В погоне за памятью. История борьбы с болезнью Альцгеймера - Джозеф Джебелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, у одного повысились триглицериды, поэтому он получал препарат очень недолго. Остальные двое принимали лекарство несколько месяцев, но вы же знаете, родственники есть родственники – сначала говорят «Ой, ему, кажется, лучше», а потом «Нет, ему хуже». Честно говоря, закономерностей я не вижу. Трудно понять, что происходит: болезнь прогрессирует очень медленно, и течение у каждого больного немного разное. Поэтому на самом деле непонятно, помогает лекарство или нет.
Многие пациенты Каммингса становятся его личными друзьями. Время у них медленно истекает, а наука то и дело рывками переписывает законы болезни Альцгеймера, поэтому больным не найти лучшего союзника в борьбе с недугом, чем этот бесстрашный прагматик.
Когда я только начал изучать бексаротен, то надеялся, что у меня появится относительно законченное представление о том, насколько перспективно это направление. Но по состоянию на сейчас неясно, чем кончится эта история. С более общей точки зрения, если лекарство от рака способно подкручивать шестеренки болезни Альцгеймера, это многое говорит о том, как можно подойти к проблеме. Получается, причинно-следственная сеть уходит в царство куда более сложной науки, чем мы думали. Это ярко иллюстрируют истории из предыдущих трех глав – о крови, прионах и зрении. Ответ на вопрос об описании механизмов болезни должен быть предельно четким и строгим, а ответ на вопрос о лечении – принципиально гибким. К этому выводу приходят современные исследователи, а в результате многие изучают воздействие других, на первый взгляд не связанных с болезнью Альцгеймера препаратов – в том числе статинов (предназначенных для снижения холестерина в крови), антиэпилептических лекарств (предназначенных для смягчения эпилептических припадков) и инкретиномиметиков (нацеленных в основном на лечение диабета 2-го типа). Все они по некоторым признакам облегчают симптомы болезни Альцгеймера при испытаниях на животных и клеточных культурах, и уже обсуждаются полномасштабные клинические исследования.
Сеть методов лечения расширяется.
Часть V
Открытия
Вечером 9 сентября 2012 года Аббас уснул и не проснулся. Ему было 82, тело его одряхлело, разум покинул его: дедушка даже в туалет не мог пойти без посторонней помощи, а у него дома в Тегеране установили особую больничную кровать. Когда врач констатировал смерть, жена Аббаса и три его дочери, которые ухаживали за ним круглые сутки, застыли и побелели как полотно. Мой дедушка наконец обрел покой – после семи лет страха, растерянности и тяжелейших утрат.
Мой отец полетел в Иран на следующий день. Он знал, что дни Аббаса сочтены, и сам признавал, что узнал печальную новость не без облегчения: его отец, уже давно не узнававший родных, мирно скончался во сне. Казалось бы, самый достойный финал.
Врачи установили, что причиной смерти была пневмония. Как бы хитроумно и упорно ни разрушала человека болезнь Альцгеймера, убийцей становится не она. Больные умирают от ее осложнений: инфицированные пролежни, поврежденная кожа, пневмония приводят к сепсису и дыхательной недостаточности, потеря ориентации в пространстве – к смерти в результате падения, трудности с глотанием – к тому, что человек давится пищей, а кто-то и вовсе забывает есть и умирает от истощения. Если же больной избегает всего этого, наступают другие осложнения – от инсульта и ишемической болезни сердца до полиорганной недостаточности. Забвение доходит до своего логического конца: мозг забывает сказать организму, как оставаться в живых.
Отец долго отказывался говорить о смерти Аббаса. Когда я спросил его, почему, он ответил, что у него такое чувство, что он мало сделал для деда. Вместе с облегчением он чувствовал угрызения совести. Во многом это нормально: горе часто порождает чувство вины, особенно когда у покойного была болезнь Альцгеймера. Когда годами наблюдаешь, как твоего любимого и близкого человека медленно покидает разум, после его кончины тебя захлестывают воспоминания о подавленной досаде, злости и усталости.
Но мой отец винил себя скорее за то, что не сделал все, что можно. Все годы, пока Аббас угасал, отец жил и работал за границей и поэтому не мог окружить старика всей заботой, какой семья ожидала от старшего сына, и это очень угнетало его. Он видел по телевизору документальные фильмы, в которых больные и их родственники ездили по всей планете в поисках лечения. И теперь, думая о прошлом, жалел, что сам не поступил так же. Поэтому, когда я работал над этой книгой, то решил разыскать и повидать исследователей со всех концов света – и начал поиски от имени отца.
Я знал несколько мест, где стоило побывать.
Глава девятнадцатая
На краю земли
Какое чудо природы человек! Как благородно рассуждает! С какими безграничными способностями! Как точен и поразителен по складу и движеньям! Поступками как близок к ангелам! Почти равен богу – разуменьем!
Уильям Шекспир. Гамлет (пер. Б. Пастернака)– Доктора Стефанссона у нас все знают, – сказал водитель, пока наша машина пробиралась через снег. Резкий арктический ветер покрывал окна изморозью, над головой нависло тусклое небо, полуденное солнце едва поднялось над горизонтом. Я приехал в Рейкьявик, столицу Исландии, – крошечный плоский каменистый остров на севере Атлантики, у обитателей которого – не у всех, только у некоторых – похоже, иммунитет к болезни Альцгеймера. Как такое возможно? И что это значит?
Мы подъехали к месту назначения. Когда я выбрался из машины, водитель добавил:
– Я еще не дал ему свою ДНК, но скоро дам.
Мне предстояло узнать, что исландцы не видят в таких заявлениях ничего особенного.
В августе 1996 года Кари Стефанссона, высоченного исландца с философическим складом ума, осенила блестящая мысль. Он был неврологом и патологом, наблюдал бесчисленное множество пациентов, страдавших болезнью Альцгеймера, и живых, и мертвых, и начал уставать от того, как принято исследовать этот
