Экранизации не подлежит - Гарри Т. Ньютон

Внучка живо кивнула, а Григорич вышел из комнаты, провожаемый теплыми глазами внучек.

Григорич с Ритой наслаждались реальной тишиной, которая так благотворно действовала на всех, что совершенно не хотелось накапливать отрицательной энергетики: о чем-то спорить, ругаться по пустякам или просто повышать голос. Хотелось успеть насытиться положительными эмоциями, пока не вернулись Быдловичи, а те обещали явиться уже через неделю. Однако долго побыть в тишине Григоричу не удалось — раздался телефонный звонок. Номер был неизвестен, и первой мыслью было сбросить незнакомца. Но странное чутье подсказывало обратное: «Ответь». К тому же код был российским: +7.

— Добрый вечер, — произнес молодой женский голос, но без заигрывания и лести.

— Добрый, — настороженно ответил Григорич, лихорадочно пытаясь сообразить, кто из России может ему звонить. Не Быдловичи же, в самом деле.

Но звонившая по имени Евгения представилась питерским продюсером только что созданной студии бывших выпускников Института кино и деловым тоном рассказала о сути звонка. В данный момент она с командой занимаются поисками подходящего сценария для дипломной режиссерской работы ее мужа Александра.

— Из всего потока материала, — призналась продюсер, — режиссер не смог выбрать ничего для реализации под диплом, но я выделила именно ваш сценарий. У него отличная структура и персонажи, диалоги, поэтому дала время команде подумать над ним.

У Григорича перехватило дыхание и во рту стало сухо от волнения. Вот это: «я дала время команде» заставило его даже встать и отряхнуться, будто он стоял перед директором Голливуда и внимал.

— Скажите, — с легкой хрипотцой спросил он. — А о каком сценарии вы говорите?

— «Правда жизни». О Полине.

— Спасибо за оценку.

— А пока у меня к вам вопрос такого содержания, — продолжала Евгения, не меняя тона. — Как вы смотрите на предложения написания сценариев по сюжету или идее, которые даёт продюсер?

Нет, это была не пустышка Ева. У Евгении каждое слово был взвешено, отчеканено и сразу же вовлекало в деловую струю. Григорич пытался ради придания себе веса, выдержать паузу и не сразу соглашаться, но тяжеленный груз всего пережитого с такой силой обрушился на него, что сценарист не выдержал и тут же выразил согласие. Слушавшая весь разговор по громкой связи Рита одобрительно кивнула и перекрестила мужа, тихим голоском шепча молитву. Без лишних слов и абсолютно честно Евгения сообщила, что заплатить не может, но зато может предложить: имя в титрах в первой тройке, договор авторского заказа и участие в номинации «Сценарий» на кинофестивалях.

Далее, она пояснила, что у нее есть хорошая история, фильм по ней ждут в Казани на международном фестивале и перспектив у подобного материала масса. Но тот сценарий, что уже написан, ее не устраивает.

— Почему? — спросил Григорич.

— Он слишком иллюстративен и в нем много моралите, словно затянутый социальный ролик.

— Понимаю. Короткий метр?

— Да, максимум минут на тридцать.

Григоричу импонировала спокойная и одновременно решительная манера разговора продюсера. Он был убежден, что это не развод и легко сам перешел на деловой тон.

— Если не трудно, — попросил он, — опишите, пожалуйста, саму идею, персонажей, локации и все, что может понадобиться мне для поэпизодника. Я за ночь обдумаю и уже завтра смогу что-нибудь вам предложить.

На том конце провода охотно продолжили.

— Идея касается предстоящего развода, поэтому у нас есть мама, папа, девочка и ее воображаемый говорящий медведь, который в реальном мире простая игрушка, но для девочки он — друг, с которым она разговаривает. Зовут его Зефирка. Или как хотите, можете назвать. Локаций мало: детская комната, коридор, кухня (замкнутое пространство, как ассоциация к отдельной ячейке общества, семьи). Бюджет у нас маленький, извините.

Существует два мира: детский и взрослый. Ребенок с игрушками живет словно отдельно, а родители, их крики/ругань на кухне, как взрослый и тяжелый мир — отдельно. Лишь иногда в мир девочки доносятся крики, и они побуждают ее взрослеть и принимать решения.

— Это трагикомедия? — задумчиво спросил сам себя Григорич, но Евгения моментально отреагировала:

— Что вы! Я не буду загонять вас в рамки по жанру. Делайте, как будет вам удобно. Можно примешать немного сюра/абсурда, чтоб например, не было понятно, что за медведь. Может, родители будут подыгрывать ее общению с игрушкой. Варьируйте, как хотите, чтобы запутать зрителя.

— А финал? — поинтересовался Григорич. — Непременно хэппи-энд или открытый?

Евгения задумалась, собираясь с мыслями, и сказала:

— На самом деле — не важно, хороший финал или плохой, нам главное показать проблему развода и дать решение зрителю. Т. е. мы не можем заявить о проблеме и оставить зрителя думать самостоятельно. Родители должны развестись и это обязательное условие.

— И нет надежды на примирение?

— Понимаете, семья уже развалилась, мама и папа больше не хотят быть вместе, но у них есть ребенок. Но ведь дитя не клей для брака, он не должен насильно держать людей вместе, если они противны друг другу. Ребенок будет расти, чувствовать эту пустоту в семье, слышать ругань — это плохо для него. Согласны?

— В общем, да.

— Значит, мы обличаем это и показываем нашему обществу, что развод это нормально. Лучше если у мамы и папы будут дружеские отношения, они будут счастливы порознь, и не будут ломать детство для ребенка. Это наша мысль.

— То есть тут развод — действительно единственный выход, чтобы сохранить отношения.

— Да, развод в их случае единственный выход, и их задача это объяснить ребенку.

Григорич пожелал Евгении хорошего дня, а затем крепко обнял жену. Так крепко, что та чуть не потеряла сознание.

— Господи! — вскрикнул он и закружил Риту по комнате. — Неужели! Неужели у нас все получится! Господи!

Риту тоже переполняли эмоции, и она больше всего радовалась за мужа, который давно заслужил награды за свой каторжный труд и великое терпение. Целый день Григорич ходил как ошарашенный счастьем и никак не мог приступить к работе. Он все пытался отодвинуть этот волнительный и очень ответственный процесс на самое удобное время — ночь. Для этого прилег на часик, чтобы поднабраться сил перед делом его жизни. В первый раз он чувствовал, что будет работать не в пустоту — ему дали заказ и теперь Григорич должен проявить себя вовсю, применяя все-все знания, которые дала ему киношкола Кухарука, лично директор и, конечно же, учитывая свой нелегкий, но полезный опыт создания сценариев и фильмов. Лежа в кровати, Григорич все размышлял об идее нового фильма, представлял, через какие мытарства придется еще пройти и вместе с тем фантазировал себя и Риту в лучах славы и благополучия. Он уже видел, как