Тайна Высокого Замка - Златослава Каменкович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В полутёмный вестибюль вошли два эсэсовца, приглядываясь к струйке крови на кафельных плитах пола. И тут же появились ещё двое с собакой.
Йоська прошептал на ухо Петрику:
— Надо бомбить… Не то, убьют Франека…
У Петрика задрожали руки… Граната ему показалась тяжёлой-тяжёлой…
Две гранаты, кувыркаясь, полетели вниз. Но взрыв гранат опередила автоматная очередь Франека.
В тот момент, когда Петрик и Йоська уже собирались спуститься вниз, в вестибюль ворвались ещё трое гитлеровцев, поливая свинцом из автоматов.
Ни единого выстрела в ответ. Гитлеровцы бросились вверх по лестнице. Но тут в спину им ударила автоматная очередь Франека. Выронив из рук оружие, гитлеровцы уткнулись лицами в цементные ступени.
Не легко было юным мстителям тащить в подвал убитых врагов. Каждую секунду могли нагрянуть гитлеровцы. Несомненно, падение советского лётчика засекли.
Когда подвал был заперт, мальчики осторожно пробрались на чердак. Здесь уже были Ганнуся и Ноэми.
Раненый лётчик тяжело бредил, то и дело неловко откидывая с подушки голову. Ноэми непрестанно следила за каждым его движением, поправляла подушку и часто меняла холодные компрессы на голове.
Олесь дремал, прислонясь к дымоходу. Он очень ослабел после ранения.
Лицо лётчика было совсем еще юным. Над верхней губой его едва пробивался первый пушок. В бреду он звал Наташу. Может быть, то была его сестра, а может быть, невеста…
Ганнуся смотрела на большелобого красивого юношу и думала о Саше Марченко…
— Много крови потерял, — вздохнула Ноэми, — ему очень плохо.
— Что делать? — тревожно спросила девушка. — Если бы можно было дать знать нашему доктору…
— Выходить сейчас опасно, Ганнуся. Подождём до вечера. Всё, что было возможно, мы сделали. Остаётся надеяться… Я верю, что не позднее как завтра русские будут здесь…
Глава восемнадцатая. Особое задание
Александр Марченко догадывался, что им предстоит выполнить нечто очень важное, если командир бригады вызывает к себе экипаж танка «Гвардия», которым командует смельчак из смельчаков, восемнадцатилетний лейтенант Додонов. И разве кто-нибудь умеет лучше, чем Фёдор Сурков, привести танк через лес, бурелом, болото? Кстати, механик водитель своими руками сделал не одну деталь этой боевой машины.
Было это ещё на Урале, в Челябинске куда эвакуировался завод из Ленинграда.
— Я хочу на фронт! — твёрдо заявил светлоглазый слесарь на одном из комсомольских собраний.
— Здесь тоже фронт, Федя, — сказал ему директор завода, старый большевик, очень дороживший лучшим передовиком производства. — И ты, Федя, на самой передовой линии огня.
Но вот случилось то, о чём так страстно мечтал не один только Фёдор Сурков. В подарок фронту уральцы отправляли добровольческий танковый корпус.
Александр Марченко, которого судьба забросила на Урал, где ему приходилось прокладывать новые пути, строить мосты, рвался на фронт. Но вместо того, чтобы воевать с врагами, пока приходилось буквально воевать с начальством проектной конторы, которое наотрез отказывалось разбронировать опытного инженера. Надоел этот смуглолицый, похожий на цыгана, молодой человек и в военкомате, требуя, чтобы его отправили на фронт.
Как известно, и капля камень дробит: добился-таки своего Марченко Он зачислен радистом на тот же танк, где водителем Фёдор Сурков.
Радистом, так радистом! Хотя Марченко не хуже Фёдора Суркова умел водить танк, не хуже башенного стрелять из орудия.
Первая же битва на Орловско-Курской дуге принесла экипажу танка заслуженную славу.
Невыносимый зной палит всё вокруг. Впереди, за холмами, весело поблёскивая солнечными зайчиками, катит воды река. На противоположном высоком берегу расположились вражеские укрепления.
Танкисты получили приказ во что бы то ни стало выбить врага.
Задача тяжёлая. Перед гитлеровцами, как на ладони, все подступы к реке. Как подойти? Вражеские снаряды вздымают сотни чёрных султанов земли.
Внезапно два советских танка вырвались вперёд и на предельной скорости пронеслись через мост.
Гитлеровцы, увидев этот ошеломляюще неожиданный манёвр, бросают несколько «тигров» на прикрытие своего тыла.
Но два краснозвёздных танка неудержимо рвутся вперёд.
Башенный Александр Мордвинцев, поймав в крестике прицела жирный фашистский знак, нарисованный на башне «тигра», послал меткий снаряд.
