Слуга смерти - Майкл Маршалл

— А что?

— Три часа назад местный шериф пытался проверить, что это за машина. Проверка ничего не дала, поскольку она взята напрокат и в розыске не числится, но Дуг по этому поводу заметил, что, возможно, стоит обратить на нее внимание. Сигнал поступил из точки примерно в пятидесяти милях за Сноквалми, в горах. Думаю, нам первым делом следует отправиться туда.

— Куда именно?

Она бросила взгляд на карту, затем ткнула пальцем в место, которое, казалось, находилось прямо посреди гор.

— Вот сюда. В Шеффер.

Где‑то в час ночи Нина задремала, опустив голову и скрестив на груди руки. Я прислушивался к ее дыханию, мчась на восток по шоссе номер 90. Вокруг было слишком темно, чтобы различить какие‑то детали пейзажа, но некий рудиментарный орган у меня в теле или в голове отмечал постоянно увеличивающуюся высоту. То и дело в противоположном направлении проносились другие машины, спешившие по своим делам.

Мы поднимались все выше, и я сбросил скорость до пятидесяти, а затем до сорока, по мере того как дорога становилась все более извилистой. К тому же сильно похолодало, и среди деревьев клубился туман, освещенный светом периодически появлявшейся в просветах облаков луны. Я остановился у обочины, чтобы лучше сориентироваться, куда ехать. Нина пошевелилась, но не проснулась, и я снова тронулся с места, настолько мягко, насколько это было возможно.

У самого горного перевала я свернул на дорогу местного значения, возле которой стоял знак, сообщавший, что до Шеффера десять миль. Ощущение того, что горы и деревья — всего лишь фон, быстро сменилось чувством, что я среди них незваный гость.

Шеффер оказался маленьким и безлюдным. Было четверть третьего ночи. Я медленно выехал на главную улицу, чувствуя себя захватчиком, выбравшим самый подходящий момент для нападения. Миновав рынок, бар и пару ресторанов, я увидел в другом конце улицы вывеску мотеля.

Въехав на стоянку, я припарковал машину возле ее края. Окна здания были темны. Вряд ли в столь маленьком городке, да еще и не в сезон, здесь кто‑то дежурил ночью. Похоже, мне предстояло провести несколько холодных часов на сиденье.

Выключив двигатель, я открыл дверцу и быстро выскользнул наружу, стараясь не слишком остужать салон. Я собирался выкурить сигарету, прежде чем попытаться немного поспать.

Стоя рядом с машиной, я вдруг понял, что на другой стороне парковки стоят еще четыре автомобиля. Конечно, на стоянках возле мотелей всегда бывают машины. Но нас интересовала только одна, вполне конкретная.

Я не знал номера машины, которую мы искали. Нина мне его не сказала, да и в любом случае, вряд ли бы я его запомнил. И вообще, могла ли она в самом деле оказаться возле мотеля?

Подойдя к первой из машин, я заглянул в окно. Заднее сиденье было завалено кучей туристского барахла: запасные свитера, дорожные карты и несколько ярко раскрашенных предметов, рассчитанных на то, чтобы предвосхитить вопросы, действительно ли их владельцы побывали в тех местах, о которых рассказывают.

Следующая машина стояла в десяти ярдах дальше. Было очень холодно, и я докурил сигарету. Я подумал было о том, чтобы пройти мимо, но все же подошел. Машина была большая, ржавая и покрытая грязью, и не похоже было, что кто‑то взял ее напрокат, но я все же наклонился, чтобы заглянуть внутрь.

Услышав за спиной тихие шаги, я начал оборачиваться.

А потом у меня из глаз посыпались искры и наступила темнота.

Глава 25

Что‑то красное, как огонек на другом берегу бухты в кромешной тьме ночи. Какой‑то звук, тихий, словно шелест волн о берег, наподобие белого шума. Тошнота и головокружение, затем боль, будто в мое тело медленно ввинчивались два длинных болта. Боль в плече. И еще в спине. И в левом виске.

Я дернул головой, открыв глаза чуть шире, и понял, что красное сияние — часы возле кровати. Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобрать цифры — пять часов утра с минутами. Вокруг царила мертвая тишина, такая, что, казалось, можно было услышать шорох ковра. Пахло мотелем.

Судя по всему, я сидел на стуле, наклонившись вперед. Голова все еще кружилась, и мысли спотыкались, будто едва научившиеся ходить младенцы. Я попытался выпрямиться и обнаружил, что не могу. Сперва я перепугался, но потом понял, что мои ноги и запястья привязаны к передним ножкам стула. И тогда я испугался еще больше.

