Собор Святой Марии - Ильденфонсо Фальконес

— Прощай, девушка, — сказали ей случайные попутчицы. — Послушай нас, старых женщин, — добавила одна из них. — Если ты решишься идти дальше, будь осторожной. Не заходи ни в селение, ни в город, которые встретятся на пути. Тебя могут увидеть и погнаться за тобой. Останавливайся только на фермах, и то, если увидишь там женщин и детей.

Аледис посмотрела им вслед: две уставшие старухи с трудом тянулись за основной группой крестьян, стараясь не отстать от них. Через некоторое время девушка осталась одна. До сих пор она шла вместе с новыми знакомыми, беззаботно болтая и давая свободу как своим мыслям, так и своему воображению.

Возбужденная приключением, к которому привело ее столь поспешное решение, она страстно желала одного — оказаться подле Арнау. Но когда голоса ее спутников стихли вдали, Аледис почувствовала себя одинокой. Ей предстоял долгий путь, и она, пытаясь рассмотреть, что там впереди, приставила ладонь козырьком и напряженно вглядывалась вдаль. Солнце уже высоко поднялось на светло-голубом небе. Этот величественный купол, на котором не было ни единого облачка, сливался на горизонте с просторными и богатыми землями Каталонии и казался бесконечным.

Возможно, чувство одиночества, овладевшее девушкой, было вызвано не только тем, что ее покинули крестьяне, — Аледис впервые в жизни оказалась в незнакомой местности и еще никогда не смотрела на небо и землю так, чтобы ей ничего не мешало. Сейчас же она вглядывалась в горизонт, поворачиваясь на одном месте, и… видела его постоянно! Аледис снова и снова смотрела вдаль, ища глазами Фигерас, и чувствовала, как бесконечно она устала. Повернувшись на подгибающихся ногах, девушка оглянулась назад: тоже ничего не видно — слишком далеко ушла она от Барселоны. Аледис поискала глазами привычные картины с человеческим жильем, какими-то строениями, попыталась ощутить запахи города, услышать крики людей, шум живого города. Ничего этого не было: она осталась одна. Внезапно слова двух старух дошли до ее сознания. Пять-шесть дней пути! Где она будет спать? Что будет есть?

Аледис взвесила в руке свои пожитки. А если слова старух были правдой? Что ей тогда делать? Сможет ли она противостоять рыцарю или преступнику? Аледис еще раз посмотрела в ту сторону, где, как ей сказали, был Фигерас… и Арнау. Она решила быть предельно осторожной и пошла, прислушиваясь к шелесту травы под ногами и любому шороху, который нарушал одиночество ее пути. В окрестностях Монткады она увидела замок, который возвышался на холме, защищая вход на равнину Барселоны. Солнце уже переместилось ближе к югу; на дороге снова появились крестьяне и торговцы, идущие в сторону города. Аледис присоединилась к ним, делая вид, будто она была попутчицей этих людей. Но когда они достигли крепостных ворот, девушка вспомнила советы старух и обогнула замок по полю, снова выйдя на дорогу.

Аледис была довольна тем, что страхи, охватившие ее, когда она осталась одна на дороге, постепенно развеялись. По пути на север от Монткады она то и дело встречала крестьян и торговцев, которые шли пешком, как она, или ехали на повозках. Все приветливо здоровались с ней, и Аледис радовалась этому благодушию. Как и раньше, она присоединилась к группе путников, на этот раз торговцев, направляющихся в Риполлет. Они помогли ей перейти через приток реки Бесос, а затем свернули на Риполлет.

Девушка снова осталась одна и самостоятельно обошла и оставила позади Валь Романас. Через какое-то время она оказалась у самой реки Бесос, которая в это время года была еще достаточно полноводной, и перейти ее вброд вряд ли бы удалось.

Аледис с тоской посмотрела на реку и лодочника, который лениво ждал на берегу с дурацким выражением на лице. Мужчина снисходительно улыбнулся, обнажив ужасные черные зубы. Аледис никогда бы не воспользовалась услугами этого чернозубого лодочника, если бы у нее была хоть какая-нибудь другая возможность продолжить свой путь. Девушка стыдливо опустила глаза и попыталась прикрыть грудь, потянув вверх шнуровку, но ей надо было держать котомку, и у нее ничего не получилось. Аледис замедлила шаг. Ей часто говорили, что у нее красивая походка, и она всегда радовалась, когда видела, что за ней наблюдают. Но этот мужлан был ужасен! От него исходило такое зловоние! А если он отберет у нее котомку? Нет. Она будет внимательна. Ей нечего бояться его. Рубаха лодочника была покрыта пятнами засохшей грязи. А его ноги? Боже! Пальцев почти не было видно из-за струпьев. Спокойно! Спокойно! «Господи! Какой отвратительный тип!» — думала она.

