Та ещё штучка (СИ) - Риз Екатерина

- Найду. – Только добавил: - Если он в городе. Бегать за ним по всей стране я не собираюсь.

Я шагнула к нему, протянула руку для рукопожатия. Довольно улыбнулась.

- Договорились.

Иван руку мою пожал, сначала очень аккуратно, а потом хватка его пальцев стала сильнее, и он потянул меня на себя. Я от неожиданности покачнулась и приземлилась к нему на колени. Попыталась изобразить возмущение, уперлась руками ему в грудь.

- Отпусти.

Филатов вместо того, чтобы выполнить мою настоятельную просьбу, обнял меня и пристроил подбородок на моем плече. Меня разглядывал.

- Пообещай мне одну вещь, - проговорил он.

Я решила на минуту-другую сменить гнев на милость. Поинтересовалась:

- Какую?

- Что ты не будешь ничего делать за моей спиной. Что станешь со мной советоваться. И тогда мы будем с тобой большими друзьями.

Я насмешливо фыркнула, вот только сердце в груди предательски стучало. Я старалась слишком тесно к Ваниной груди не прижиматься, чтобы он этого не почувствовал.

- С чего ты взял, что я хочу с тобой дружить? – спросила я.

- Потому что чувствую. Ты очень хочешь со мной дружить, - проговорил он с определенным намеком, а его ладонь весьма вольготно пристроилась на моем бедре.

- Ты вор и мошенник, - сказала я ему.

Филатов вытаращил на меня глаза, головой качнул, отказываясь признавать мои слова за истину.

- Неправда. Я адвокат. У меня диплом есть, могу тебе показать.

- Оставь его для более доверчивых девушек.

- И сговорчивых, - подсказал он с усмешкой.

Я с готовностью кивнула, повторила за ним:

- И сговорчивых.

- Поцелуй меня.

Соблазн был очень велик. Невозможно было не признать, что с той самой секунды, как я оказалась у него на коленях, многие проблемы и беспокойные мысли, меня благополучно оставили. Мне было хорошо и спокойно, а ещё очень приятно сидеть, прижимаясь к нему, чувствуя Ванины руки на своём теле, его горячие ладони, а ещё смотреть на его губы, которые вот-вот собираюсь поцеловать.

Стоп, собираюсь?

Вообще, по плану, молить о поцелуе должен он, а получается наоборот. Я сама к нему наклоняюсь, я сама его целую… Горячие губы раскрываются мне навстречу, я чувствую нежное прикосновение его языка, меня пронзает, словно электрическим током, я уже почти готова застонать и сдаться на волю его желания… И тут за моей спиной без всякого стука распахивается дверь, и я в панике вскакиваю с колен Филатова, с горящими щеками, оборачиваюсь и вижу в дверях сына. Гриша смотрит на меня с любопытством и в легком замешательстве. Переводит взгляд с меня на Ваню и, конечно же, интересуется:

- А что вы тут делаете?

Я застываю в растерянности, лихорадочно отыскивая правильный ответ, а Филатов тем временем спокойно отвечает:

- Подрастешь – узнаешь сам. Ты чего хотел?

Сын от меня отвернулся, всё своё внимание сосредоточил на Иване.

- В футбол поиграть. Ты же обещал.

Иван кивнул, с готовностью поднялся.

- Пойдем, а то вечером мне уехать надо будет. А сейчас пойдем, поиграем. – Обернулся на меня, продолжавшую молчать, усмехнулся. – Оставим маму одну. Она, кажется, устала немного. Ей надо отдохнуть и остыть.

За это «остыть» хотелось Филатова догнать и пнуть хорошенько. Но я осталась в комнате, и выдохнула только тогда, когда за ним и Гришей закрылась дверь. И подумала, что я, кажется, выставила себя перед Филатовым полной дурой. Но, может, это не так уж и плохо? Порой женщине не нужно быть умной, куда выгоднее быть хитрой.

Все плохо, да? – спросила меня Тая, едва ли не на цыпочках появившись в моей комнате.

Я заметила, что в этом доме она чувствует себя очень скованно. Из-за каждого угла будто ожидает нападения, от любого человека подвоха. Практически не выходит из комнаты, и Гришу неохотно от себя отпускает. Что ж, её можно понять. Я особенно понимаю. Но Тая – человек в возрасте, всегда волнующийся, порой даже без повода, и я за неё, в сложившихся обстоятельствах, если честно, не на шутку переживала.

