Круг Александра - Уильям Форсчен

Но Аристотеля здесь нет, Александр это понимал. Даже место захоронения его праха потеряно пять тысяч лет назад.

— Надо ввести в бой резервы! — крикнул Парменион. — Вы должны ввести в бой резервы!

Александр посмотрел направо. Двадцать тысяч солдат по-прежнему стояли в строю. Он знал, что, бросив сейчас в бой резерв, он нарушит старое правило войны, согласно которому нельзя было вводить в бой остаток сил для того, чтобы укрепить бегущие войска. Но он также понимал, что если люди, находящееся в резерве, повернутся и побегут, то их уже ничего не остановит. Атака гафов уже достигла гребня холма на левом фланге на расстоянии одной лиги от него. Через несколько минут они перережут им путь к рудовозу и Наковальне. Он должен их встретить здесь и сейчас.

— Парменион, отправляйся на правый фланг. Возьми под свое командование резерв и организуй прорыв. Разбей их! Ты слышишь меня? Разбей их!

— А как же вы? — воскликнул Парменион.

— Есть еще кавалерийский резерв, сосредоточенный возле командного пункта. Отряды из Риса и Киеванта должны собраться там. Эти люди обладают мужеством и могут выстоять. Я попытаюсь удержать центр до твоего прихода. Теперь — вперед!

Парменион посмотрел в глаза своего командующего и заметил в них нечто такое, от чего у него защемило сердце. Протянув руки, он обнял Александра за плечи и на мгновение прижал его к себе, а затем поскакал вниз по склону.

— Мы обратили их в бегство! — воскликнул Арн. — Смотрите, они отступают.

Во главе наступающей колонны Кубар со своей свитой пересек гребень холмистой гряды. Перед собой он видел людей, разбегающихся во всех направлениях. Левый фланг вражеской обороны был прорван. Но это была лишь половина армии. Бросив взгляд вдоль линии фронта, он увидел темную массу основного резерва Александра. От нее уже тоже потянулась цепочка бегущих людей, но те, кто находился в передних рядах и в центре, из-за большой плотности построения пока не имел возможности пуститься в бегство. Кавалькада всадников скакала вдоль передней линии, и позади нее люди начинали двигаться вперед. Атака возобновится в течение нескольких минут.

Кубар понял, что если он продолжит наступление на левом фланге обороны, то сможет прорваться в тыл вражеских позиций. Но если он сделает это прежде, чем люди перестроятся, то война будет выиграна. Его терзали сомнения. Должен ли он повернуть и встретить атаку резерва или лучше продолжить продвижение вперед? Воспользоваться ли ему шансом одержать частичную победу, сокрушив резерв, или более правильно будет отбить у людей рудовоз и отрезать им путь к отступлению? Прямо перед ним тонкая шеренга людей, подкрепленная с флангов силами кавалерии, строилась в фалангу для атаки. Кавалерия разворачивалась перед палаткой, где, судя по всему, располагался командный пункт. Александр должен быть там, и ему необходимо добраться до Александра!

— Вперед!

— Мы должны сдерживать их здесь, — крикнул Александр, — пока не подоспеет резерв!

Единственный кавалерийский полк построился для атаки с обеих флангов изможденной фаланги.

— Они все еще построены в колонны, — прокричал Александр. — Если мы ударим в головную часть колонны до того, как они развернут ряды, то сможем выиграть, если Парменион атакует их с фланга.

Его штабные офицеры столпились около командирской палатки и поспешно складывали в деревянные ящики различные документы, которые сопровождают штаб любой армии.

Он увидел Ярослава, прокладывающего себе путь сквозь поток отступающих солдат. Рядом с ним находилась Нева. Александр двинулся им навстречу.

Нева молча посмотрела на него, и тут Александр обратил внимание, что Ярослав держит ее за руки, словно пытается удержать от какого-то глупого поступка.

— Теперь все в порядке, — крикнул Ярослав.

В данной ситуации эта фраза звучала несколько странно, но у Александра не было времени выяснять, в чем здесь дело. Кивнув им на прощание, Александр повернул к своему отряду.

Вражеская колонна постепенно разворачивалась, перестраиваясь в линию для атаки. Это был момент, когда любое войско становится наиболее уязвимо. Появилась надежда задержать их на несколько драгоценных минут до того момента, когда подоспеет Парменион.

— Быстрее! — крикнул Александр.