— Я хочу перебраться через реку, — после довольно продолжительной паузы сказала Аледис, обращаясь к нему.

Лодочник поднял глаза от грудей девушки к ее огромным карим глазам.

— Уже, — коротко ответил он и снова уставился на ее груди.

— Ты меня слышишь?

— Уже, — повторил лодочник, продолжая нагло пялиться на нее.

Вокруг стояла тишина, которую нарушал только шум реки Бесос. Аледис чувствовала, как взгляд лодочника скользит по ее телу. От страха и волнения у нее участилось дыхание, а лодочник продолжал пожирать ее налитыми кровью глазами.

Аледис была одна, затерявшись в глубине Каталонии, на берегу реки, о которой она даже не слышала и которую, как ей казалось, давно перешла вместе с теми, кто двигался на Риполлет. И вот у этой реки ее поджидал мужчина, похотливый и мерзкий, готовый в любую минуту наброситься на нее. Аледис беспомощно осмотрелась: вокруг ни души. В нескольких метрах от берега она заметила лачугу, кое-как сложенную из сухих стволов. Жилище было таким же неухоженным и грязным, как и его хозяин. Перед входом в лачугу, среди мусора и хлама, горел огонь, а на железной треноге висел котелок. Аледис даже вздрогнула, представив себе, что варил для себя этот грязный тип. Один только запах, исходивший оттуда, показался ей отталкивающим.

— Мне необходимо догнать войско короля, — запинаясь, произнесла девушка.

— Уже, — снова ответил ей лодочник.

— Мой муж — офицер короля! — солгала она, повышая голос. — Я должна сказать мужу, что беременна, прежде чем он пойдет в бой.

— Уже, — в который раз повторил он, показывая свои черные зубы.

Аледис увидела, что в уголках рта у него появилась слюна. Лодочник вытер ее рукавом рубахи.

— Ты больше ничего не умеешь говорить?

— Умею, — хрипло пробормотал мужчина и прищурился. — Офицеры короля обычно быстро погибают в бою.

— Не успела Аледис опомниться, как он бросился к ней и с силой ударил ее по лицу.

Пошатнувшись, девушка упала навзничь к ногам этого ужасного человека. Мужчина накинулся на нее, схватил за волосы и стал тянуть к себе в лачугу. Аледис вонзила ногти в руку мужчины так, что они дошли до мяса, но он продолжал тащить ее. Она попыталась подняться, несколько раз споткнулась и снова упала.

Когда ей все-таки удалось встать на ноги, она кинулась на него, как кошка. Царапаясь и брыкаясь, девушка не давала ему двигаться дальше. Но лодочник ловко уворачивался и в конце концов ударил ее со всей силы в живот.

Уже внутри лачуги, задыхаясь от боли, Аледис почувствовала, что лежит на земле, а на ней похотливо урчит чернозубый лодочник.

Пока ждали, когда соберется все ополчение графства и подвезут необходимое продовольствие, король Педро приказал расположить свою штаб-квартиру в одном из постоялых дворов Фигераса, города, представленного в кортесах и находящегося рядом с границей Руссильона. Инфант дон Педро и его рыцари обосновались в Переладе, а инфант дон Хайме и прочая знать — сеньор де Эйксерика, Бласко де Алаго, Хуан Ксименес де Урреа, Фелипе де Кастро и Хуан Феррандес де Луна — остановились вместе со своими подразделениями в окрестностях Фигераса.

Арнау Эстаньол служил в королевских войсках. В свои двадцать два года он еще не переживал такого, как в эти дни. Нравы и порядок королевского лагеря, в котором было более двух тысяч человек, воодушевленных победой на Мальорке, жаждущих войны, сражений и трофеев и не имеющих другого занятия, кроме как ждать приказа короля выступить на Руссильон, были полной противоположностью тому порядку, который царил в Барселоне.

Исключая моменты, когда войска получали указания или упражнялись в стрельбе, жизнь в лагере проходила в постоянных развлечениях, пари или вечеринках, на которых новички слушали ужасающие истории о войне из уст гордых ветеранов. Мелкие кражи и потасовки никого здесь не удивляли.

Вместе с еще тремя новичками из Барселоны, такими же неопытными в военном искусстве, как и он сам, Арнау привыкал к лагерной жизни. Ему нравились лошади и доспехи, которыми занимались слуги, стараясь, чтобы животные были начищены до блеска. Они выставляли их на солнце перед шатрами, как на соревновании, в котором побеждало оружие и снаряжение, блестевшее ярче других.