Она закрыла за собой дверь, прошла и села в кресло, в котором несколько минут назад сидел Филатов. Я же пожала плечами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Я пока не поняла. Но точно ничего хорошего.

Тая вздохнула.

- Я так и знала. – Она взглянула на меня. – Сима, отдай ты им всё. Пусть делают, что хотят.

- В этом и проблема, - расстроилась я. – Большой шанс того, что я отдам, и сделают всё, что хотят, они с нами. Для чего Соболевскому нужны свидетели?

- А этот, другой?.. – Тая смотрела на меня пытливо. – Кажется, ты ему нравишься.

Я невесело хмыкнула.

- Я многим нравлюсь. И что из этого? Нравиться – это одно, а вот геройствовать ради нас никто что-то не торопится, ты заметила? – Я в задумчивости смотрела в стену напротив. – Нет у меня веры Филатову, нету. Говорит он, конечно, красиво, а вот верится с трудом.

- Это плохо. Но вдруг на самом деле?..

Я перевела на Таю непонимающий взгляд.

- Что?

- Вдруг влюбился в тебя?

Я лишь фыркнула.

- Такой, как Филатов, взять и влюбиться не может… наверное. – Я потерла кончик носа. – Хотя, будет не лишним проверить.

- Ты только поосторожнее проверяй.

Я кивнула. Потом улыбнулась матушке-наседке.

- Не беспокойся. Я всегда осторожна, ты же знаешь.

Гриша с Иваном играли в футбол на аккуратном газоне Соболевского. Носились по нему, валялись, смеялись. Идеально подстриженную, зеленую траву было немного жалко, настолько безжалостно её топтали ногами. Но, кроме меня, это, кажется, никого не беспокоило. Я стояла на крыльце, наблюдала за ними.

- Сок? Свежевыжатый.

Я повернула голову, взглянула на появившегося рядом Соболевского. Не надо думать, что он подошёл предложить мне сок, как бы его слова не звучали. Он подошел ко мне, остановился в вальяжной позе, со стаканом сока в одной руке, вторая в кармане светлых парусиновых брюк. Саша и в прошлые годы себя безумно любил, никогда не экономил на своих желаниях, капризах и потребностях, как и на своем гардеробе, всегда одет «с иголочки», а уж после освобождения из тюрьмы, судя по всему, полюбил себя чрезмерно. И если внешне, а, возможно, и физически несколько сдал, тюрьма всё-таки не курорт, как он правильно заметил, да и возраст дает о себе знать, то сейчас он всеми силами восполнял пробелы. Рано утром, например, я видела, как из дома выходила девушка в медицинской форме, как выяснилось, профессиональная массажистка, без всяких «но» и других уловок, приезжала она трижды в неделю в обязательном порядке. А ещё Соболевский занимался с тренером, что-то там себе накачивал, в общем, заботился о своём здоровье, не жалея сил и денег. Не хотелось ему, по всей видимости, стареть и хиреть. Глядишь, ещё и женится. На какой-нибудь восемнадцатилетней нимфе. А что? К его образу мышления радостная, легкая на подъем девушка вполне подойдёт. Её не надо принимать всерьёз, о ней не надо переживать, даже влюбляться не надо. Хотя, если честно, я подозревала, что Александр Соболевский по жизни однолюб. Когда-то он любил свою жену, на самом деле любил, по крайней мере, до невозможности уважал и дорожил семьей, я помню, но после того, как всё закончилось, наверное, он почувствовал себя преданным, сомневаюсь, что Саша позволит себе вновь влюбиться. Станет контролировать каждую свою лишнюю эмоцию. И женщина рядом с ним должна быть довольна лишь тем, что он готов будет ей дать – хороший дом, солидное содержание, общение в том формате, который он самому себе позволит. Об истинных и глубоких чувствах говорить не приходится. Соболевский с головой погряз в цинизме и скептицизме.

Но мне, если честно, на тайные помыслы и надежды Александра Соболевского было совершенно все равно. Я лишь наблюдала за всем происходящим стороны, старалась уловить малейшие детали, не зная, что мне может понадобиться в какой-то важный момент, какая информация, и чем можно будет воспользоваться. Поэтому я старалась подмечать все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В ответ на предложение отведать божественного нектара в виде свежевыжатого сока, я взглянула на стакан в его руке. Сок в нём имел какой-то странный мутно-зеленоватый оттенок. По всей видимости, снова что-то невероятно полезное.