Я перестал дергаться и повернул голову. Боль пронзила меня от виска до плеча, и я едва удержался, чтобы не вскрикнуть. Вероятно, у меня не было никаких причин этого не делать, но, когда обнаруживаешь себя привязанным к стулу в темной комнате, стараешься не привлекать к себе большего внимания, чем то, которое тебе уже оказали.

Я немного подождал, пока перед глазами перестанут плясать светлячки, затем попытался снова, на этот раз медленнее. В комнате действительно было очень темно, как может быть только вдали от огней большого города. Однако света хватало, чтобы у меня тяжело забилось сердце, когда я увидел чью‑то тень на фоне окна.

Рот мой приоткрылся, издав негромкий хрип, но я не произнес ни слова. Возможно, просто не мог. Всмотревшись внимательнее, я увидел, что силуэт возле окна вовсе не стоит, а сидит скрестив ноги на столе.

Наконец я обрел дар речи.

— Пол?

— Нет, конечно, — тотчас же послышался ответ. — Думаешь, будь это он, ты был бы до сих пор жив?

В это мгновение я мысленно расстался со всяческой надеждой. Я понятия не имел, как нашел нас тот человек из ресторана во Фресно. Но я знал, что во второй раз мне живым не уйти. По крайней мере, пока я был привязан к стулу. Я подумал о том, где сейчас Нина, надеясь, что она жива, а если нет, то я никогда об этом не узнаю.

Раздался шорох, и я понял, что это тот же самый звук, который я слышал, пытаясь прийти в себя.

Его издавал плащ незнакомца, соскользнувшего со стола и шагнувшего ко мне.

Остановившись, он некоторое время смотрел на меня, затем присел, так что наши лица сблизились вполне вплотную.

— Привет, Уорд.

— Ну ты и сволочь.

Это был Джон Зандт.

Он сел на край кровати, лицом ко мне, но не сделал даже попытки развязать веревки.

— Где Нина?

— В соседней комнате. Связана, как и ты, и на двери висит табличка «Не беспокоить».

— Она будет кричать, когда проснется. И ты не поверишь, как громко.

— Только не с кляпом во рту. И если ты хотя бы попытаешься набрать в грудь воздуха, я ударю тебя так, что ты не придешь в себя неделю, а может быть, и вообще никогда.

— Что ты делаешь, Джон? Что с тобой?

— Ничего, — ответил он. — Просто не хочу, чтобы вы мне помешали.

— Помешали чему? Убивать?

— Кого, по‑твоему, я убил?

— Например, Питера Ферильо.

Он фыркнул.

— Да. Я его убил, это правда.

— А кого еще?

— С чего ты взял, что есть кто‑то еще?

— А зачем ты тогда спрашиваешь? Это ты убил женщин? Ты убил Джессику и Кэтлин, чтобы отомстить Полу?

— Прекрати его так называть. Он не заслуживает имени.

— Но оно у него есть, и он к нему привык. Ты убил их или нет?

— Ты действительно думаешь, будто я могу убить женщину?

— Какая разница? А мужчин убивать нормально? Если так рассуждать, то ты мало чем отличаешься от Пола. Ты ударил девушку Ферильо так, что она получила сотрясение мозга. Как это соотносится с твоей новой моралью?

— Этого я делать не собирался. Я знал, как я намерен поступить, чтобы заставить Ферильо говорить, и просто слегка перенервничал. Ее я оставил там, где ее должны были быстро найти.

— Ты прямо‑таки принц. А после того, как он все сказал, он должен был умереть, так?

— Да. Как только я выяснил, что в Лос‑Анджелесе он помогал организовывать доставку девочек в руки убийц. Возможно, он думал, что из них просто готовили малолетних проституток — так он, по крайней мере, утверждал. Но, знаешь ли, мне этого вполне хватило.

Судя по выражению лица Джона, он либо не мог, либо не был готов вновь мысленно представить себе смерть Ферильо от собственных рук.

— Джон, развяжи меня. Ради всего святого.

Он покачал головой.

— Ни в коем случае. Ты станешь мне мешать. Ты просто не способен на то, на что способен я.

— Пошел ты…

Неожиданно он ткнул пальцем мне в лицо.

— Помнишь, в последний раз? Извини, может, я чего‑то не понимаю, но разве ты убил того, кто расчленил мою дочь, когда он был прямо у тебя на мушке?

Ответить я не смог. Я знал, что я этого не сделал.

— Он здесь, да?

— Да, — ответил Джон. — Он кое‑что здесь ищет, поскольку верит, что это ему во многом поможет.

— Он провалился. Верно? Он больше не крупная шишка среди подонков. Его прогнали прочь и теперь хотят его смерти.

— А ты не так глуп, должен признать.