Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни - Филиппа Грегори

Наши глаза встретились, и мы оба услышали в воздухе тихий звон, будто резонанс произнесенных слов.

— Он говорит, что это он — избранное дитя, — повторила я.

Ральф помолчал несколько минут.

— Ох уж эта деревня и ее суеверия, — раздраженно произнес он. — Даже знать так же плоха, как худшие из них. — И он недовольно покрутил головой. — Может ли он держать свое слово? Если он станет первым в Вайдекре? Если он действительно избранное дитя?

— Да, — уверила его я.

Я доверяла Ричарду всю жизнь, сколько знала и любила его.

— Я ведь не слепой, — откровенно объяснил Ральф. — И прекрасно вижу, что его мало привлекает система общих прибылей. Но если он пообещает придерживаться ее, пообещает вам и всем нам, то сдержит ли он свое слово? Или он способен нарушить обещание?

Я ответила, не сомневаясь ни минуты:

— Если он даст слово, то обязательно сдержит его.

Ральф посмотрел на меня скептически, но потом удовлетворенно кивнул и, повернувшись в седле, взял у меня поводья.

Парадная дверь отворилась, и на ступени вышел Ричард. И сразу я будто бы замерла. Память сохранила мои детские воспоминания о той поездке на Шехеразаде, и мгновенно меня захлестнуло чувство вины перед Ричардом.

Я вынула ноги из стремян и соскользнула с лошади, даже не дожидаясь помощи Ральфа. Я хотела на всякий случай держаться подальше от лошади, от моей чудесной лошадки, боясь, как бы ее вид не рассердил Ричарда. Несмотря на мои уверения, что Ричард не хочет лошади, я не очень представляла, какой будет его реакция на мои прогулки верхом.

— Ричард! — несколько нервно улыбнулась я. — Взгляни на эту чудесную кобылку, которую нам привез мистер Мэгсон.

Я подобострастно заглянула ему в лицо и, к своему облегчению, увидела, что Ричард улыбается и даже тени гнева нет в его глазах.

— Замечательное животное. — И он любезно кивнул Ральфу. — Она продается?

— Да, — лаконично бросил Ральф. — Она и мисс Джулия поладили друг с другом.

— Мне кажется, Джулия — прирожденный наездник, — галантно произнес мой кузен.

— Она — Лейси. — Ральф произнес это так, будто этими словами объяснил все. — Я отведу ее на конюшню, мисс Лейси. Пусть она постоит у вас пару дней, и затем вы решите, стоит ли ее покупать. Если вы передумаете, я отвезу лошадку обратно во время следующей поездки. Если же она вам понравится, то я уже сказал вашему дяде, сколько она стоит.

— Это дорогая лошадь? — вмешался Ричард.

Ральф смотрел на него сверху вниз с непроницаемым выражением лица.

— Мисс Джулии нужна хорошая лошадь, — сдержанно ответил он. — Она — наследница Вайдекра, так же как и вы, и ей нужно объезжать поля и все поместье. Да и само ее положение в обществе обязывает иметь хорошую верховую лошадь.

— Разумеется. — Ричард поспешил тут же согласиться. — Для мисс Джулии не может быть ничего слишком дорогого.

Что-то в его голосе предупредило меня, что он не так доволен, как кажется, но, когда он повернулся ко мне, глаза его улыбались. Он подал мне руку и повел вперед, словно подавая урок хороших манер. Я помедлила и обернулась к Ральфу.

— Благодарю вас, Ральф, — сказала я, и только он знал, как много искреннего чувства было в моих словах.

— Ты выглядела так элегантно верхом на этой лошади, что, наверное, теперь не захочешь со мной даже разговаривать, — говорил мне Ричард, пока мы шли к дому. — Ты сидела как настоящая молодая леди. Но для меня ты всегда будешь моей маленькой кузиной!

Мы вместе вошли в дом и остановились в холле. Там было полутемно из-за задернутых от жары занавесей. Лицо Ричарда показалось мне чужим и странным в этом полумраке, и я почувствовала, как забилось мое сердце, словно это был не мой кузен, а кто-то пугающе незнакомый. По моему телу пробежала дрожь — не то боли, не то страха, — и колени стали ватными.

Ричард подошел ко мне ближе и обнял меня за талию.

— Ты слегка побледнела, Джулия. Надеюсь, прогулка не утомила тебя?

— Нет, — испуганно сказала я. — Совсем не утомила.

— Это странно, — тихо продолжал он. — Ты такая хрупкая, Джулия. Ты, должно быть, похудела последнее время, или это я вырос. Ты тоже стала будто выше и тоньше, смотри, я даже могу обхватить твою талию двумя руками.

Он все еще стоял передо мной и держал руки у меня на талии. Даже сквозь платье я чувствовала горячее тепло его ладоней и силу его объятия.

— Мы оба выросли, — почти беззвучно произнесла я.

Ричард приблизил свое лицо почти вплотную ко мне, я ощущала на щеке его дыхание. Его глаза стали совсем черными, но не от гнева. Некоторое время мы простояли совершенно неподвижно в пустом и полутемном холле, не осмеливаясь придвинуться ближе друг к другу и будучи не в силах разойтись.

Тут вдруг послышался мамин смех из гостиной, и мы отпрянули друг от друга, будто делали что-то плохое.

— Я, пожалуй, пойду, — пробормотала я тихо и двинулась к лестнице.

— Джулия, — позвал Ричард, и я остановилась.

Моя рука уже лежала на перилах лестницы, но я молча ждала, когда он подойдет ко мне. Голова моя кружилась от восторга и волнения.

Он не стал подходить вплотную, но, остановившись у первой ступеньки, низко наклонил голову и поцеловал мою руку, лежавшую на перилах. Затем он поднял на меня совершенно непроницаемые глаза, внимательно глянул в мое лицо, круто повернулся на каблуках и вышел. Я осталась одна.

На минутку я прижала руку той стороной, которую он поцеловал, к щеке и стала тихо-тихо подниматься по лестнице. Я чувствовала, что мне следует побыть одной, совершенно одной, и все обдумать. Но когда я оказалась у себя и дверь за мной закрылась, я поняла, что голова у меня идет кругом. Меня одолевали противоположные чувства: я ощущала пробуждение странной чувственности, не знакомой мне прежде и пришедшей ко мне вместе со снами о Беатрис. Другим чувством было большое смущение и неловкость. Мы всегда жили с Ричардом как брат и сестра, и я привыкла так к нему и относиться. И хотя мы с детства болтали с ним о будущей свадьбе и о совместном владении землей, я никогда не задавалась мыслью, что когда-нибудь он станет ухаживать за мной. Прикосновение его ладоней к моей талии, тепло его дыхания на моей щеке — все это одновременно и наполняло меня волнением, и заставляло содрогаться, будто в этом было что-то плохое.

Что-то ужасно плохое.

Это смущение не оставляло меня за завтраком, подогреваемое к тому же тайными взглядами Ричарда. Дядя Джон и мама смеялись над письмом, которое она получила, и не замечали моей неловкости.

— Какие у вас планы на сегодня, моя дорогая? — спросил дядя Джон у мамы, когда она разливала кофе.