— Получай, гад!
А вскоре запылали ещё два «тигра».
Вдруг Марченко заметил, что второй прорвавшийся на вражеский берег танк застыл на месте.
— Сосед молчит, — крикнул Марченко командиру, — пойду, узнаю, что случилось.
— Успеешь ли добежать? Всё поле простреливается.
Но Марченко уже открыл люк и спрыгнул на изрытую снарядами землю. Пули и осколки со свистом рассекают воздух над его головой. Прижавшись к опалённой траве, Марченко быстро ползёт по направлению неподвижного танка.
Встав на гусеницу с прикрытой от противника стороны, Марченко изо всей силы стучит по глухой броне.
— Серёжка, где вы там? Это я, Марченко! Что у вас случилось?
В танке зашевелились. Послышался лязг открывающегося люка. Выглянуло потное, замасленное лицо.
— Ты, Саша… Механик-водитель тяжело ранен… Да и все мы тут… Машину некому вести…
Напоив раненых водой из фляги, Марченко бросает танк в бой.
— Видно, Сашко повёл машину сам, — облегчённо вздохнул Додонов. — Вперёд!
Два советских танка с дерзкой отвагой обошли вражеских «тигров» с флангов, зажали в тиски и нанесли им сокрушительный удар. Это решило исход боя за высоту.
Орден Красной Звезды украсил грудь Александра Марченко. А танку, которым командовал Додонов, было присвоено имя «Гвардия».
Орёл, Курск, Брянск, Киев, Проскуров, Каменец-Подольский — позади тысячи огненных километров пути в горячих схватках с врагом.
— Вам, товарышу старшына, трэба особыстого лыстоношу, — не на шутку сердился молоденький почтальон, развязывая свой тугой мешок с письмами. — Шодня вэсь Радянськый Союз вам лысты пышэ, а усэ цэ мушу тягаты на своему горби я?
Да, писем было много. Писали родные, писали друзья, писали совсем незнакомые. Но среди всех этих фронтовых треугольничков не могло быть письма, которое больше всего хотел бы получить Александр Марченко. Сердце его сжималось при мысли о том, что, может быть, его любимая Ганнуся, её отец и братишка погибли в неравной борьбе. Покориться врагу они не могли, он это знал… Враг жесток. На своём пути Марченко видел не одну виселицу. Гитлеровцы убивали советских людей для устрашения и из мести, по подозрению и из страха…
А верно ведь в народе говорят: гора с горой не сходится, но человек с человеком — всегда сойдутся.
Марченко был изумлён не меньше Юры, когда в одном из освобождённых танкистами сёл они встретились. И, узнав, кто командует танковой бригадой, Юра радостно вскрикнул:
— Значит, жив! Жив! Это мой отец!..
С тех пор Юра стал советским воином.
Около штаба бригады Юру догнал сержант Епифанов. Это был бывалый солдат, в прошлом уральский рабочий, с горбинками трудовых мозолей на больших руках. Дома у него осталась большая семья, сын почти одних лет с Юрой.
Бородатого автоматчика в бригаде с уважением называли Папашей. И хотя он говорил, что недавно ему стукнуло пятьдесят лет, никто не верил, уж очень был молод душой бородатый Папаша.
— Комбриг зря не позовёт, что-то важное, а, Папаша? — тихо полюбопытствовал Юра.
Хитровато щуря добрые глаза и поглаживая бороду, Папаша многозначительно ответил:
— Это уж точно…
Юра не совсем понял, что Папаша хотел этим сказать, но спросить снова было неудобно, к ним подошли Фёдор Сурков и Александр Марченко.
И вот экипаж танка «Гвардия» стоит перед командиром бригады.
— Сегодня ночью вы должны прорваться к центру города и поднять красное знамя над Львовом.
Комбриг добавил тихо и ласково:
— Тебе, Саша, предстоит самое трудное — подняться на башню ратуши. Вручаю тебе знамя. И желаю вам всем удачи.
И, как бы угадав мысль Юры, командир неожиданно произнёс:
— Юрий пойдёт с вами. Держаться всё время около Марченко. Верю, что не ударите лицом в грязь.
— Есть — поднять знамя над Львовом! — вместе с танкистами ответил юный сержант, гордый великим доверием.
Полковник не впервые провожал сына на трудную и ответственную операцию. И как всегда, он коротко говорил:
— Не посрами отца!
Юра смотрел на дорогое лицо большими вдумчивыми глазами; о, их нельзя было не узнать, это были глаза матери.
— Не бойся, папа…
— Иди, Юра, встретимся во Львове, — отец порывисто обнял сына.
— Ты только скорей, папа!
— Уж постараюсь. Удачи, удачи вам, орлы!
