Всё хоккей - Елена Сазанович

Мне так хотелось, чтобы она назвала его по имени, мне бы легче было вести разговор. Но она не назвала. Она вскочила с места и чуть ли не закружилась по комнате.

— Это я его не достойна! Поэтому… Я должна, вы поймите, должна ему соответствовать! Хоть вы и не одобряли этот наряд! Но я-то все знаю, все высчитала! Я знала, что могу ему понравиться только такой! Только!

— Вы бы мне такой не понравились, — зачем-то ляпнул я.

— Я бы вам никакой не понравилась, — неожиданно просто ответила она. — А ему… Вот я с утра и пошла к стилисту, прихватив журналы. И меня создали по образу и подобию этой девушки с обложки. И я не жалею! Сразу видно, она настоящая красавица! От которой все сходят с ума!

Да, Диана могла свести с ума. Это точно. Рядом с ней я уже был на грани помешательства. От ее тупости и продажности… Впрочем, меня интересовало лишь одно — алиби Макса. Но мне даже не пришлось прибегать к каким-либо уловкам. Все оказалось проще. Влюбленному человеку всегда непременно нужно рассказывать о своей любви.

— А потом… Виталий… Потом мы катались на машине по городу. Вы удивитесь, но сегодня я словно впервые увидела наш город. Он совсем другой, чем я о нем думала! Живя с Юрой, я думала, что он состоит исключительно из людей, которым нужна психологическая помощь. Иногда казалось — из одних психов. А сегодня… Я вдруг увидела деревья, цветы, дворцы, звезды. И среди них никто, вы поверите, никто из них в психологической помощи не нуждается!

Похоже, на сегодняшний день, больше всех в ней нуждалась Смирнова. Но мужа, увы, рядом не было. И никто ей помочь не мог.

— А на дачу вы не заезжали? — спросил я в упор.

Она искренне удивилась нелепости моего вопроса.

— На дачу? При чем тут дача? Там такие дороги. А у моего друга… Он бы не позволил так издеваться над своим автомобилем. Он на нем помешан. Да и зачем? Она же еще не достроена. Это ни к чему. Мы прекрасно провели время в ресторане.

— А потом? — машинально ляпнул я.

— А потом вас не касается, — она улыбнулась ярко накрашенным ртом.

Я заметил на ее неровных зубах следы от помады. И почему-то именно этот маленький, незначительный, возможно случайный штрих позволил меня убедиться в одном. Максу не могла понравиться Смирнова. Это исключено. Чтобы она из себя не сооружала, какие бы короткие юбки и длинные шпильки не придумывала. Это однозначно исключено. Макс мог влюбиться, насколько вообще был на это способен, только в Диану. Или в такую как Диана. Но при чем тут Надежда Андреевна? И зачем это ему понадобилось? В любом случае ответа не было. А Смирнова бы обиделась подобному вопросу.

Впрочем, возможно, мне это знать и не нужно. У Макса было железное алиби. И покушаться на мою жизнь он не мог. Значит? Случайность? Подвыпившие подростки? Да и мало ли на свете серебристых машин? Если такая был у ухажера медсестры Женьки, у Тони, то почему бы просто какой-нибудь ненормальный сегодня вечером не решил столкнуть меня с дороги только потому, что ему не понравились мои штаны и рубаха?… Нет, в это я верил с трудом. Пожалуй, придется еще раз встретиться с Тоней. Неожиданно от этой мысли мне стало тепло, хотя температура давно спала.

Так, пора спать. Ночью время летит быстро, тем более я торопил время. Мне вдруг очень захотелось увидеть Тоню. Подобное, пожалуй, я испытывал очень-очень давно. Нет, не с Дианой… В комнате запахло мандаринами. И я подумал, что это вновь наваждение. Но я ошибся.

— Угощайтесь.

Надежда Андреевна протянула мне уже очищенный мандарин. Похоже забрала из ресторана. И неожиданно для себя впервые за долгое время я не отказался. Неужели Алька простила меня? Или готова простить?

Следующим же утром, наспех позавтракав и просмотрев рекламную газету, подброшенную стариком и собакой, я тут же созвонился с Тоней. И мы договорились встретиться после ее практики. Я уточнил адрес. Она назвала мне адрес центра Маслова. Я тупо уставился на трубку. Ну, конечно, где еще она могла практиковаться! И почему я так удивлен.

Поначалу я решил отказаться. Лишний раз встречаться с Масловым не хотелось. К тому же я мог нос к носу столкнуться и с Зоей. А я помнил, что она хочет замуж. И зачем лишний раз давать ей надежду. Но все же решил рискнуть. Интуиция подсказывала, что никого я не встречу, зато завести разговор с Тоней в нужное русло будет там проще.