Пехота отстала от кавалерии, постепенно набирающей скорость. Неужели они не могут двигаться быстрее? У Александра возникло такое чувство, что вокруг все происходит слишком медленно, словно время приостановило свой ход, словно каждое последующее сердцебиение раздается через промежуток более долгий, чем предыдущий.

Кубар Таг — да, это был он во главе колонны. Ах, наконец, наконец-то вопреки всем обстоятельствам мечта всей его жизни близка к осуществлению. Он находился чуть справа от него, и Александр направил свою лошадь в ту сторону.

Они должны были сблизиться с колонной до того, как она закончила маневр. Некоторые из гафов, которым не терпелось встретиться с врагом, покинули строй и бросились им навстречу, выкрикивая имена своих предков. Первые дротики взлетели в воздух, затем еще, и вскоре целый ливень из железа и дерева обрушился с неба. Александр поднял щит над головой. Дротик со звоном ударил в него по касательной и отлетел в сторону. Он опустил копье и приготовился к столкновению с врагом.

Шеренга всадников врезалась во вражеские ряды.

Хрипя от страха и боли, десятки лошадей упали на землю, сраженные мечами и дротиками гафов. Но мощные животные за счет своего веса смяли передние ряды гафов. Почувствовав, что Буцефал заваливается на бок, Александр выскочил из седла. В полете он врезался в гафа и сбил его с ног. Стремительным ударом копья сверху вниз он пригвоздил врага к земле.

Его окружало кошмарное столпотворение из кричащих людей, испуганных лошадей и разъяренных гафов, пробивающихся вперед к своим врагам. Сраженные люди и гафы падали поверх друг друга, никто не имел возможности выбирать себе противника, и тысячи воинов, столкнувшись в смертельной схватке, образовали сплошную линию, напоминавшую извивающуюся на земле змею.

Александр увидел, что Кубар находится от него всего лишь в дюжине шагов.

— Кубар! — воскликнул Александр и попытался прорваться к тому, кто являлся зеркальным отражением его самого. У него было такое чувство, что он пробирается по дну реки против сильного течения. Все вокруг двигалось необычайно медленно; каждый удар заставлял содрогаться его тело. Но сплошная стена из тел постоянно отбрасывала Александра назад, независимо от того, насколько отчаянными были его усилия пробиться к командующему гаварниан, который, как он знал, не замечал своего главного противника.

Теперь ему пришлось сражаться за свою жизнь так, как никогда раньше. Воины Риса и Киеванта вокруг него десятками падали бездыханными на землю. Их отряд относило назад, как деревянную щепку на пенном гребне кровавой волны. Но все же они держались.

Александр споткнулся о чье-то тело. Покрытый блестящими доспехами гаф угрожающе навис над ним и высоко занес меч для смертельного удара. Копье внезапно ударило гафа в грудь и отбросило его в сторону. Заботливые руки подхватили Александра и оттащили под защиту линии фаланги.

Непрерывный рев битвы был настолько громким, что вызвал у Александра ощущение глухоты, словно вокруг вообще не раздавалось ни единого звука. Воин повернулся к Александру и пытался что-то прокричать ему. Но он не слышал ни единого слова. Затем, как будто в абсолютной тишине, воин рухнул на землю — его голова была пробита вражеским копьем.

Он заметил, что они уже находятся на гребне гряды, и командирская палатка внезапно оказалась рядом с ним. Его воины окружили ее, отчаянно обороняя наивысшую точку своей позиции.

Облако дротиков затмило солнце и градом посыпалось вниз. Он не почувствовал боли, а лишь оглушающий удар по голове и снова упал на землю.

Хотя он не верил, что такое возможно, но рев битвы стал еще громче, и казалось, что сама земля сейчас расколется под ним от этого жуткого грохота.

Волна гафов прошла над ним, но через несколько секунд ее оттеснили назад. Александр предпринимал отчаянные усилия для того, чтобы подняться на ноги.

Несколько солдат собрались вокруг и что-то кричали ему, но он не слышал слов. Он испугался, подумав, что либо сошел с ума, либо удар по голове лишил его способности нормально слышать.

Он смотрел на них непонимающим взглядом. Солдаты подняли его на ноги и стали на что-то показывать, но он по-прежнему ничего не понимал. Они оттащили его к палатке, где, к своему удивлению, он увидел Буцефала, истекающего кровью, сочащейся из нескольких ран, но все еще живого. Как ему удалось, повинуясь какому-то инстинкту, пробраться сквозь такое столпотворение к командирской палатке, было выше понимания Александра. Эмоции настолько захлестнули его, что он заплакал.