Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья - Марк Еленин

— Главное — отрегулировать вопрос о держателях русских государственных займов. Большинство держателей — простые люди Франции, господин посол. И о их пропавших деньгах я должен хлопотать. А еще — государственные займы, сделанные правительством России. Это примерно пятнадцать миллиардов золотых франков, господин посол.

«Вот это уже серьезно, — подумал, готовя себя к спору, Леонид Борисович. — Тут зарыта собака».

— Царские долги мы не признаем. Неужели кто-то думает, что Советское правительство пойдет на те уступки, к которым нас уже хотели и не смогли принудить военной силой? — твердо сказал Красин.

— Я понимаю, господин посол. Следует искать какие-то компромиссы, которые удовлетворят на первом этапе хотя бы держателей ценных бумаг — это не более двух-трех миллиардов франков, как мне представляется. Без этого французское правительство не даст согласия на заем, уверен.

— Мы не отрицаем возможных комбинаций — с одним условием, господин Лушер. Это новый заем на экономическое восстановление России.

— Мы сами должники, господин Красин, Америки и Великобритании. Ваше заявление о выплате долгов в обозримом будущем решительно изменило бы отношение не только Франции, но и целого ряда стран Европы и Америки. Политика резко изменится.

— Уповаю на это, господин Лушер. Дух вражды весьма распространен во Франции.

— Это белая эмиграция и ее печать.

— Плюс часть французской прессы и даже парламентские речи. Они принадлежат лицам, определяющим политику вашего государства.

— Очень сожалею: случается, — хозяин бросил в камин недокуренную сигару. — Однако считаю необходимым подчеркнуть: долги и только долги России являются первопричиной того духа вражды, о котором вы только что изволили говорить.

— И различие наших социальных систем, конечно, — Красин встал, признавая, что встреча, на которую он возлагал определенные надежды, ничего не дала. Почти. Если не считать полезного знакомства и обмена мнениями. Красин был трезвым политиком и никогда не приписывал своей дипломатии больше того, чего он достигал на деле.

...Секретарь Красина доложил, что приема ждет граф Игнатьев, бывший царский военный агент.

— Я приму его завтра — первым. А сведения о нем попрошу подготовить к вечеру. Цель его визита?

— Хочет передать Советскому правительству двести миллионов, содержащиеся на его счету в «Банке де Франс».

— Отличная идея. И сильнейший удар по белоэмиграции. Генерал, граф! Его не заподозришь в симпатии к большевикам, не правда ли?

— Игнатьев — патриот России, Леонид Борисович. Он прошел много искусов. И... продает на базаре шампиньоны, которые выращивает в подвале своего дома.

— Сидит на деньгах, а продает шампиньоны? Занятно, любопытно!

Вечером Красин читал переданную секретарем справку: «Игнатьев Алексей Алексеевич — полковник, затем генерал-майор. Окончил киевский кадетский корпус, пажеский корпус в Петербурге (с золотой медалью), Академию генерального штаба. Участник русско-японской войны. Военный агент в Дании, Швеции и Норвегии. Военный агент во Франции. Во время мировой войны, располагая огромными суммами, ведал всеми закупками оружия и военного снаряжения у союзников. Решительно отказался передать банковский счет Временному правительству, правительствам Колчака, Деникина, Врангеля. Твердость политической позиции Игнатьева привела к разрыву с монархическими группировками, с женой (жена Елена Владимировна — дочь сенатора, тайного советника, шталмейстера Владимира Николаевича Охотникова). Ныне женат на актрисе Наталье Трухановой. Отошел от политики. Живет замкнуто в пригороде Парижа, Сен-Жермен. Занимается физическим трудом, огородничеством, разведением и продажей шампиньонов...»

«Дались ему эти шампиньоны, — подумал Леонид Борисович. — Что потребует граф за капитал, который он так долго и бережно хранил? Гарантий, выкупа, личных преимуществ — что-то он ведь будет просить?» Леонид Борисович задумался. Фигура российского военного агента во Франции была ему не очень понятной. Мысли прервал приход рослого, с белокурым чубом секретаря.

— Когда придет граф Игнатьев Алексей Алексеевич, прошу встретить его как подобает, проводить до кабинета, открыть дверь и громко объявить: «Товарищ Игнатьев». Не гражданин, не господин. Вы понимаете? Это важно, — сказал Красин.

