Сумерки - Стефани Майер

Тонкий палец показал на степенную четверку на самом высоком балконе, снисходительно взирающую на царящий внизу бедлам. Присмотревшись к фигуркам, я с удивлением узнала золотоволосого мужчину.

– Друзья Карлайла вдохновили Солимену,[1] и он часто изображал их богами, – Эдвард усмехнулся. – Аро, Марк, Кай – представил он остальных, – ночные ангелы-хранители науки и искусства.

– Что же с ними стало? – вслух поинтересовалась я, с благоговением глядя на фигурки.

– Они по-прежнему в Италии, – пожал плечами Эдвард, – где прожили бесчисленное множество лет. А вот Карлайл долго среди них не задержался, пару десятилетий, не больше. Каждому нужны друзья, тем более такие образованные и утонченные, но они пытались вылечить его от отвращения к тому, что называли «естественным источником силы». Карлайл попытался склонить их на свою сторону… Безрезультатно. Почувствовав себя чужим среди своих, папа решил отправиться в Америку. Представляю, как он был одинок!

Однако и в Новом Свете ему долго не удавалось найти близких по духу. Шли годы, вампиров и оборотней стали считать бабушкиными сказками, и Карлайл понял, что вполне может общаться с людьми, не раскрывая своей сущности. Со временем он стал врачом и приобрел обширную практику. Вот только друзей по-прежнему недоставало: сходиться с людьми слишком близко было опасно.

Эпидемия испанки застала отца в Чикаго. Несколько лет он вынашивал одну идею и уже решил действовать. Раз не удалось найти семью, он создаст ее сам. Останавливало лишь то, что Карлайл не до конца представлял, как будет происходить перерождение. Лишать человека жизни, как когда-то поступили с ним, он не желал. Раздираемый внутренними противоречиями, он нашел меня. Как безнадежно больной, я лежал в палате для умирающих. Мои родители скончались на руках Карлайла, поэтому он знал, что я остался сиротой, и решил попробовать.

Голос Эдварда превратился в чуть слышный шепот, а потом и вовсе затих. Невидящий взгляд молодого Каллена блуждал где-то далеко. Интересно, о чем он сейчас думает: о прошлом Карлайла или своем собственном? Спросить я не решилась.

Когда Эдвард повернулся ко мне, его лицо было безмятежно спокойным.

– Остальное ты знаешь, – проговорил он.

– С тех пор ты постоянно жил с Карлайлом?

– Почти. – Эдвард обнял меня за талию и подтолкнул к двери.

Я с тоской оглянулась на картины, не испытывая никакого желания уходить из гостеприимного кабинета.

Пришлось брать инициативу в свои руки.

– Что значит «почти постоянно»? – настырно поинтересовалась я.

Эдвард вздохнул.

– Ну, лет через десять после моего создания – или перерождения, называй, как хочешь, – у меня случился обычный кризис подросткового возраста.

Постоянное воздержание, которое проповедовал Карлайл, меня совсем не устраивало, я бунтовал и некоторое время жил один.

– Правда? – И снова я была скорее заинтригована, чем испугана.

Эдвард разочарованно покачал головой и повел меня на третий этаж. Находясь под впечатлением рассказа, я едва обращала внимание на обстановку.

– Неужели это тебя не отталкивает?

– Нисколько.

– Почему?

– Ну… у меня тоже были подростковые проблемы.

Он захохотал, на этот раз громко и заразительно.

– Ты хоть понимаешь, какой необычный у тебя характер?

Вопрос прозвучал риторически, и отвечать я не стала. Тем временем мы поднялись в холл третьего этажа, обшитый темной древесиной, и Эдвард смотрел на меня до тех пор, пока я застенчиво не отвела глаза.

– У меня было преимущество. С момента моего перерождения я научился читать мысли живых существ: и людей, и себе подобных. Именно поэтому я не мог оторваться от Карлайла – в нем было столько искренности и убежденности в своей правоте!

Лишь через несколько лет я вернулся к отцу и вновь принял его мировоззрение. Теоретически я не должен был испытывать угрызений совести. Читая мысли своих жертв, я мог отпускать невинных и уничтожать только злых. Однажды я убил черного парня, который преследовал девушку, желая над ней надругаться. Убийство компенсировалось спасением невинности, и мне было не так плохо.

Я содрогнулась, представив себе темный переулок и девушку, убегающую от насильника. И Эдварда на охоте… Такого молодого, прекрасного… и беспощадного. Интересно, та девушка была ему благодарна или только смертельно испугана?

– Однако со временем я разглядел в себе монстра! Цена человеческой жизни слишком высока, и убийству не может быть оправданий! Я вернулся к Карлайлу и Эсми, и они приняли меня с распростертыми объятиями.

– А потом Карлайл привел Розали… – проговорила я.

Эдвард неожиданно рассмеялся.

– Ты думаешь только об одном!

Возразить было нечего.

– Моя комната, – объявил он, пропуская меня вперед.

Огромное, во всю стену, окно выходило на юг, комната была просторной и светлой. Значит, вся южная стена дома из какого-то прозрачного материала! Передо мной как на ладони была извивающаяся лесная река, девственный лес, скалистые горы.

Западную стену занимали стеллажи с компакт-дисками. Похоже, их у Эдварда больше, чем в любом магазине. В углу стояла стереоустановка, настолько сложная, что я не решалась к ней прикоснуться – вдруг сломаю. Ни малейшего намека на кровать, только широкая кожаная софа. На полу ковер густого золотистого цвета, а на стенах обивка из тяжелой ткани на тон темнее.

– Хорошая акустика? – предположила я.

Эдвард усмехнулся и кивнул, а потом с помощью дистанционного управления включил стереоуста-новку. Комнату заполнили рваные аккорды джаза, и мне показалось, что я слышу живой звук.

– Диски как-то систематизированы? – спросила я, подойдя к стеллажу. Явно не в алфавитном порядке и не по тематике!

– Ну, по годам и личным предпочтениям, – рассеянно пробормотал Эдвард.

Обернувшись, я увидела, что он заинтересованно за мной наблюдает.

– Что такое?

– Я надеялся, что когда расскажу тебе все и между нами не останется секретов, я почувствую облегчение. Большего не ожидал… Так вот, выходит, я ошибся. Теперь, когда ты узнала все, я не просто доволен. Я счастлив, – тихо сказал он.

Я так и просияла в ответ.

– Как здорово!

– Конечно, полное отсутствие страха с твоей стороны меня совсем не радует. Это просто неестественно! – нахмурился Эдвард.

– Ты вовсе не такой жуткий, каким себе кажешься. Можно сказать, я вообще не считаю тебя страшным и опасным, – беззаботно врала я.

Эдвард печально улыбнулся. Он мне не поверил.

– Вот это ты зря сказала! – кровожадно заявил он. И, глухо зарычав, обнажил ровные нижние зубы.

Тело сжалось в пружину – настоящая пума перед прыжком.