Прямой наводкой по врагу - Исаак Кобылянский

Часа через два улыбающийся Немухин вошел в землянку, где жили я и командир второго огневого взвода Иван Камчатный. Алексей установил на выступ в стене землянки банку из-под консервов, до половины наполненную «веществом», достал из кармана кусочек шпагата длиной с палец, окунул его в «вещество», затем продел сквозь отверстие в стреляной гильзе от винтовочного патрона и установил так, что наружу торчал только хвостик наподобие фитиля. Как только Алексей поднес к фитильку горящую спичку, землянка осветилась ровным ярким пламенем. Ни запаха гари, ни следов копоти! Это был настоящий подарок. Теперь можно было читать и писать даже ночью. Последующие дни были дождливыми, и во всех землянках нашей батареи «плошки имени Немухина» светили днем и ночью, благо «вещества» хватило бы на целый год. Однако где-то на третий или четвертый день открылось нечто неожиданное.

В этот день, впрочем дело было незадолго до заката, в нашей землянке появился хитро улыбающийся добытчик «вещества» Волынкин. В руке он держал накрытый чистой тряпкой котелок. «Принес вам отведать по парочке тепленьких оладушков», — объявил он, снимая тряпку, и протянул котелок Ивану и мне. Теплые и очень жирные оладьи оказались на редкость вкусными, и мы вопросительно посмотрели на Волынкина. «Теперь настоящая польза от моего трофея будет, а то Немухин его на плошки пустил. Таким добром людей кормить надо, а не освещение делать!» — с оттенком обиды заявил Волынкин. Он признался, что с самого начала чуял, что «вещество» съедобно. Однако, наслушавшись историй о множестве «трофейных отравлений», пару дней мужественно терпел. А вчера, помня, что двум смертям не бывать, поддался соблазну. Правда, для верности испытание решил провести на себе одном. «Утром встал — живой! Тут я все Шурке-повару и рассказал. А после обеда мы вдвоем оладушков нажарили, сами от пуза поели, потом комбата угостили, теперь и вас попотчевали».

После этого я отправился к Немухину, рассказал об открытии пищевых свойств «вещества» и попросил показать мне бочонок. Зачерпнул ложкой немного жирной массы и смело отправил его в рот на дегустацию. Посмаковал и без полной уверенности решил, что это, наверное, маргарин. Дело в том, что до войны я лишь понаслышке знал о том, что наряду со сливочным маслом, животными и растительными жирами в городских магазинах недавно появился очень дешевый вид пищевого жира — маргарин, который, как говорили родители, по бедности используют самые малообеспеченные семьи. Думаю, что в нашей стране большинство сельских жителей того времени даже не слышали об этом продукте. Во всяком случае, когда я назвал «вещество» немецким маргарином, никто из солдат на это иностранное слово не среагировал.

Начиная со следующего дня рацион наших батарейцев стал намного более калорийным, а расход «вещества» был взят под строгий контроль помстаршины. К сожалению, бочонок вмещал всего сто литров...

Как мудрый старшина распорядился бесценным трофеем

Редкая удача улыбнулась артиллеристам нашего полка в годовщину смерти Ленина 21 января 1945 года, когда мы преследовали отступающего противника на его земле. В этот день снабженцы полковой батареи 120-мм минометов, обследуя небольшой хутор, стоявший в стороне от главной дороги, наткнулись на складское помещение и обнаружили в нем две металлические бочки емкостью по 150 литров. С большим трудом отвернув туго затянутый колпачок, они сразу почувствовали притягательный запах спиртного. Старшина батареи просунул палец в отверстие, потом обнюхал, а затем облизал его и произнес на родном украинском: «Воно! Ректифi-кат! Чистесенький, як сльоза господня!» Тут же колпачок был снова завинчен, и совместными усилиями обе бочки вкатили на повозку. О таком трофее и в таком количестве можно было только мечтать!

Между нашими батареями давно существовали добрые отношения. Не раз в трудную минуту старшины батарей выручали друг друга, давая, например, взаймы продукты, фураж или предоставляя на время повозку для срочного груза. И на этот раз минометчики остались верны традиции — вторую бочку, не вскрывая .уступил и нам. Бочка поступила под надежный контроль нашего бывалого и прижимистого старшины, сорокапятилетнего Василия Ивановича Шкаленкова. Он лишь недавно вернулся из госпиталя, куда попал после осколочного ранения, полученного под Шяуляем в октябре минувшего года.

О Василии Ивановиче было известно, что он родом из Белоруссии. В начале 30-х годов был там председателем колхоза. В армию попал весной 1943 г. после того, как отсидел где-то на Дальнем Востоке почти десять лет по уголовному делу, о существе которого никогда не распространялся. Этот человек, умудренный богатым жизненным опытом, попал в нашу батарею полтора года назад. С обязанностями старшины справлялся отлично. Этому способствовали его теплые отношения с начальниками ПФС и ОВС. Оба, Удовиченко и Онуфрейчук, сразу прониклись уважением к нашему старшине и дали понять своим подчиненным, что потребности Шкаленкова следует удовлетворять в первую очередь. (Теперь я подозреваю, что расположение этих главных полковых хозяйственников он завоевал как надежный участник каких-то сомнительных комбинаций.)

Получив царский подарок от коллеги, Василий Иванович велел поместить его в свою каптерку и, отправив помощников восвояси, начал с дегустации спирта. К его удивлению, из открытого конца опущенной в жидкость согнутой трубки потекла струйка жидкости, цвет которой напоминал не очень крепко заваренный чай, а воздух вокруг подставленной кружки наполнился необычайным ароматом! Забыв о мерах предосторожности, Шкаленков бесстрашно опрокинул в себя насочившиеся сто или около того граммов и на минуту замер, наслаждаясь выпитым... Осознав, что нам достался трофей особой ценности, он придумал, как разумнее всего распорядиться этим богатством. Нацедив в кружку немного напитка, Василий Иванович запер каптерку и отправился в мою землянку (к этому времени я уже второй месяц командовал батареей). Первым делом старшина угостил меня содержимым кружки, от которой исходил потрясающий запах. Я сделал глоток и почувствовал блаженство. Это был настоящий нектар крепостью не менее 45 градусов! Ничего даже отдаленно напоминающего это великолепное питье я в жизни не пробовал. Стал перебирать в памяти названия экзотических напитков, встречавшиеся в прочитанных книгах. Ну конечно же это ром! Настоящий ямайский ром, о котором пели пираты Стивенсона:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Шкаленкову понравилось название напитка, но он сразу перевел нашу беседу на деловой лад.