Лорды Белого замка - Элизабет Чедвик

– Огонек приучен стоять спокойно, пока его подковывают. – Вскочив в седло, Фульк похлопал мускулистый красно-коричневый круп жеребца и протянул коню на ладони остатки хлеба с медом. – Вот если на него сесть без разрешения, тут он свой норов покажет. Мигом сбросит в навозную кучу – и глазом моргнуть не успеете.

– Стало быть, здорово вы его вышколили, милорд?

– Иначе нельзя, когда участвуешь в турнирах, – улыбнулся Фульк.

Жеребец языком смахнул с ладони хлеб и с явным удовольствием прожевал его.

– Если на турнире в групповом поединке меня выбьют из седла, никто не украдет моего коня: он сам не позволит.

Зажав в зубах железные гвозди, кузнец прибил подкову и, выпустив копыто Огонька, выпрямился.

– Я тут сегодня утречком тоже отличного коня видел. Зверь! – сказал он. – Наверняка его приготовили в подарок королю Иоанну. – Он показал большим пальцем себе за спину, на замок, возвышавшийся над деревней.

Фульк посмотрел в том же направлении, на красные с золотом знамена, трепетавшие на беленых стенах. Три анжуйских леопарда на знаменах свидетельствовали, что король Иоанн находится в резиденции. Деревня была переполнена людьми, которые тоже явились принести оммаж новому королю. Фульк нервно кусал ноготь. Из всех обязанностей присутствие на этой церемонии было наиболее тягостным.

– Отличный жеребец, серый в яблоках, – продолжал кузнец. – Холка высокая, круп широкий – хоть обедай на нем. Будь это мой конь, я бы с ним никогда не расстался.

– И я бы тоже. – Уильям Фицуорин, появившись на по роге гостевого дома, услышал последнюю реплику кузнеца. – Уж такой свинье, как Иоанн, точно бы не отдал. – Его карие глаза были еще осоловелыми со сна.

Уильям зевнул и потянулся, оставив в воздухе запах перегара и пота, и пошел к корыту мыться.

Фульк покосился на кузнеца и его сына.

– Уилл, придержи язык.

– А что? Это же правда. Насколько я знаю, ты сам, когда дело касалось нашего возлюбленного монарха, всегда говорил и не такое, а поступал и того хуже.

Уильям опустил руки в воду и плеснул себе на лицо.

– Не бойтесь: ни я, ни юный Хэл языками зря не чешем, – заверил братьев кузнец. – И вообще, мы с сыном не имеем привычки совать нос в чужие дела.

Он принял за работу серебряный полупенсовик и тщательно осмотрел монету, не обточен ли край.

Из гостевого дома, пошатываясь, вывалились Ален и Филип, щурясь на яркий утренний свет, как кроты, и явно страдая от последствий вчерашних возлияний. Фульк хоть и покачал неодобрительно головой, но не мог не улыбнуться.

– Идите-ка поешьте, если в глотку полезет, да приведите себя в порядок! – крикнул им он. – На аудиенцию к королю как-никак идем! А где Иво и Ричард?

– Дрыхнут еще.

– Я их растолкаю! – вызвался Уильям, приглаживая влажные волосы.

– И вот что еще… – Фульк, не договорив, развернулся на грохот копыт и увидел во дворе кузницы Жана да Рампеня. Тот резко натянул поводья, так что его гнедой загарцевал на месте.

– Господи, Фульк, давай живо в замок! – задыхаясь, проговорил он. – Иоанн только что пообещал отдать Уиттингтон Морису Фицроджеру за пятьдесят марок.

– Что?

– Я видел и слышал, как все происходило. Фицроджер должен сам выписать себе грамоту, и, по уплате пятидесяти марок, Иоанн поставит на прошении свою печать.

– Ах он блудливый выкормыш шелудивого дерьмогреба! – прорычал Фульк, напрочь забыв про выволочку, которую недавно устроил Уильяму.

Выхватив из рук у мальчика поводья Огонька, он взлетел в седло, не коснувшись стремени, и развернул коня.

– Погоди! – крикнул Уильям, бросаясь к своей лошади. – Я с тобой!

Охваченный яростью, Фульк не слышал ничего, лишь кровь горячо пульсировала в ушах. Он ударил шпорами в бока Огоньку, и тот от удивления рванул с места в отчаянный галоп. Жан развернул своего жеребца и пустился вслед за ними.

Когда Фульк прискакал к замку, путь ему преградили часовые, засомневавшиеся, стоит ли его пропускать. И неудивительно: вид у Фицуорина был как у буйнопомешанного.

– Я требую, чтобы меня провели к королю, это мое право! – взревел Фульк.

Огонек, которому передалось настроение хозяина, нетерпеливо перебирал копытами и кружился на месте. Фульк крепче натянул поводья и коленями сжал жеребцу бока, развернув его мордой к скрещенным пикам. Фулька так и подмывало вытащить меч и пробить себе дорогу, но он поборол это желание, понимая, что стоит ему только обнажить оружие, как он тут же окажется мертв. Однако рука, лежащая на поводе, все равно продолжала вздрагивать, а грудь тяжело поднималась.

– Меня зовут Фульк Фицуорин, – сказал он неровным от напряжения голосом. – Я пришел принести оммаж за свои владения королю Иоанну.

Подъехал Жан де Рампень, следом за ним подлетел Уильям.

– Пропусти его, Аларих! – крикнул Жан рослому караульному. – Я за него ручаюсь! Его хорошо знает мой господин, архиепископ Кентерберийский!

Стражники, заколебавшись, переглянулись. У прохода потихоньку собиралась толпа из других желающих попасть в замок.

Аларих отступил в сторону.

– Ну ладно, – сказал он и махнул копьем. – Но оружие оставьте здесь. И вы тоже, – велел он Уильяму.

Братья отстегнули ножны и передали их стражнику. У Фулька так дрожали руки, что он все равно вряд ли смог бы воспользоваться мечом.

– Я тебе говорил, что надо было ехать в Уиттингтон сразу, как умер папа, и прямо тогда захватить Фицроджера, – проворчал Уильям, когда они провели лошадей во двор и отдали их слуге.

– Задним умом все крепки, – отрезал Фульк. – Послушайся я тебя, скорее всего, мы бы уже раскачивались на виселице.

– Если ты думаешь, что сейчас нас ждет счастливое разрешение дела, то ты еще больший дурак, чем тот, каким считаешь меня!

Фульк повернулся к Уильяму, сжав кулаки, и Жан поспешно встал между ними, разделив братьев своим жилистым телом.

– Ну-ка, мир! – прошипел он. – Что вы, как дети малые, нашли время ссориться. Если сейчас не можете держать себя в руках, то как, интересно, вы будете вести себя в присутствии Иоанна?

Фульк стиснул зубы.

– Спасибо, Жан, – сказал он, чуть заметно кивнув другу, и посмотрел на Уильяма. – Он прав, мы должны быть единым целым, как подобает братьям, а не выяснять отношения. Ты готов идти со мной дальше?

Уильям повел плечами под коттой с мягким подбоем.

– Стоило ехать такую даль, чтобы торчать на улице. – В его устах это прозвучало как сигнал к примирению.

Под предводительством Фулька они поднялись по деревянным ступеням к двери тронного зала, и здесь их снова остановила стража. На этот раз Фульк сумел представиться учтиво, хотя и отрывисто, и всю их небольшую процессию пропустили.