Плененное сердце - Диана Казанцева

— Святые заступники, — потрясенно прошептала Каталина, — разве этому есть подтверждения?

— В том-то и дело, что нет, — шумно вздохнула Пилар. — Да и кто из слуг посмеет наговорить на баронессу? Всем известно, какой она бывает мстительной и жестокой. Сеньора, эта женщина опасна.

— Ты упомянула, что баронесса была в тягости.

Пилар коротко кивнула:

— Да, ваше сиятельство, у нее родился сын, Теобальдо. Но к тому моменту она овдовела.

— Теобальдо, — тихо повторила Каталина, — сокращенно Тео, правда ведь? — ей вдруг вспомнился мальчишка, что крутился во дворе замка. Могло ли быть, чтобы тот малыш приходился сыном Кармен де Лангара?

Служанка, густо краснея, подтвердила ее догадки:

— Мальчик живет здесь, в Кастель Кабрерас.

— Так значит, его я видела прошлым утром, — вслух размышляла Каталина.

При этих словах Пилар так странно выпучила глаза, издав гортанный звук, что маркиза невольно потянулась за кувшином с водой, чтобы в случае надобности оказать помощь верной служанке. Однако этого не потребовалось.

— Сеньора, вы встречались с мальчиком?

— Более того, я с ним говорила. И как мне помнится, Тео сказал, что живет в замке с мамой и папой. Не понимаю…

Невнятное восклицание Пилар вызвало на лице у Каталины легкое недоумение. Она собиралась еще что-то спросить, но тут дверь в спальню с треском отворилась, и бронзовая ручка в форме львиной головы неприятно лязгнула о каменную стену.

Девушки вздрогнули, будто заговорщицы, застигнутые врасплох, и выжидающе уставились в мрачный сумрак коридора. В дверном проеме показалась внушительная фигура хозяина Кастель Кабрераса. Маркиз был в темном, подбитым соболиным мехом плаще, широкополой шляпе, высоких ботфортах и своей бессменной, застывшей навечно, непроницаемой и безликой маске. Каталина кожей ощущала исходящую от мужа еле сдерживаемую, ничем не прикрытую ярость.

Пилар, без слов уловив настроение сеньора, успела наскоро ему поклониться, подобрала юбки и буквально вылетела из покоев маркизы, оставив супругов наедине. Однако Себастиан в своем слепящем гневе никого вокруг не замечал. Пронизывающим взглядом он, словно булавкой искусного коллекционера пригвоздил Каталину к месту, как хрупкого мотылька, не давая пошевелиться.

— У меня только что состоялся задушевный разговор с отцом Сильвестром, — процедил сквозь зубы Себастиан вместо положенного приветствия.

Каталина выпрямилась в кресле и с гордым видом, чему могла позавидовать и сама королева, скользнула по мужу укоряющим взглядом:

— Стыдитесь, сеньор, вы снова врываетесь ко мне, как к какой-то уличной девке, без должного уважения и почтения, будто я заслужила подобного обращения!

— Я не в том расположении духа, сеньора, чтобы вести светские беседы и восхвалять вашу красоту, — прорычал он в ответ.

— Простого приветствия было бы достаточно, — не сдавалась Каталина, хмуро глядя перед собой.

Маркиз вызывающе скрестил руки на груди:

— Ну, что ж, милая моя женушка, — проговорил он елейно-сладким голосом, от которого у Каталины пробежал по спине неприятный холодок, — я бесконечно рад видеть вас. Вы невероятно красивы, впрочем, как всегда. Этот нежный румянец вам к лицу. Вот пришел полюбопытствовать, как вы провели вторую ночь в замке? Не замерзли? Вы всем довольны? А вы заметили, какая нынче погода? Снег так и валит с вечера. Я сам только вернулся с прогулки. Могу с уверенностью предположить, ничего подобного вы в жизни еще не видели. Я прав?

— К чему этот сарказм?

— Хм, — тем же тоном продолжил Себастиан, захлопывая за собою дверь и срывая на ходу маску, — я не могу отказать себе в удовольствии и не задать главного вопроса. Как вы себя чувствуете, ваше сиятельство? Вас что-нибудь беспокоит?

Это было произнесено с едва скрываемым раздражением, и Каталина, ощутив нависшую над собой угрозу, невольно вздрогнула.

— Я что-то не понимаю…

Он очутился рядом с ней в два прыжка, цепко ухватив за запястье. Застигнутая врасплох, она испуганно вскрикнула, и он ослабил хватку, однако из рук не выпустил.

— Так уж и не понимаешь, mi cariño?

Она судорожно вздохнула, запрокидывая голову вверх:

— Я чувствую себя превосходно, ваше сиятельство. Благодарю, что интересуетесь моим самочувствием.

Близость Себастиана действовала на нее одурманивающе, мешая ясно мыслить. Она осязала его каждой клеточкой своего изголодавшегося тела, его тепло и огромную силу, страстно мечтая оказаться в его нежных, ласковых объятьях, вновь ощутить сладость поцелуев, от которых у нее замирало сердце и приятно кружилась голова.

Но следующая фраза, насмешливо брошенная им, вывела ее из состояния блаженного оцепенения.

— Что ж, сеньора, ваши прекрасные глаза не умеют лгать. Я все читаю в них, как в раскрытой книге.

— В отличие от вас, сеньор, — запальчиво воскликнула в ответ Каталина, — я не привыкла скрывать своих чувств.

— А кто сказал, что я что-то скрываю?

Серые и холодные как лед глаза неотрывно смотрели на нее некоторое время, а затем Себастиан выпустил ее из рук и отошел к окну, устремив немигающий взор к горизонту. Каталина потерла нежные запястья, на которых остались следы от его грубых перчаток, и метнула сердитый взгляд на его затылок.

— Так зачем ты пришел? — она первой нарушила затянувшееся молчание.

— В деревне я встретил падре, и он поздравил меня с грядущим событием, — Себастиан продолжал стоять к ней спиной, широко расставив ноги. — Это правда?

Каталина видела, как напряглись его плечи в ожидании ответа. Она протянула к нему руку, но тотчас отдернула. Она еще прошлым вечером думала поделиться с ним приятной вестью, но из-за усталости отложила разговор на потом. Кто же знал, что падре встретится маркизу поутру? Конечно, отец Сильвестр полагал, что племяннику уже обо всем известно, она ведь собиралась рассказать супругу о радостном событии сразу по возвращению в замок. Откуда добрый падре мог знать, что она еще потянет время с такой важной новостью?

— Да, правда, — ей нечего было скрывать от мужа, однако ее удивляла резкость его голоса. — Я в тягости.

— Ты уверена?

— В этом нет никаких сомнений.

— Моей матери потребовалось несколько лет прежде, чем на свет появилась Мария, а после сложных родов, которые едва не унесли ее жизнь, эскулап запретил ей и вовсе рожать. Но мать никогда не отличалась смирением, она никого не слушала, потому что была упряма, — когда Себастиан заговорил о Каролине, голос его зазвучал мягче. — Она была одержима желанием подарить Сент-Ферре наследника, однако смогла это сделать только спустя четырнадцать лет, — немного помолчав, он с горькой усмешкой добавил: — Только крестьянки способны так быстро понести.