..Леонид Борисович встретил графа Игнатьева в своем кабинете, стоя. В костюме-тройке, белой рубашке с накрахмаленным стоячим воротничком и темном галстуке. Лицо — суровое. Глаза смотрят строго, изучающе. «Сколько раз граф бывал здесь — интересно, — Красин внимательно разглядывал гостя несколько секунд. — Генерал, а явился в статском костюме. Высокий, стройный, лет ему не так уж много, а голова седая. Кланяется с достоинством. Пришел не в форме, чтобы не отдавать честь».

Игнатьев производил приятное впечатление. Красин предложил ему сесть. Сел рядом, посмотрел вопросительно, намеренно предоставляя гостю начать беседу и изложить мотивы, приведшие его в советское полпредство.

— Знаете, господин посол, каждый раз, минуя ворота и приходя сюда, я ощущаю себя на земле России, — стесненно сказал Игнатьев. Красин показался ему утомленным, неласковым, привыкшим держать собеседника на расстоянии.

— Я знаю ваши отношения. И не только с Францией, — сказал Красин. — Жаль, что в годы революции вас не было с нами.

— Сожалею и я, — Игнатьев по военной привычке чуть не встал, но сдержался. — Я хотел.. И хочу в Россию. Но обстоятельства обязывали меня оставаться тут. Я как бы часовой был поставлен на пост и при деньгах.

— И это мы знаем. Будь на вашем месте другой, от денег, которые вы сохранили, и следа бы не осталось. Благодарю вас от имени Советского правительства. Говорят, в вас стрелял брат?

— Пустое. Дело семейное.

Они пожали друг другу руки. Красин показал Игнатьеву на золоченый, обитый красным штофом диван, и они сели рядом.

— Я, как представитель моего правительства, хотел бы точно знать, какими суммами вы располагаете.

— Охотно отвечу, господин посол; цифры у меня всегда в голове. Сто двадцать пять миллионов хранится на моем счету в «Банке де Франс», пятьдесят — в других банках и пятьдесят миллионов на руках у разных промышленников. Всего двести двадцать пять миллионов, господин посол.

— Солидный капитал, Алексей Алексеевич.

— Так точно, господин посол.

— Чай, кофе?

— Благодарю, ничего не нужно.

— Тогда, если позволите, вернемся к интересующему мое правительство вопросу. У нас сложные финансовые дела с Францией. В этой связи ваши суммы приобретают весьма важное значение. Каким образом вы полагаете передать их Советскому Союзу? Какие предлагаете соблюсти формальности? Имеются ли таковые?

— Было бы хорошо получить от вас письмо. Лучше — некий ордонанс, обязывающий меня...

— Понятно, товарищ Игнатьев! — Красин пересел за письменный стол, взял лист бумаги с государственным гербом СССР, написал: «Париж, Бывшему Военному Агенту во Франции А. А. Игнатьеву. В преддверии предстоящих переговоров с французским Правительством по урегулированию финансовых вопросов, я считаю необходимым предложить Вам поставить меня в курс тех денежных интересов, кои Вы охраняли здесь по должности Военного Агента до дня признания Францией Правительства СССР».

И подписал: «Полномочный представитель СССР во Франции — Л. Красин».

Передав лист Игнатьеву, Леонид Борисович поинтересовался, устраивает ли Алексея Алексеевича подобный проект. Тот ответил, что вполне, попросил разрешения занять место за посольским столом и, вынув из кармана пиджака приготовленный лист бумаги с грифом русского Военного агента во Франции, начал быстро писать текст, обдуманный заранее. Промакнул лист тяжелым пресс-папье, с поклоном передал Красину. Леонид Борисович прочел: «Полномочному представителю СССР во Франции Л. Б. Красину, г. Париж. Я счел долгом принять Ваше обращение ко мне... за приказ, так как с минуты признания Францией Правительства СССР оно является для меня представителем моей Родины, кою я всегда защищал и готов защищать. А. Игнатьев».

— Отлично, — удовлетворенно сказал Красин. — Благодарю. Мы оформим бумаги должным образом. — Он посмотрел потеплевшим взором, спросил участливо: — У вас денежные затруднения, Алексей Алексеевич?

— Пустое, — ответил Игнатьев. — Временные.

— Мы могли бы предоставить вам должность. Как только откроем консульство.

— Благодарю.

— Есть ли у вас просьбы?

— Мы с женой хотели бы вернуться на родину. У меня новая жена. И мы тверды в своем решении. Я могу быть полезен и в армии.

— Ваша просьба, Алексей Алексеевич, будет рассмотрена правительством. И мне думается... я уверен, ответ придет положительный.

— Еще раз благодарю вас, господин посол. Кроме денег в моем распоряжения находится архив по военным заказам правительства Романова. Я готов, если архив может представлять для вас какой-то интерес... В любой день!