Гибель «Русалки» - Фрэнк Йерби

– Хватит! – визгливо крикнул капитан Пибоди. – Убирайтесь отсюда оба! Вон, я сказал! Освободите этого мерзавца боцмана! Накормите негров! Вы, Фолкс, составьте правила содержания чернокожих и через час положите на мой стол! А теперь по местам оба, да поживей!

Гай тщательно подготовил свой доклад. И капитан Пибоди, надо сказать, принял его вполне благосклонно. Но было уже поздно: дело зашло слишком далеко. Матросы, которым пытались навязать непереносимую для них дисциплину, вымещали свою злобу на неграх. От носа до кормы «Марты Джин» разносилось щелканье хлыстов. Капитан Пибоди, новичок в работорговле, не взял на борт переводчиков, а среди офицеров и матросов никто не говорил на языке вайдах, поэтому плеть была единственным ответом на все жалобы и стенания негров.

Через день появился первый признак надвигающейся беды: ночью один из негров обмотал цепь вокруг горла и задушил себя. На следующее утро во время еды еще один с диким криком перелез через сетку, высоко натянутую над планширом как раз для того, чтобы предотвратить подобные случаи, и бросился в море.

На третий день боцман разыскал Гая Фолкса и прошептал:

– Девять негритосов отказываются от еды, сэр. Вам бы надо сказать капитану…

Гай отправился на корму и отдал честь.

– Добрый день, сэр, – сказал он холодно. – Я бы хотел попросить разрешения сообщить вам… Это очень важно…

– Говорите, черт бы вас побрал! – рявкнул капитан. – Ну что там на этот раз, Фолкс?

– Девять ниггеров отказываются есть, сэр, – сказал Гай. – Если ничего не предпринять сейчас, зараза перекинется и на остальных и тогда начнется настоящая волна самоубийств.

– А вы знаете, мистер Фолкс, – сдержанно спросил капитан Пибоди, – что нужно делать в таких случаях?

– Да, сэр. Но это малоприятная процедура.

– Приятная или нет, прикажите, чтоб это сделали! Видит Бог, этот корабль как будто заколдован! Что ни делается, все идет вкривь и вкось! Пойдемте, я хочу посмотреть, как кормят негров…

Зрелище действительно было не из приятных. Боцман и пятнадцать матросов приволокли на палубу девять негров. Затем принесли жаровню. Один матрос принялся раздувать угли ручными мехами, пока они не стали огненно-красными. Двое других схватили негра, заставив его опуститься на колени. Потом боцман взял щипцами тлеющий уголь и приложил его к губам негра. Кожа зашипела и треснула, кровь полилась по подбородку, чернокожий закричал, и тут же в его раскрытый рот вставили большую воронку, в раструб которой плеснули черпаком липкое месиво из разваренных бобов. Глотать негра заставляли, периодически ударяя рукояткой плети по кадыку.

Подобным образом пришлось накормить четверых, и только тогда удалось сломить упрямство невольников – остальные сдались. Трое чернокожих, однако, тут же исторгли пищу обратно. Гай знал по опыту, что для них уже нет никакой надежды, очень скоро они умрут…

На шестой день после отплытия, когда стемнело, капитан Пибоди поймал на месте преступления еще трех матросов с негритянками из племени вайдах. Он приказал отстегать их плетью на палубе на следующий день после полудня…

Проходя мимо матросов, Гай пытался уловить в их глазах хоть какой-то намек на то, чего следует от них ожидать, но все, словно сговорившись, отводили взгляд. Впрочем, не стоило гадать, Гай и так все знал: недаром он провел уже шесть лет на невольничьих судах.

В тот же вечер Гай попытался добиться аудиенции у капитана. Однако вспыльчивый и благочестивый пуританин из Новой Англии с криками и проклятиями прогнал его с порога, не дав и рта раскрыть. После этого Гай выставил черных женщин из бывшей каюты помощника капитана и созвал военный совет, на который пригласил Джеймса Роджера, первого помощника, Пола Талли, боцмана, и Пако, могучего негра-повара.

– Они собираются поднять мятеж, – сказал Гай прямо. – Я провел с этими ублюдками лето и зиму и достаточно их знаю. Пытался предупредить капитана, но он послал меня ко всем чертям. И вообще он сейчас не способен сохранять хладнокровие. А значит – ты у нас старший, Джимми, поэтому я замолкаю и предоставляю слово тебе…

– Нет, Гай Фолкс, – сказал Джеймс Роджер. – Я хоть и занимаю на корабле более высокое положение, но не знаю о работорговле и малой толики того, что знаешь ты. Никак не могу понять, почему вдруг наша компания решила связаться с кубинскими работорговцами? Тебе слово, Фолкс, – скажи, что нам делать?

– Ладно, – сказал Гай. – Но прежде всего я хотел бы кое-что выяснить. Ты, Пол, пострадал по милости капитана. Как ты теперь: с нами или против?

– Он, конечно, упрямый старый осел, – сказал боцман, – но капитан хороший. Да ведь они знают, эти парни, что мне их завтра пороть, так что особенно им любить меня не за что…

– Хорошо. А ты, Пако?

– Я с вами. Эти белые дьяволы никогда не забудут, что я негр. Мне от них не раз доставалось…

– Тогда ладно. Прежде всего благодарите Бога, что ночь выдалась темной. Ты, Пако, раздевайся догола и в полночь ползи к оружейному ящику. Принеси все огнестрельное оружие и по абордажной сабле на брата. Ты, Джимми, прикажешь вахтенному покинуть палубу: все, мол, спокойно, а на вахту заступаем пока мы с тобой. Можешь даже выразить сочувствие тем парням, которых приказано выпороть завтра. Скажешь, что попытаешься убедить капитана простить их. И отдай Пако ключи от оружейного ящика. А ты, боцман, не пускай сюда женщин. Бьюсь об заклад, что матросы собираются напасть на нас во время порки, чтобы застать врасплох. А каюта – подходящее место для хранения оружия…

Но рок продолжал преследовать «Марту Джин». Пако вернулся и сообщил, что ключи ему не понадобились. Ящик с оружием взломан, возможно, еще несколько дней назад, унесли почти все пистолеты, наверно, потому, что их легко спрятать.

Джеймс Роджер и Гай понимающе переглянулись. Четыре человека против всей команды – шансы были неравными. Гай повернулся к боцману.

– Заряжай все мушкеты картечью, – сказал он. – А потом свистать всех наверх! Мы должны атаковать первыми – это наш единственный шанс…

Заслышав пронзительный свист боцманской дудки, разъяренный капитан Пибоди вышел на палубу. Но ни один матрос даже и головы не высунул.

– Что за дьявольщина у вас тут творится! – заорал капитан, и словно в ответ на его вопрос из носового кубрика вырвался язык пламени, разорвав ночную тьму. Капитан тяжело повернулся и рухнул на палубу. Стрелявший высунул голову, и Гай Фолкс, тщательно прицелившись, всадил мятежнику пулю прямо между глаз, и это было удачей, потому что Гай видел только неясные очертания его головы на фоне белой переборки. В ту же минуту из кубрика раздался оглушительный вой, и вспышки выстрелов на короткий миг разорвали тьму. Этого было достаточно, чтобы разглядеть капитана, корчившегося на палубе.