Эмансипированные женщины - Болеслав Прус

"Как он учтив!" - подумала Мадзя, с чувством признательности слушая самого элегантного кавалера в Иксинове.

В это мгновение в сад энергическим шагом вошел потный пан Ментлевич. Увидев Мадзю, он достал из-под мышки большой предмет, завернутый в бумагу, и, подавая его, сказал:

- Настоящий торуньский пряник... Благоволите принять, это очень здоровое лакомство!

Мадзя смутилась, но еще больше смутился... сам пан Ментлевич. Он заметил, что тонкие губы Круковского сложились в улыбку, и догадался, что свалял дурака.

Держа в руке злополучный пряник, он не знал, что с ним делать. Губы у него дрожали, глаза остановились, лоб покрылся потом.

"Как он, бедняга, обескуражен!" - подумала Мадзя и, беря у Ментлевича пряник, сказала:

- Большое спасибо! Вот приятная неожиданность! Я ведь очень... люблю этот пряник!

Глаза Ментлевича сверкнули торжеством, а пан Круковский, тонкий наблюдатель, подумал:

"Не женщина, ангел! Она или никто!"

Пан Ментлевич оживился.

- Чудный день, - сказал он, чтобы еще раз не дать маху и помешать Круковскому начать разговор. - Восхитительный день, не правда ли, сударыня?

- Да...

- Не пройтись ли нам того... по саду? Восхитительный сад! Позвольте предложить, - одним духом выпалил Ментлевич, демонстративно подавая Мадзе руку.

На этот раз Мадзя в изумлении раскрыла глаза, а пан Круковский, изысканный кавалер, закусил губы.

- Ах, - невольно ахнул пан Ментлевич, догадавшись, что попал впросак. Он остановился, изогнув руку, так и не зная, то ли подать ее, то ли отступить, и лоб у него весь покрылся необыкновенно крупными каплями пота.

- Что ж, давайте пройдемся, - ответила Мадзя, торопливо подавая ему руку.

А про себя сказала:

"Бедняга не умеет держать себя в обществе! Какие он, наверно, испытывает муки!"

И на этот раз ее жалостливое сердце исполнилось нежности к пану Ментлевичу.

Но тут на садовой дорожке послышался шелест дамского платья. Это бежала в возбуждении панна Евфемия, завидев двух мужчин, из которых один был недавно, а другой должен был стать ее поклонником.

- Ах, какая ты нехорошая, какая изменница! - воскликнула панна Евфемия. - Обещала подождать, мне ведь столько надо сказать тебе, а сама гуляешь с паном Ментлевичем!

Барышни упали друг другу в объятия, а Ментлевич, воспользовавшись этим обстоятельством, отошел подальше от Мадзи, чтобы она не смогла уже подать ему руку.

"Теперь в моде ходить под руку не в саду, а только в костеле", - думал несчастный, призывая проклятия на голову Круковского.

Взявшись под руки, барышни стали быстро прогуливаться, что вынудило пана Круковского обратить взор на шахматистов, а пана Ментлевича последовать его примеру.

Глава пятая

Союзница

В конце сада под каштаном была скамеечка, куда и увлекла Мадзю панна Евфемия.

- Ну, а теперь рассказывай, какое у тебя ко мне дело? - начала она. Мы легко отделались от этих господ, - прибавила она, однако безо всякого энтузиазма в голосе.

- Как бы они не обиделись? - с испугом сказала Мадзя.

- Ах, оставь! - ответила панна Евфемия, вытягивая изящно обутые ножки и обмахиваясь каштановым листом. - Пан Круковский прикидывается, будто ко мне равнодушен, поэтому он вынужден избегать нас, ну а пан Ментлевич боится подходить ко мне при пане Круковском.

- Они оба влюблены в тебя? - спросила Мадзя.

- И они, да и другие. Этот почтовый чиновник, ну, знаешь... у него еще такая некрасивая фамилия... он голову потерял от ревности. Говорили, будто бы даже викарий... Впрочем, не будем говорить об этом! Что же ты хотела сказать мне? - закончила панна Евфемия.

- Только, Фемця, это тайна!

- Будь покойна. Да и кому же мне открывать ее?

- А твоей маме?

- Ах! - вздохнула панна Евфемия, как бы желая сказать, что мать она не посвящает в свои тайны.

Мадзя задумалась.

- Знаешь, - сказала она, помолчав, - я открою здесь начальную школу.

Панна Евфемия выронила лист, раскрыла чудные, как небо, глаза и еще больше вытянула ножки.

- Ты, Мадзя?

- Я. Что в этом плохого?

- Помилуй! - понизив голос, сказала панна Евфемия. - Ведь у нас есть уже учитель, и, знаешь, его жена... сама полет огород и... стирает белье!

- Ну и что же?

- Но ведь она работает, как служанка, в обществе ее никто не принимает.

У Мадзи сверкнули глаза и лицо вспыхнуло от негодования.

- Вот уж не думала, Фемця, что услышу от тебя такие слова! Неужели ты думаешь, что моя мама не полет огород и не стирает? Да она сама постирала мне халатик.

