Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дэйв, в Техасе любят Megadeth, – говорил ведущий. – Почему вы не играете подольше?
Я рассмеялся.
– Мы бы с радостью, но парни из Aerosmith не вечны. И им надо успеть выступить.
Я подумал, это забавно. Видимо, Джо Перри и Стивен Тайлер не разделили моего мнения. Они услышали интервью, пока ехали на своем лимузине на концерт. На следующий день я обедал в Taco Bell, как вдруг ко мне подошел наш менеджер и сказал:
– Дэйв, просто хочу довести до твоего сведения, что мы сегодня летим домой. Нас вышвырнули с тура.
Я чуть не подавился чалупой[45].
– Что? Ты прикалываешься?
– Нет. Извини.
Я не стал спрашивать объяснения. Вместо этого мне почему-то захотелось узнать, кто нас заменит.
– Jackyl, – ответил он.
О, Боже.
Вот те на! Мультиплатиновую группу на гребне популярности, с хитовой пластинкой… заменяют на дрянной третьесортный гибрид хеви-метала и южного рока.
Хотелось рассмеяться над всем этим безумием.
Только было не до смеха…
После весьма неудачной стрижки. Цифры на гитаре носили личный характер. Фотография Росса Халфина
14. Эвтаназия юности
«Господи, чувак, расслабься. Это тебе не “Нью-Джек-Сити”».
Мне нравилась пустыня в Аризоне. Она была безжизненной и огромной, ежедневно напоминая о том, что где-то там существует космический план, в котором я играю лишь незначительную, почти незаметную роль. Глобально мыслил, так сказать. И конечно же, Аризона была бесконечно далеко от Лос-Анджелеса, и Голливуда, и токсичных газов славы. И даже несмотря на то, что меня выписали из «Медоуз» и дали (временное) медицинское заключение: «полностью здоров», мы с Пэм решили, что Финикс будет нашим новым домом. Мы хотели там жить и работать. Для осуществления этот плана Дэвид Эллефсон и Марти Фридман также переехали в Аризону, чтобы мы смогли более эффективно работать над следующей пластинкой Megadeth, Youthanasia.
Единственным, кто отказался переезжать, был Ник Менза.
Я не верю, что Ника обидели мои попытки оставаться трезвым, или он был менее предан группе. Хоть Ник, скорее, боролся со своими демонами, все, что касалось Megadeth, стало несколько скучным. Чем круче мы становились, тем больше собачились. Спорили в основном по поводу творческих и финансовых вопросов: в каком духе писать песни, кто будет их писать, и сколько денег будет получать каждый участник. Чтобы решить эти проблемы, а также справиться с личностными конфликтами, почти каждую неделю мы устраивали групповые собрания. Это было мучительно больно; моя роль заключалась в том, чтобы сидеть в углу и от каждого из них слушать, какой я надменный, эгоистичный и бесчувственный мудак.
– А, и кстати, Дэйв, хотелось бы побольше денег.
Доходы от сочинения песен стали бесконечным источником конфликтов. В начале карьеры все было просто: если ты писал песню, доход был твой. Вот и все. А потом началось нытье: «Вай, вай, вай, денег маловато. Это нечестно». Проблема вот в чем: звукозаписывающая компания хотела, чтобы я сочинял песни. Предпочтительно все. А те, которые сочинял кто-нибудь другой, меня просили изменить и улучшить путем бесконечной модификации и манипуляции с кнопками. Мне было бы легче, – а для остальных участников полезнее, – если бы наши композиторские способности были равны. Но это был далеко не тот случай, и все прекрасно об этом знали.
Поэтому мы выбрали новую и постоянно меняющуюся бизнес-модель, согласно которой делили денежный пирог на мелкие кусочки. Вот как было в самом начале. Если ты писал музыку, то получал 50 процентов. Если писал тексты, то получал 50 процентов. Если писал и музыку, и слова – получал 100 процентов от авторского гонорара. Если писал текст и делал вклад в музыку, то получал 75 процентов от авторского гонорара; человек, с которым ты сочинил музыку, получал 25 процентов. Если ты ничего не сочинил – музыкант, играющий в студии и ездивший на гастроли – ну, ни о каком авторском гонораре речи не было. Ты получал очень высокую зарплату и довольствовался живыми выступлениями. И на пике карьеры Megadeth это были приличные деньги, особенно когда шли еще и деньги за спонсорство и доходы с мерча. Нам грех было жаловаться на жизнь.
Вот и вся формула. Ничего сложного. К сожалению, каждый раз, когда в отчете за авторские права в конце добавлялся ноль, соответственно, зависть и ревность усиливалась, вызывая дальнейшее вмешательство и изменение бухгалтерского учета. Если один человек писал текст песни, у всех остальных будет возможность добавить или изменить пару строчек, фактически разделив текст на три или четыре части. То же самое касалось и музыки. Голова шла кругом.
– А кто-нибудь из вас, ребята, может написать хоть одну чертову песню самостоятельно? – спрашивал я.
Поворотный момент произошел, когда мы гастролировали в поддержку альбома Youthanasia и обсуждали этот вопрос во всей его бессмысленной красе. Случилось это в рамен-магазинчике в Токио. И как это обычно было в те дни, центральной темой разговора была не музыка, не сценические выступления или же что-то полезное, а скорее деньги.
– Знаешь что? – начинал Ник. – Я считаю, у нас должен быть налог на сотрудничество.
– Чего у нас должно быть? – Я понятия не имел, о чем он говорит, хотя мне не понравилось, как это звучит.
– Ну, знаешь – система, где каждый получает деньги за то, что мы пишем музыку, – лицо Ника озарила улыбка. Он собирался сказать нечто важное, чтобы довести до меня свою точку зрения. Это как Кенни Джи[46]. Он говорит, что не может сочинять, если рядом нет группы, и она ему не помогает.
Возникла долгая тягостная пауза. Потом меня прорвало.
– Думаешь, я буду платить тебе за то, что ты – моя муза или вроде того? Это просто смешно!
После этого все обедали молча, а потом вернулись в номера отеля. В какой-то момент я мысленно отметил для себя, что Megadeth изменились навсегда. Теперь мы прежде
