2013). Несмотря на то, что в настоящее время двойное ирландское соглашение отменено, оно остается хорошим примером того, как информация, будучи приватизированной, может позволить компании играть с местоположением. Это контрастирует с деятельностью пользователей, которые находятся в одном месте.

Если цифровые экономические компании, приватизирующие информацию, получают дополнительное средство манипулирования местоположением своей деятельности, приносящей прибыль, то слово "деятельность" предполагает способ противодействия этому. Если информация может течь по путям, видимым только платформе, предлагая платформе манипулировать местоположением в зависимости от того, что лучше всего подходит компании, то деятельность, в которой реализуется ценность платформы и из которой возникает информация, всегда будет находиться у пользователей. Цифровая экономика не является виртуальной в том смысле, что она нигде не существует, поскольку каждый пользователь может быть локализован; то есть у каждого пользователя будет адрес интернет-протокола (IP), который укажет его местоположение. Все компьютеры, подключенные к Интернету, должны иметь адрес, называемый их IP-номером, который позволяет направлять информацию на этот компьютер и с него. IP-номера позволяют измерить активность и ее местоположение, а следовательно, и то, сколько ценности извлекается из любого места, причем местоположение можно определить на любом подходящем уровне. Такая точка зрения не отличается от существующих режимов налогообложения продаж, когда налог взимается с конкретной деятельности (покупки) в момент ее совершения. Отличие заключается в том, что покупка как вид деятельности имеет свою цену, процент от которой может облагаться налогом, в то время как деятельность в цифровой экономике часто монетизируется отдельно от действия. Виды деятельности позволяют определить юрисдикцию, но не то, что можно делать; они определяют местоположение компании на уровнях, на которых происходит регулирование, размещая виды деятельности в той же области, что и регулирующий орган. Регулирование деятельности компаний, занимающихся цифровой экономикой, позволяет обеспечить точное понимание того, где генерируется стоимость любой компании, при условии, что такие компании будут вынуждены предоставлять информацию о местонахождении своих пользователей (что, в свою очередь, может иметь последствия для конфиденциальности).

Приведенные здесь аргументы имеют сходство с предложением Фукса о введении налога на рекламу в Интернете. Аргумент Фукса исходит из рассмотрения всех видов деятельности как труда (существенное отличие от представленного здесь аргумента) и определяет стоимость как труд в деятельности на монетизированной цифровой платформе (несколько схоже с аргументом, представленным здесь). Поскольку Фукс не рассматривает деятельность как предварительный труд, который может быть определен позже как таковой, здесь есть расхождение с моим аргументом, но важно видеть, что независимо от того, исходит ли он из изложенной здесь точки зрения, что не вся деятельность человека на цифровых платформах должна рассматриваться как труд при капитализме, или соглашается с точкой зрения Фукса, результат схож в том, что ценность деятельности извлекается пользователями в конкретных местах, которые можно отследить. С моей точки зрения, признание того, что деятельность всегда имеет место, решает лишь проблему определения местоположения цифровой экономической практики для целей юрисдикции, в то время как Фукс, начав с труда и проследив за получением прибыли, может перейти непосредственно к налогообложению рекламы, связанной с деятельностью.

Стоит также отметить, что Европейский союз разработал предложение о том, чтобы попытаться определить местоположение компаний путем сравнительного расчета их продаж, зарплат, сотрудников и капитальных активов в зависимости от местоположения. Основная задача ЕС - найти способ обложить налогом компании, особенно цифровые, которые получают доход из страны или региона, но не имеют штаб-квартиры или официального офиса в этой стране или регионе. Это также вызывает озабоченность, когда компании перемещают свои офисы, чтобы обеспечить наименьший налог, но при этом получают доход из регионов, где они платят минимальные налоги или не платят их вовсе. И в этом случае вопрос заключается в юрисдикции: что устанавливает границы местонахождения, в пределах которых можно определить доходы и прибыль компании и установить соответствующую налоговую ставку, устанавливаемую правительствами этих регионов? Для некоторых компаний это предложение ЕС может иметь смысл, но для компаний, получающих значительный доход от бесплатных услуг, это остается сложной базой для работы, поскольку их доход и стоимость не обязательно отражаются в доходах, капитале и занятости на местном уровне. Кроме того, при таком расчете любая информационная компания может "сыграть", поскольку ее деятельность может продолжаться через рабочие места и офисы, расположенные за пределами конкретного места (European Commission 2017).

Последним примером таких усилий, которые в совокупности свидетельствуют о том, что внимание к проблемам, которые цифровые экономические практики создают для налогообложения, начинает уделяться, является бюджет правительства Великобритании, принятый в октябре 2018 года, который включал планы по введению "налога на цифровые услуги". Хотя он не будет введен в действие до апреля 2020 года, это стало прямым ответом на аргументы о том, что крупные цифровые компании, такие как Facebook, не платят должного уровня налогов. Планировалось взимать 2-процентный налог с "доходов от деятельности, связанной с участием британских пользователей", с компаний с глобальным доходом более 500 миллионов фунтов стерлингов в год и с минимальной льготой в 25 миллионов фунтов стерлингов в год (HM Government 2018: Section 3.26). Подробности налогового плана не были предоставлены, но акцент на деятельности примечателен.

Подходы Фукса, ЕС и правительства Великобритании отражают фундаментальную проблему, связанную со многими цифровыми экономическими практиками, которая заключается в том, чтобы понять, что на самом деле происходит в пределах национальных, региональных или наднациональных границ. Понимание того, как работают цифровые экономические практики и как они зависят от видов деятельности, позволяет определить местоположение и, следовательно, юрисдикцию. Ключевым способом определения юрисдикции является отслеживание действий пользователей, как бесплатных, так и платных, поскольку эта информация как собирается, так и позволяет определить местонахождение пользователей.

Исключение из проблемы местоположения и юрисдикции составляют цифровые экономические практики, использующие дезинтермедиацию. Их можно расположить таким же образом, основываясь на видах деятельности, но они, как правило, уже сильно привязаны к определенным режимам регулирования. Первые и продолжающиеся битвы двух первых крупных дезинтермедиаторов, Uber и Airbnb, как правило, происходили с городскими регулирующими органами по той веской причине, что дезинтермедиация означает размещение экономических