Для свидания с Тоней я даже вытащил на свет божий свой английский костюм, оставшийся у меня из прошлой и как мне казалось уже не моей жизни. Уже почистил его и собирался одеть, как неожиданно передумал. Словно в этом костюме мог бы вернуться в прошлое, от которого навсегда отказался. И на которое у меня было очень мало прав. И даже если они были, то по-прежнему угнетали, подавляли и напоминали о том, кто я на самом деле. Словно вместе с этим костюмом я мог бы поддаться новому чувству… И меня вдруг охватил страх. Что мой прежний образ, как и этот костюм, способен только на разрушение. Меня вдруг охватил ужас, что если я вновь превращусь в известного хоккеиста Талика Белых. Этакого любимчика судьбы и сомнительных женщин. Что я вновь непременно кого-нибудь уничтожу, разрушу чью-либо невинную душу или загублю чью-либо судьбу.

Борясь с искушением, я с отвращением швырнул костюм в угол. И наспех пригладив волосы, нацепив очки, пожеванные штаны и выцветшую тенниску я вышел на улицу, опираясь на палочку. Такого милая рыжеволосая Тоня, так напоминающая Альку, полюбить не могла. А значит и у меня не могло возникнуть сильного чувства. Хотя запах мандарин меня уже не отпугивал. Со вчерашнего дня я вновь стал к ним относиться как к фруктам. И не более. А для фиксации этого факта я даже купил килограмм за углом. И направился на свидание… На деловое свидание с Тоней.

Я поджидал ее, как мы и договорились недалеко от проходной. И заметил ее сразу. Она легко сбежала по лестнице, на ходу складывая белый халат в сумку. В узких джинсах, клетчатой рубашке, со взлохмаченной рыжей стижкой она напоминала подростка-сорванца. И у меня невольно защемило сердце. И когда она подбежала ко мне, я от неловкости сунул ей пакет с мандаринами в руки.

— Это вам, — буркнул невнятно я.

— Ой, а что это, — ее любопытный остренький носик влез в пакет. — Мандарины! Как здорово! Теперь на свидание вместо цветов принято носить мандарины? Ой, нет, вы, наверное, Виталик, ошиблись. Подумали, что я больная, а я к вашему сведению сама лечу больных. Вернее, учусь лечить. Ну, не обижайтесь, я, если честно, обожаю мандарины! Они мне детство напоминают. Вы знаете, в детстве я хотела быть продавщицей мандаринов. Верите? Я представляла, как стою на морозе, в шапке ушанке, в ватнике, похлопываю ладошками в толстых варежках и кричу на всю улицу: «Самые лучшие в мире мандарины!»

Я невольно надавил на пульсирующие виски. Но Тоня неправильно расценила мой трагичный жест.

— Ах, вы мне не верите? Но это чистая правда! Меня в детский сад на санках часто провозили мимо одной хорошенькой рыженькой продавщицы манаринов, и я так ей завидовала! И ночами мечтала, что непременно стану на нее похожей. И буду, как и она, торговать мандаринами на морозе. Меня вся семья отговаривала от этой глупой затеи. Все вдруг на полном серьезе принялись доказывать, что продавщицы — все поголовно пьяницы и обманщицы. Но я им так и не поверила. Мне нравилась та девушка, от нее всегда пахло мандаринами.

Тоня вытащила оранжевый фрукт из пакета и шумно вдохнула его запах. У меня закружилась голова. И я покачнулся.

— А где ты тогда жила, Тоня? — охрипшим от волнения голосом спросил я.

Она назвала мне совершенно противоположную ветку метро. Алька не могла там торговать мандаринами. Значит, другая девушка. Значит, на каждой улице есть такая милая конопатая девушка из нашего детства и юности. И все же я мало в это верил. Алька для меня навсегда останется единственной. И даже Тоня не смогла бы ее заменить. Потому что мечта Тони о мандаринах останется лишь мечтой. Она, как и я не способна была торговать на зимней улице фруктами.

Мне стало больно и тоскливо. И я уже другими глазами посмотрел на Тоню. И сразу же вспомнил, зачем мы встретились. У меня был сугубо деловой вопрос и не более. На который нужно тотчас получить ответ и поскорее распрощаться.

— Да, Тоня, что я хотел у тебя спросить. Только ответь честно. Твой дядя… У него могли быть ключи от твоей машины и гаража?

— Нет, конечно! Зачем? У него самого прекрасный гараж и машина.

Я почему-то с облегчением вздохнул. Слава Богу! Мне так не хотелось разрушать образ выдающегося ученого (Макса за ученого я по-прежнему не считал). А Маслов. Это совсем другое. К тому же он близкий родственник милой Тони.

— Странный ты задал вопрос! — Тоня пожала плечами. — Зачем ему мои ключи от гаража и машины? Если он сам мне подарил и то, и другое.

Я так радовался устоявшему образу великого ученого, что до меня не сразу дошел смысл этой фразы. А когда я понял, то резко остановился. Пожалуй, мой вид был не совсем адекватным, и хотя Тоня привыкла иметь дело с неуравновешенными пациентами, меня, пожалуй, даже испугалась.