Ургайя - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полупрозрачный весенний лес темнел, наливаясь уже вечерней синевой, и Гаор включил фары и приготовился. Впереди — он помнит ещё по прошлым годам — гать из поперечных тонких стволов, там и потрясёт и… и всякое может быть, место не то чтобы топкое, но вязкое, и деревья тонкие с подмытыми корнями, держатся непрочно, трос зацепить не за что, почти как в Алзоне, если после дождя гать размыло или подтопило, а сейчас ещё и паводок не весь сошёл… ага, вон как блестит, вода слоем поверх стволов, если юзом пойдёт можно и завалиться, вот тогда хреново, хорошо хоть без обстрелов и мины по бокам не стоят, а на хрена тут мины, и без них… незнающий да неумелый не проедет…
Под колёсами хлюпало и временами предательски похрустывало, но вроде уже видна поросшая травой, а значит, подсохшая земля. Ага, есть, передними зацепились, теперь плавненько так выберемся, чтобы гать не расшевелить, не разбросать, по ней ещё не раз ехать придётся, не просить же каждый раз мужиков, почините, дескать, за мной.
Гаор перевёл дыхание и прибавил скорость. До ночлега и отдыха совсем ничего осталось.
* * *
СОН ДЕВЯТЫЙ
Ещё продолжение
…всё там же, всё те же, всё так же…
* * *
Дамхар. Усадьба Ридурга Корранта
572 год
Весна
5 декада
Весенняя страда потихоньку отступала, незаметно сменяясь уже летней, но тоже страдой. Тихоня с искренним и нескрываемым удовольствием работал, нет, по-местному работал в саду и огороде и вообще куда пошлют. Правда, только когда Рыжий в рейсе, но и когда тот в усадьбе, общие-то работы остаются. И почему-то никакая работа не оказывалась слишком тяжёлой или неприятной. Даже… даже ночные разговоры с Рыжим.
Как-то так само собой получилось, что вечером после всего, когда Рыжий дочитает газету, сам себе негромко скомандует: «Отбой», — встанет выключить свет и снова ляжет, они начинают разговор. Он сам не ждал, что сможет говорить об Амроксе, и что Рыжий умеет так слушать. Вроде и не расспрашивает, а ты всё сам ему рассказываешь. Не прост Рыжий, ох, не прост. И Новенький о нём хорошо говорил, будто знал его раньше. Откуда? Но в камере за расспросы можно было легко схлопотать от Старшего. «Что было, забудь, как не было», — у Старшего это всегда подкреплялось ударами по губам спросившему и ответившему и по ушам слушающим. И поговорить получалось только ночью шёпотом, губами к уху, или когда вдвоём дневалишь, а остальные на работе. Ну, и обмолвки ещё. Когда говорят, то, да, проговариваются… Многое узнать можно.
Тихоня остановился посреди двора и, запрокинув голову, стал рассматривать блестящую как эмаль голубизну. Когда он в последний раз вот так смотрел в небо? В Амроксе? Да, похоже, что там. Или нет, у какого-то из хозяев был сад во дворе, вот там, наверное, а потом уже только потолки.
— Не спи, — подтолкнули его в спину.
Тихоня вздрогнул и обернулся. Тумак?
— Тумак, смотри, небо какое!
— Только увидел, что ли ча, — добродушно хмыкнул Тумак и хлопком по плечу развернул его лицом к гаражу, — работать беги, а то Рыжий заругает.
— И ввалит, — бросила, проходя мимо, Нянька, и крикнула ему уже в спину. — А я добавлю.
В гараже после залитого солнцем двора сумрачно, несмотря на горящие под потолком мощные лампы, и пахнет бензином и маслами. А Рыжий… а Рыжий где? Обычно, как ни зайдёшь, он либо в моторе копается, либо под какой-то из машин лежит, а сейчас… Тихоня растерянно затоптался у порога.
— И кого ищешь? — насмешливо спросили из угла.
Да вот же он, чего-то на угловом верстаке мастерит. Тихоня радостно улыбнулся, но сказать ничего не успел.
— Если Трёпку, то её здесь нет, и не будет, — голос Гаора стал угрожающим. — И держись от девки подальше. Она уже в сок вошла, доиграешься до греха, никому мало не будет.
Тихоня сначала растерялся, но тут же разозлился.
— Тебе можно, а мне нельзя?!
— Чего? — очень спокойно, угрожающе спокойно спросил Гаор. — Я с ней не играюсь.
— Ну да, ты по посёлкам ни одну не пропускаешь, — начал заводиться Тихоня. — А мне со двора ходу нет, и тебе дорогу не пересекаю, так чего? С кем мне ещё… играться? С мужиками? Так я нормальный! Ты вон тоже…
— Тебя заткнуть или сам? — остановил его Гаор.
Тихоня понял, что сам себя загнал к краю и замолчал. А Гаор, глядя на него, ещё красного от злости, но уже испуганного, кивнул и тихо сказал:
— Иди сюда, не для крика разговор.
И когда Тихоня нехотя, но подошёл, продолжил:
— Нельзя тебе этого. Ты-то ещё остановишься, а Трёпка удержу не знает, заведёт тебя, и всё, — и повторил: — Нельзя.
— Почему? — так же тихо спросил Тихоня.
— Ты «пойла» много пил? — ответил вопросом Гаор.
Тихоня растерянно кивнул.
— Да, от него…
— От него много чего, — не дал ему договорить Гаор. — И дети от него рождаются без рук, без ног, без мозгов. Вот родит Трёпка такого, и что? Ну, дитё… понятно, на утилизацию сразу. И на девке клеймо, что урода родила. И на тебе… А кому это надо? Понял?
Тихоня медленно кивнул. Но всё-таки спросил:
— А ты?
Гаор усмехнулся.
— Я всего-то три раза и пил. И то, трясусь, что там будет. Тебе сильно свербит без этого?
Тихоня неуверенно пожал плечами.
— Да нет вроде. Но… я как все хочу.
Гаор внимательно оглядел его и резко встал. Тихоня невольно отшатнулся, но Гаор и не собирался его бить. Не за что. Ни в чём пацан не виноват.
— Это да. Конечно, это надо, чтобы чего другого не подумали. И Трёпка тебе в самый раз будет, да вот… — и вдруг улыбнулся. — А это я со Старшей Матерью