- Твоя мама другое дело. Ее все уважают.

- Надо уважать каждую трудящуюся женщину, особенно если она тяжело работает, - с жаром продолжала Мадзя. - Ведь теперь все женщины хотят трудиться, усердно трудиться и не рассчитывать на помощь родителей или на заработки мужа...

- Так ты хочешь все-таки выйти замуж, - мрачно прервала ее панна Евфемия.

- Да нет же, клянусь тебе! Я только не хочу быть в тягость родителям, хочу помочь Зосе кончить пансион в Варшаве. Да и не смогла бы я сидеть дома сложа руки. Мне бы кусок родительского хлеба поперек горла стал, я бы со стыда сгорела. Да разве я могла бы посмотреть в глаза своим подругам, ведь они все зарабатывают себе на жизнь!

Панна Евфемия покраснела и стала целовать Мадзю.

- Ты эмансипированная! - сказала она. - О, я много слышала о пансионе пани Ляттер и понимаю тебя. Я бы тоже хотела стать независимой, но... возможно ли это в таком глухом углу?

- Возможно, уверяю тебя.

- О, не думай, что я совсем тут закоснела, - продолжала панна Евфемия. - Я тоже хотела зарабатывать себе на жизнь, даже научилась вышивать. Но что из этого вышло? Когда я сказала, что буду продавать свои вышивки, у мамы начались спазмы!

Панна Евфемия тяжело вздохнула.

- Я хотела, - продолжала она, - учить дочку уездного начальника играть на фортепьяно. Но мама опять устроила мне сцену, и с тех пор мы порвали с семьей уездного начальника. Попробуй тут быть эмансипированной, увидишь тогда...

- А я все равно буду, - решительно заявила Мадзя.

- Неужели ты думаешь, что я не эмансипированная? - вполголоса, но с еще большим жаром говорила панна Евфемия. - Когда мне, например, кланяется этот... ну, почтовый чиновник, я слегка отвечаю ему на поклон, а мама об этом и не догадывается. Я тебе еще вот что скажу, Мадзя, только под большим секретом...

- Я ведь тебе открыла свою тайну.

- Да, и я тебе верю, - ответила панна Евфемия. - Так слушай же! Я не только эмансипированная, я держусь радикальных взглядов. Знаешь, что я делаю? Я не хожу в костел с молитвенником, а... читаю "Pensees sur la religion"* Паскаля. Велела переплести книгу в черную кожу с крестом и золотым обрезом и хожу с нею в костел... Понимаешь?

______________

* "Мысли о религии" (франц.).

Мадзю бросило в холод. Ведь еще сегодня, всего несколько часов назад, она на себе испытала покровительство божьей матери! Однако среди независимых женщин Мадзя встречала и вольнодумных, начиная с той же панны Говард, и потому промолчала.

- Может, это тебе не нравится? - глядя ей в глаза, спросила панна Евфемия.

- Я уважаю твои убеждения, - ответила Мадзя. - Однако не будем говорить об этом... Я хочу сделать тебе одно предложение: давай откроем вместе начальную школу. Сама я не справлюсь.

Панна Евфемия заколебалась.

- Мадзя, милочка, дорогая моя, - сказала она, - что скажут в обществе?

И вдруг лицо ее запылало энергией и воодушевлением.

- Ладно! - сказала она, протягивая Мадзе руку. - Я вхожу в компанию. Надо покончить с этим раз навсегда. Я не желаю, чтобы за мной вечно надзирали, я не желаю торговаться с мамой за каждую копейку, взятую на мелкие расходы, за каждый поклон, отданный на улице. Мы открываем пансион. Начальницы пансионов бывают в обществе.

- А разве не начальную школу? - спросила Мадзя.

- Нет, лучше небольшой пансион для девочек из лучших домов. Их наберется порядочно. Я даже вот что тебе скажу: завтра же начинаем искать помещение. Мы будем жить в пансионе, дома я больше не могу оставаться.

- Да, главное - это помещение. Мы снимем две большие комнаты...

- И две маленькие для нас, - подхватила панна Евфемия.

- Надо купить такие парты, какие были у нас, чтобы девочки не горбились и не портили зрение...

- И обить все стены красивенькими обоями, - прервала ее панна Евфемия. - Ментлевич достанет...

- Две классные доски, две кафедры. Да, но самое важное - это картины и наглядные пособия...

- Мебель для моей комнатки у меня прелестная, - говорила панна Евфемия.

- Да, я забыла еще об одной, самой главной вещи: надо получить разрешение в дирекции.

- Нет, это просто замечательно! Скандал с мамой будет ужасный, но все будет кончено. К тому же я уверена, что меня поддержит папа, - обнимая Мадзю, закончила панна Евфемия. - Да здравствует эмансипация, а? - шепнула она Мадзе на ухо.

В это мгновение барышни услышали шорох за забором, точно там кто-то продирался сквозь кусты. Мадзя оглянулась в испуге и в щели между досками забора увидела сверкающий глаз.